Чтение 14–й страницы книги ~Из жизни фруктов~

* * *

-- Разрешите? -- входит он с Малаховым в кабинет Саковина.

-- Где вы пропадали, Пал Палыч? -- Саковин сердит.

-- Хочу представить вам кладовщика Малахова, -- спокойно отзывается
Знаменский. -- Он только что встретился в коридоре с Томиным и утверждает,
что в жизни его не видел.

-- Вы не имели права этого делать!

-- Уверяю вас, через три минуты вы измените точку зрения.

-- Будьте добры, оставьте нас вдвоем, -- говорит Саковин Малахову.

Малахов делает движение к двери, но Знаменский его останавливает:

-- Погодите, Иван Степаныч. Убедительная просьба, товарищ подполковник,
разрешите один вопрос к Малахову в вашем присутствии.

-- И что дальше?

-- Дальше вам самому захочется задать второй и третий. А потом нам с
вами понадобится тайм-аут.

Саковин смотрит на Пал Палыча с неодобрением, но и с любопытством.

-- Хорошо, попробуйте.

Не садясь и не усаживая Малахова, Знаменский спрашивает:

-- Скажите, где вы познакомились с неким Старухиным?

Малахов смущен и обстановкой и своей непонятной ему ролью.

-- В Кащенке. В одной палате были.

Знаменский делает приглашающий жест -- дескать, ваша очередь, товарищ
подполковник.

-- По поводу чего вы находились в Кащенко? -- спрашивает Саковин.

-- На экспертизе. Я в телеателье работал. Ну и с одним клиентом...
Нервная работа. Понервничал.

-- Подрались?

-- Подрался. И еще словами.

-- Вас судили?

-- Нет. Домой отпустили. Порошки дали.

Саковин откидывается на спинку стула.

-- Да, Пал Палыч, тайм-аут. Счет в вашу пользу.

-- Вы, Иван Степаныч, немножко посидите, пожалуйста, там есть скамеечка
в коридоре. Хорошо?

-- Чего ж. Посижу, -- соглашается Малахов и выходит.

-- Под дверью Томин мается, -- с вопросительной интонацией говорит Пал
Палыч.

У Саковина, в сущности, камень с души, история обещает разрешиться
"бескровно". Но есть неудовольствие, что как-то оно все без него сделалось.

-- Ладно! Зовите.

Знаменский выглядывает в коридор, машет Томину. Тот входит, пытается
сориентироваться. Саковин показывает жестом, чтобы сел и слушал. И
обращается к Знаменскому:

-- Вам известны подробности? Заключение медицинской комиссии?

-- Подробностями драки не интересовался. А заключение... -- читает по
записной книжке: "Признан невменяемым в отношении совершенного деяния".

-- Малахов?! -- вскакивает Томин.

-- Да-да, Малахов, -- обыденно подтверждает Саковин. Он успел уже
свыкнуться с нежданной новостью.

-- Надо было давно догадаться! Кто в трезвом уме станет давать Паше
взятку!

-- Садись. Побольше выдержки. Что еще вы можете сообщить, Пал Палыч?

-- Естественно, я поговорил с врачом. Невменяемость Малахова, --
дальше он читает, -- "...была связана с началом психического заболевания, в
основе которого лежали склеротические процессы и почечная интоксикация.
Проведенное лечение дало более или менее устойчивое просветление сознания,
возврат к трудоспособности".

-- И с чем же мы сегодня имеем дело? -- спрашивает Саковин.

-- Отвечу, опять же цитатой: "Возможные дефекты психики: в состоянии
резкого эмоционального подъема или спада может быть склонен плоды
собственного фантазирования считать реально происшедшими событиями".

-- То есть склонен бессознательно завираться?

-- Оригинальные у него фантазирования! -- снова не выдерживает Томин.
-- Сумасшедший-сумасшедний, а воровать ума хватало! И две с полтиной
раздобыл и перевел куда надо.

-- Даже не знаю, что делать, -- озадаченно произносит Саковин. -- Какой
из него, к шуту, свидетель?.. Но, с другой стороны, кто сказал, что он и
теперь "того?..

-- Женя, надо поговорить! Нам бы какие-то зацепочки, дальше сами
размотаем. Шишкин у меня уже на крючке.

-- Я считаю, Евгений Николаевич, -- поддерживает Знаменский, -- надо
попытаться добыть из Малахова истину. Пусть хоть искаженную. Если его
начинает "заносить", это сразу заметно, мы сумеем отсеять фантазии.

-- Ну... давайте попробуем, -- соглашается Саковин.

-- Разрешите предварительно один звонок. Это существенно.

Пал Палыч торопливо набирает номер.

-- Знаменский беспокоит. Как у вас с шоферами?.. Да?.. Спасибо
большое! -- и кладет трубку очень довольный. -- Помидоры вывезены на базар.
Сданы Шишкину. И тогдашняя черешня тоже, -- добавляет он для Томина. -- И
всем шоферам товар отпускал Васькин. Малахов сказал правду -- при нем вагоны
уже стояли пустые. А ведь все было подведено так, чтобы отвечал он!

-- Один раз признали невменяемым... -- подает голос Томин.

-- Вот-вот! Для того и держали! Привезут груз при Васькине, он сразу
кинет налево, сколько успеет, потом заступает на смену Малахов и...
оформляет недостачу. Ценнейший человек.

-- Женя, я зову? -- не терпится Томину.

-- Зови.

Малахов входит все такой же стеснительный, немного робеющий. Саковин
мягко приглашает его взглянуть:

-- Иван Степаныч, вот есть у нас одна фотография, -- он кладет на стол
снимок.

-- Это вы, -- изумленно смотрит Малахов на Томина.

-- Вы и я.

-- Загадка. Не встречались же, -- округляет он наивные глаза.

-- Но перед вами фотография, документ, -- говорит Саковин. -- Как вы
можете это объяснить?

-- Не знаю. А вы? -- снова адресуется он к Томину.

-- Я тоже забыл.

-- Загадка. Улыбаюсь. Выгляжу хорошо, да?

-- А вы часто фотографируетесь? -- спрашивает Саковин.

-- Нет. Зачем.

-- Возможно, тогда вы вспомните... пусть не с этим товарищем, а еще с
кем-то... но так же вот пожимаете руку... вас не фотографировали?

-- Недавно. Для стенгазеты.

-- С кем же?

-- С Котей мы, -- улыбается Малахов.

-- Простите?

-- С Васькиным, -- объясняет Знаменский.

-- Я в галстуке, -- склоняет голову набок Малахов. Фотография интригует
его. Он говорит о ней охотно.

-- Поточнее не вспомните, когда именно вы фотографировались с
Васькиным?

-- Неделя. От силы -- полторы.

-- А по какому поводу?

-- Выполнение соцобязательств. Вроде друг друга поздравляем.

-- И помещена она в стенгазете?

-- Нет еще. Скоро.

-- Ну а кто вам предложил... кто сказал, что надо сняться?

-- Котя. -- И снова рука тянется потрогать фотографию, повернуть так и
эдак. -- Загадка! -- смакует он.

-- Иван Степаныч, фотограф был ваш, базовский?

-- Нет. Приглашали. По трешке взял.

-- Хорошо, с этим вопросом ясно, -- подытоживает Саковин.

Знаменский поднимает палец, прося слова. Саковин кивает.

-- Иван Степаныч, это вы привлекли Старухина для составления актов о
недостачах?

-- Я это.

-- Но он же больной человек, подпишет что угодно.

-- Нет, -- встает Малахов на защиту Старухина. -- Он когда как. Когда
привлек, он в себе был. За три дома от базы. Скучает. Я и привлек. Без
бюрократии. На свежем воздухе. Сиди, смотри. Чекушку поднесут. Но ребята
портят. Нельзя ему много-то. Дяде Коле.

-- Ясно, -- говорит Саковин. И, видя, что Томин хочет спросить. --
Давай.

-- Что делает у вас на базе Викулов?

-- Он бригадир. Над грузчиками.

-- И все?

-- Ну... Голова, вообще-то. Мозги в спецовке. Чего надо умное -- к
нему. Большой человек был. Юрист. Так и зовем. За справедливость пострадал,
-- переживает он за Викулова. -- С горы -- да к нам. Так человек пострадал!
Страшное дело!

-- Можно я про основное? -- спрашивает Знаменский.

-- Пожалуй... -- соглашается Саковин.

Знаменский подходит к Малахову, садится рядом, дружески кладет руку на
колено.

-- Иван Степаныч, вы ведь добрый человек, это видно. Скажите, за что
вы меня старались в тюрьму посадить?

Малахов очень расстраивается:

-- Не старался! Что вы! Да боже мой!