вспомнил, и воспоминание это по-своему окрасило прошедший день. Он не был
религиозен, он никогда и никому не молится, но когда Ким процитировал ему
буддийское высказывание, он понял, почему. Чувство чести и преданность
пустили в Трейси такие же глубокие корни, как во вьетнамцах - ненависть. Это
было сугубо буддийской чертой, и она его трогала.
хорошо организованное подразделение красных кхмеров уничтожило целую сеть
американской разведки, оставив после себя только трупы. И его задачей было
устранить это подразделение как можно скорее.
джунглей. Только что закончился сезон дождей, идти было трудно и опасно. К
тому же там, где должна была находиться база красных кхмеров, они ничего не
нашли.
девятнадцать, и он был их признанным лидером.
Трейси убеждал их продолжать поиски.
каменные строения.
камней. Трейси увидел широкую лестницу, ведущую на галерею по меньшей мере
трехсот футов длиной. По обеим сторонам галереи стояли каменные скульптуры -
изваяния богов и богинь, различных зверей. Их окружали памятники древней
кампучийской культуры, немые, непроницаемые, но от этого не менее
прекрасные.
увидели следы войны - черные ожоги напалма, следы пуль на каменных телах
Будд.
построенный кхмерским королем Сурьяварманом II где-то между 1113и 1152
годами нашей эры? Храм бога Вишну, если он правильно помнил. На карте
Камбоджи найти Ангкор-Ват он не мог.
ковбоев Детройта, крушил прикладом лицо скульптуры.
развернул парня и правой врезал ему по физиономии.
покрасневшую скулу и пробормотал:
Это же не Микеланджело или что-нибудь такое. Это обыкновенный камень, он ни
черта не стоит. Я имею в виду, это даже не христианское, Господи, прости.
на каменном полу. Питерс искалечил изваяние Шивы. Как говорили кхмеры? Мир
будет цел, пока Шива танцует свой танец.
карликом, ничтожеством перед ликами времени. И в дальнем краю
города-призрака они увидели маленькое здание. - В нем кто-то был.
скульпторами и величавыми руинами храм казался совсем простым каменным
домом. Лианы оплели его вход, забрались на крышу.
много дней. Как бы он хотел остаться здесь и обследовать, изучить руины с
любопытством ребенка, получившего в подарок новую игру.
порогу храма, потому что буддийским монахам запрещено возделывать почву и
самим добывать себе еду, ибо они могут невольно лишить жизни невинную мошку
или червяка.
стоял тяжелый запах курений. На неотесанном каменном постаменте стояло
золотое изображение Будды Амиды.
где когда-то жил именно этот Будда, ворвались солдаты. Они повалили
скульптуру и стали царапать ее штыками, чтобы узнать, не из цельного ли
золота она отлита.
алтарь, на котором она стояла двести лет.
голова сияла, словно смазанная маслом.
вырезаны каким-то неземным резцом. Он был частью земли, неба, джунглей. Их
внутренние мелодии совпадали.
мере осознал его необычайность. Это было бесконечно нежное прикосновение,
прикосновение, которым любящая мать ласкает свое дитя. И при этом оно
излучало какую-то невероятную силу. Трейси был уверен, что монах мог бы лишь
кончиками пальцев приподнять его над землей. Казалось, силе, влиянию монаха
нет предела.
спокойный, внимательный, словно олень у ручья. От него не исходило ни
страха, ни враждебности. Казалось в нем просто не может быть подобных
эмоций. И именно благодаря их отсутствию в нем было столько силы -
отказываясь от одного, ты приобретаешь в другом.
перешел на кхмерский. Трейси склонил голову:
и Трейси поднял на него взгляд. Глаза монаха казались озерами, в которых
отражался весь мир. - Я расскажу тебе то, что ты желаешь знать.
понял и это. Покой, бесконечный покой, который сейчас снизошел на него, был
лишь маленьким островком в океане крови и напалма. Смерть и разрушение,
которые сеял новый порядок красных кхмеров, должны были уничтожить этот
покой. И впервые в жизни он осознал, что такое буддизм - это нечто большее,
чем религия. Этот образ жизни.
Будды, которую дал ему монах. Воспоминание о той встрече не способны стереть
ни время, ни более поздние воспоминания. Где сейчас этот монах? Может, еще
жив?
на землю... Или, может, уже упало. Он не видел Лорин Маршалл - сколько?
Девять, десять месяцев? С той самой ночи, когда она от него ушла. И вот
теперь вернулась?
Длинная шея, овальное лицо, волосы цвета вечернего солнца, стянутые в
длинный конский хвост. Но ярче всего он помнил ее походку - ей достаточно
было пройти по комнате, чтобы в нем вспыхнуло желание.
в весе. Немного, но заметно. Бедра ее стали тяжелее, талия шире. Почему? В
балете места для лишних фунтов нет.
были туго стянуты - слава Богу, хоть конский хвостик остался прежним. На ней
был темно-синий облегающий топ и простая юбка с запахом - в таком наряде она
обычно ходила на репетиции. На ногах - маленькие плоские туфельки, из
называют ?балетными?. Ярко-зеленый шелковый жакет, который она перекинула
через руку, почему-то придавал ей трогательный и беззащитный вид, словно она
была маленькой девочкой. И потому она казалась моложе своих двадцати семи
лет.
по ее губам, чем услышал. Он молчал, зачарованно глядя на нее.
забилось его сердце.
Она попыталась улыбнуться. - Я не знала... Я не знала, что меня ждет, - она
отчаянно вцепилась в сумочку, будто от этого зависела ее жизнь. - Я рада.
Я... - голос у нее дрогнул, она еще раз оглядела комнату. - А здесь ничего
не изменилось.
он значил для тебя.
всех сил старался держать себя в руках.
опасалась, что если подойдет к нему слишком близко, он ее ударит. - Об этом
невозможно говорить... Слова кажутся такими глупыми, неточными, - она храбро
улыбнулась ему, и это был первый честный поступок, совершенный ею с того
момента, как она открыла дверь. - Я никогда толком не разбиралась в
человеческих чувствах. У меня не было практики. Опыта. Я всегда знала лишь
одно: балет. Остального просто не понимала.
а об их истории.
самозащиты.