весьма преуспел в этом, и старший был от него без ума.
хватало еще и в этом засветиться... Пусть лучше ждут у ресторана, о'кей?
купленной зимой в Париже и ни разу не одетой, в серых намертво отглаженных
брюках и светлых мокасинах я выглядел никак не хуже сына нефтяного шейха
из Объединенных Арабских Эмиратов. Мне не хватало лишь белого "кадиллака"
с открытым спортивным верхом и оруженосца.
рассматривая себя в старинном пожелтевшем зеркале в отдельном номере на
третьем этаже некогда блестящей, а теперь захиревшей гостиницы. - А ведь и
впрямь наставник прав: выжатый лимон, цвет сохранился..."
бассейне буквально глодали душу - готово было упасть до отметки
"катастрофа". Я не любил раздвоенности, а она теперь достигла предела. Я
уже взялся за темно-синий галстук, подаренный фирмой, обеспечивавшей нас
плавательными принадлежностями, а также одаривавшей разными мелочами,
вроде этого галстука, снабженных фирменными знаками, взялся, чтобы
развязать его и плюнуть на глупую затею с рестораном, когда в дверь, робко
постучав, проскользнул Ласло.
готов был восхищаться увиденным.
раз ужинали.
больше километра, но под гостиницей нас ожидало такси.
внимание парней. Увидев нас с Ласло, они огорченно и не без зависти
окинули их оценивающими взглядами и отвернулись.
невысокая, с высокой грудью и быстрыми, умными глазами брюнетка.
английской манекенщицы 60-х годов, девочки, похожей на мальчика, которая
была объявлена эталоном девичьей красоты и совершенства. - И.З.],
соблюдающая строжайшую диету - кофе и сигареты, его пассия.
рассаживались, оркестр находился не близко, но и не далеко, и ничьи спины
и головы не закрывали от нас Мишу - пожилого скрипача-цыгана с
темно-синими, глубокими заливами под черными, крупными и печальными
глазами, округлым брюшком человека, не отказывавшего себе в удовольствии
выпить лишний бокал хорошего местного вина. Он был знаменитостью, и слава
его не была дутой: играл и пел Миша самозабвенно, виртуозно владея и
голосом, и скрипкой.
Жужа оказалась славной девушкой, и мы почувствовали друг к другу доверие,
и это как-то без слов сблизило нас. Ласло, поначалу пытавшийся устроить
всеобщую говорильню, где роль Цицерона, естественно, отводилась мне,
поначалу расстроился, обнаружив, что мне куда интереснее болтать с Жужей,
чем развлекать компанию байками о заграницах, но вскоре смирился. У него
был покладистый характер.
отрывавшийся от нашего стола на протяжении вечера, сыграл на прощание
своих коронных тоскливо прекрасных "Журавлей", улетавших в неведомые края
"в день осенний"...
оказались на пустынной улице.
почувствовал, как по телу пробежала искра, вспыхнувшая в сердце жарким
пламенем.
и впрямь не улыбалась перспектива продолжить бражничество, тем более что
пить не любил и не находил в том удовольствия. Возможно, все же главным
сдерживающим фактором был спорт - вещи несовместимые.
ему рот ладошкой и покачала пальцем перед глазами. - Ладно, ребята,
бай-бай...
маяками, когда мы поднимались по старинной, вымощенной аккуратными
булыжниками извилистой дороге, что вела на самую высокую точку города - на
местное кладбище. Устроились на какой-то покосившейся скамеечке, и город
рассыпался внизу огнями домов и улиц. Жужа прижалась ко мне, и я обнял
податливое, волнующее тело, и от первого поцелуя закружилась голова, и мы,
отстранившись, долго молчали, ошеломленные этим внезапно обрушившимся на
нас чувством.
Не скрыл и своих отношений с женой, и, кажется, впервые вслух произнес
приговор своей утраченной любви, и не пытался свалить вину на кого-то,
потому что знал: прежде всего виноват сам, и никакие скидки на спорт да
полную отрешенность от другой жизни не выдерживали критики. Жужа не
согласилась с такой оценкой, а сказала просто, но слова ее достигли моего
ума: "Нельзя с одинаковой страстью служить двум богам, кто-то должен быть
вторым. А женщины не любят быть вторыми..."
обернулись лакмусовой бумажкой, позволившей так просто, так однозначно
определить состояние, в котором я пребывал на протяжении последних лет. Я
истово старался служить моим "богам" - спорту, увы, в первую голову, и
жене, и эта раздвоенность мешала быть самим собой и в спорте, и дома.
Мешала понять, что ничего из этих усилий не получится, потому что уйти из
спорта битым не мог, а значит, не мог помочь и чувству, что ускользало от
нас, как вода сквозь пальцы...
бывает лишь на погосте, где жизнь сохранилась бесплотной памятью, потом
долго снилась мне, и я просыпался, и руки шарили в темноте, разыскивая
Жужу...
Верховине. Давно мечтал об этом. Теперь же был уверен, что завтра буду
свободен, потому что никто не станет держать меня в сборной...
сне увидеть такого не ожидали! - что мы столкнемся нос к носу в пятом часу
утра в гостиничном коридоре. Я на цыпочках пробирался к своему номеру,
зажав в руке предусмотрительно унесенный с собой ключ, без помех
поднявшись на третий этаж через черный ход со двора, когда прямо передо
мной от резкого толчка распахнулась дверь и...
адидасовской синей майке, раскрасневшийся, крепко выпивший, с
взъерошенными волосами и бутылкой недопитого коньяка в одной руке и с
двумя колодами карт в другой - он был заядлый преферансист, это было всем
известно в сборной, и я - в своем красном вызывающем пиджаке и тоже с не
слишком благостным лицом. Он, моралист и жесткий "дисциплинщик", и член
сборной команды, которому завтра, какое там - сегодня, выходить на
старт...
обалдевший от встречи.
потянет за собой нить, что раскрутит весь клубок моих неудач и
неповиновений наставлениям тренерского совета сборной, и тогда мне и
впрямь не видать удачи, как бы ни бился, как бы ни старался на
тренировках. Но угрызений совести, вот вам честное слово, не ощутил, и
забрался в постель, и мгновенно уснул, едва голова коснулась подушки.
остался доволен результатами. Он вел себя так, будто ничего не случилось и
никаких тайн между нами не существовало. Единственное, что он сделал:
отложил в сторону взятый было мегафон, и это стало признанием мира,
наступившего в наших сложных и не всегда оправданных отношениях. Впрочем,
в тот момент я думал о Жуже и рассматривал из воды трибуны, выискивая
девушку, хотя доподлинно знал, что ее там быть никак не могло: Жужа
собралась на день съездить во Львов, в институт, чтобы перенести практику
на полмесяца вперед, а эти освободившиеся две недели провести со мной на
Верховине...
такое отличное настроение, с его-то секундами?.. И он не смог скрыть своей
растерянности. Я же чувствовал себя легко, свободно и потому без задней
мысли сказал довольно громко, так, что услышал и Харис:
дать выход своему игривому настроению. Мне терять было нечего, я это знал,
и вместо Рима я уеду на Верховину, и мы поселимся с Жужей в уютном домике
на отшибе села, где живут бокараши, признающие только шампанское, и я буду
говорить ей "О сэрет ми!" - единственные венгерские слова, известные мне.
А они, кажись, восприняли меня всерьез.
Шилова Юлия
Шекли Роберт
Зыков Виталий
Андреев Николай
Трубников Александр
Посняков Андрей