Чтение 14–й страницы книги ~Слепой в зоне~

- Да ты что, Ирина, я же не умею, - попытался остановить ее Глеб, но
понял, что сопротивляться колдовским чарам этой женщины он не в силах.

- Что ты упрямишься, как ребенок?

- Я не упрямлюсь.

- Пойдем.

Ирина и Глеб подошли почти вплотную к оркестру, расположившемуся прямо на
мостовой, и Ирина закружила Глеба в танце.

Плыла над ними Эйфелева башня, плыл город, покачивался... Временами даже
становилось удивительно, как это при подобной качке не звенят колокола на
соборных башнях.

Ирина положила голову на плечо Глебу.

- Как здорово! Просто прекрасно.

Глеб не отвечал. Он чувствовал, что женщина всецело в его власти и во
власти этой нехитрой мелодии. Рядом с музыкантами лежал футляр от скрипки, в
который прохожие бросали деньги. Когда музыка кончилась, Глеб тоже бросил в
футляр сто франков. Быстрицкая так и не успела удержать его руку с
банкнотой.

- Ты...

- Поздно, сама во всем виновата, я становлюсь сентиментальным.

***

Пожилой музыкант с серебристой щетиной на подбородке и пушистыми
бакенбардами, очень похожий на дореволюционного российского пожарника,
сходство с которым усиливала начищенная до зеркального блеска труба,
поклонился Ирине, подмигнул Глебу, улыбнулся им обоим и, взмахнув руками,
заставил свой наверняка наспех собранный оркестрик заиграть самые
трогательные такты предыдущего танца.

Но ни Глеб, ни Ирина уже не танцевали. Они стояли, прижавшись друг к
другу, в молчании смотрели на кружащие пары, на беззаботных музыкантов. Глеб
подумал, что именно этого момента он ждал всю жизнь. И этот момент наступил.

Вот оно, счастье! Счастье во всем. Рядом с ним любимая женщина, у него
есть деньги, есть свободное время, он никому, кроме Ирины и себя, ничего не
должен.

Вот сейчас счастье в его руках. Оно живое, трепетное, прозрачное. Оно
подхватывает его и несет, несет, кружит...

"Только не надо сопротивляться", - сказал Глеб сам себе. На его губах
появилась улыбка.

- Ты чему улыбаешься?

Глеб пожал плечами: .

- Вот уж никогда не думал, что счастье именно такое. Что счастливым я
стану не дома, а здесь - у подножья Эйфелевой башни, рядом с не очень
сыгранным оркестром, буду слушать французскую мелодию, названия которой я
даже не знаю, и подпевать. Ты будешь рядом...

- Не надо, не говори, - остановила его Ирина и прижала пальцы к его
губам, - не говори, а то сглазишь, и все пропадет.

- Да-да, лучше молчать, глупо улыбаться и чувствовать себя ребенком,
которому подарили именно ту игрушку, о которой он мечтал, но не говорил.

- А почему не говорил? :

- Потому что знал - ее никогда не подарят.

- Спасибо, тебе, дорогой, - Ирина поцеловала Глеба в щеку.

Весь этот вечер, всю ночь они принадлежали друг другу. Они упивались
близостью, и каждый думал о том, чтобы Господь подарил им еще один день,
чтобы еще один день и еще одну ночь они были вместе, могли смотреть друг на
друга, прикасаться рукой к руке, переплетать пальцы...

Глеб думал о том, что, оказывается, ему надо очень . мало - всего лишь
видеть сияющее лицо Ирины, ощущать ее тело в движении, слышать ее дыхание и
смеяться беззаботно над разными пустяками. Так, например, на Монмартре они
расхохотались, остановившись рядом с молоденьким художником, который рисовал
портрет толстого мужчины. Они тогда переглянулись, и этого короткого взгляда
им хватило, чтобы все понять, чтобы догадаться, о чем думает каждый, и
рассмеяться. А еще их развеселила забавная парочка: двое маленьких детей,
которых они встретили на берегу Сены. Мальчик и девочка лет пяти-шести,
одетые, как взрослые, шли, держась за руки, девочка несла букетик фиалок.

- Знаешь, о чем я думаю? - сказала тогда Ирина, провожая взглядом
малышей.

- Догадываюсь.

- Да-да, милый, я хочу ребенка-сына. Я хочу, чтобы у нас с тобой был
мальчик, такой толстый смешной карапуз.

- Я тоже этого хочу, - немного грустно ответил Глеб.

- Ну что же, я еще могу родить. Я знаю, Глеб, что для тебя я еще рожу
сына.

Они увидели, как девочка, подойдя к няне, вручила ей букет фиалок. А няня
почему-то стала строго отчитывать мальчика. Тот покраснел, надул губы и
расплакался.

У Ирины было два шара, купленных тут же, на берету голубовато-серебристой
Сены.

- Я сейчас, - она высвободила руку из ладони Глеба, подошла к плачущему
ребенку, опустилась перед ним на корточки и подала шары.

Мальчик не сразу и поверил, что ему дарят воздушные шары. Взялся двумя
пальчиками за нить, посмотрел на свою подружку, та ему улыбнулась. Он
поблагодарил Ирину. Его пухлые розовые пальчики разжались, и голубой, а
следом розовый шарики быстро-быстро полетели в небо. Дети, Ирина и Глеб
следили за ними, пока шарики не превратились в едва различимые точки и
исчезли совсем.

Смешной мальчишка и такая же смешная девчонка ужасно развеселились и
вновь взялись за руки. Няня укоризненно покачала головой, а Глеб, поймав
ладонь Ирины, увлек ее за собой.

Здесь, в Париже, Ирина и Глеб не разлучались ни на минуту, и это
постоянное общение не было им в тягость, не надоедало. Они открывали друг в
друге все новые и новые черты, а на их лицах неизменно сияли улыбки. Только
иногда за ужином в ресторане или за чашкой кофе в уличном кафе Глеб
становился задумчивым, но под взглядом Ирины быстро прогонял прочь с лица
сосредоточенное выражение.

- Мне кажется, ты все время чем-то встревожен, - говорила женщина, и ее
пальцы крепко сжимали ложечку, Ирина принималась помешивать кофе, выдавая
этим свое нервное напряжение.

- Я весел и спокоен. Наслаждаюсь жизнью.

- Ну вот и хорошо. У меня на душе кошки скребут, когда твое лицо делается
таким.

- Каким? - спрашивал Глеб.

Ирина грустнела.

- Такое, словно ты чего-то ждешь недоброго, неприятного.

- Перестань. Именно здесь, в этом кафе, я ничего плохого не жду, в худшем
случае боюсь забыть зонтик, - успокаивал свою любимую Глеб.

- Но у тебя нет с собой зонтика! :

- Потому и боюсь, - смеялся Сиверов..

- Снова ты меня провел.

Он при каждом удобном случае .покупал Ирине цветы, исполнял все ее
желания. Если она говорила: "Пойдем по этой улице", - Глеб не спорил. Если
ей хотелось подойти к фонтану и набрать пригоршню искрящейся воды, Глеб
подходил вместе с ней к каменной чаше фонтана. Ирина зачерпывала ладонью
воду, брызгала на Глеба и смеялась. И он смеялся тоже. Не потому, что он
выполнял ее прихоть, а потому, что ему самому этого хотелось, потому что ему
было хорошо.

- Давай завтра пойдем в Лувр, - как-то предложила Ирина.

- Пойдем, - согласился Глеб.

- Ты был там когда-нибудь?

- В Лувре не был - в опере был.

- Можем сходить и в оперу.

Глеб и на это утвердительно кивнул.

- А куда мы еще пойдем?

- Ты и так запланировала уже столько всего, что, думаю, нам не хватит и
недели.

- Если куда-то и не успеем, то Бог с ним.

- Почему именно в Лувр?

- Сама не знаю... Но быть в Париже и не сходить в Лувр - просто грешно.

- Что ты там хочешь увидеть?

Ирина пожала плечами:

- Наверное, то, что и все.

- Джоконду, что ли? - улыбнулся Глеб.

- И ее тоже, мне немного надоели живые люди, - вполне серьезно ответила
Ирина. Она произнесла эти слова так, точно на самом деле приехала в Париж
лишь за тем, чтобы минут пять постоять у одной из картин Леонардо да Винчи.
Но затем рассмеялась.

Рассмеялся и Глеб, поняв, что Ирина искусно его разыгрывает. Вообще Глеба
удивляло, как много Ирина знает. Она знала названия улиц, имена
архитекторов, скульпторов, художников.

- Ты никогда здесь раньше не была? - задавал нелепый вопрос Глеб.

- Нет, не была. И ты об этом прекрасно знаешь.

- Откуда же тебе все это известно?

- Ну... Дорогой... - протяжно говорила Ирина, я же училась, я же
архитектор. И вообще, я, как и всякий нормальный человек, всю жизнь мечтала
побывать в Париже. Пройтись по его площадям, улицам, по берегу Сены, увидеть
Эйфелеву башню, Лувр, замки, музеи, рестораны и все, чем этот город
славится. И вот поэтому я все знаю. Думаю, что то же самое...

- Нет-нет, - сказал Глеб, - вот у меня, например, никогда не было такой
мечты - попасть в Париж ради того, чтобы сходить в Лувр.

- А теперь? - засмеялась Ирина.

- Теперь я пойду туда с тобой. Пусть все смотрят на Джоконду - я буду