абсолютно благополучен, а может, слишком благополучен? Умен, холоден отлично
собой владеет, способен к расчету, думаю, чужая жизнь для него ничто. Он
очень любит себя, ценит покои и комфорт, поэтому должен беречь
приобретенное. Не станет он рисковать, уж только если совсем у стенки
окажется.
сегодняшним. Толик, возможно и способен убить, только он колесо свинчивать
не станет - кирпич с земли поднимет и встанет за углом. Но может годиться
как исполнитель чужой воли, чужого замысла.
убийца среди этой известной Гурову компании, то Кружнев теоретически
наиболее вероятен. А в принципе чертовски мало информации.
Никакого шампанского, коньяка, хмельного кайфа, как ныне выражаются. Отдых
кончился, ты, Лев Иванович, на работе, изволь соответствовать.
черном она совершенно не годится. Однако крутится рядом слишком навязчиво,
познакомилась с Майей Чего девица тут делает какую преследует цель?
себя, а за этого седого красавца, дед которого был одним из самых почитаемых
старейшин и другом старейшего из рода Антадзе.
ковер, заменили огромное резное кресло с высоченной спинкой и массивными,
как у трона, подлокотниками, из угла исчезла бронзовая ваза, в любое время
года полная фруктов, и сервант, за стеклами которого отливали золотом
этикетки бутылок самых выдержанных коньяков. Внешне кабинет преобразился,
стал похож на служебное помещение, и хозяин сменил белоснежный костюм
иностранного производства на скромный серый, а сейчас вообще был в форме,
что, видимо, подчеркивало официальность разговора.
обманывал Отари, да и "товарищ майор" хозяин жирно подчеркнул. - Произошел
угон и несчастный случай, дело не имеет отношения к уголовному розыску. У
вас мало работы? Люди приезжают сюда отдыхать, мы виноваты, допустили такое
безобразие, надо извиниться, а вы их таскаете на допросы. Не понимаю. Зачем
вы разрешаете постороннему человеку, отдыхающему, читать служебные
документы?
и Отари молчал. Он недолюбливал начальника за велеречивость, за страсть к
дорогим вещам, всяким цацкам, и его раздражало, что полковник распространяет
слухи, мол, дед его потомственный князь, хотя все в округе знали, что седой,
опирающийся на корявую, отполированную годами палку старик всю жизнь
обрабатывал землю и выращивал виноград. Но дело милицейское полковник знал
отлично, лет тридцать назад сам задерживал карманников в толчее базаров и
снимал мошенников с проходивших поездов, прошел всю служебную лестницу от и
до, никто его не тянул и под локоток не поддерживал. Полковник прекрасно
разобрался в рапорте майора Антадзе и, тем не менее, держал речь. Почему?
Кто-нибудь позвонил, пытался "нажать"? Но тогда, как опытный оперативник,
полковник должен понимать, что звонок раздался неспроста, значит, майор
Антадзе прав и ему следует помогать, а не мешать.
допускать. Да и дела никакого уже нет, следствие закончено. Надеюсь, вам все
ясно, и мы к данному вопросу возвращаться не будем.
недавно здесь красовалось зеленое теплое сукно, поднялся, прошелся по
кабинету. Пол раздражающе скрипел, словно напоминал, что привык укрываться
ковром. Выпить бы сейчас рюмку ароматного коньяку, закусить персиком,
выгнать этого пастуха и уехать до утра... Эх, есть куда уехать, вернее,
было, все было. И коньяк в столе имеется, но пить можно лишь одному, заперев
дверь, а потом жевать горькие кофейные зерна либо сосать противный леденец.
Разве это жизнь? Нельзя ни коньяка выпить, ни подчиненного прогнать, плохая
жизнь настала, на пенсию пора. Сейчас он - начальник УВД, третий человек в
районе. А станет пенсионером - и будет сидеть на веранде и слушать болтливых
стариков.
удовольствием уехал бы, догадывался. Майор не мог только понять: кто
позвонил и почему позвонил? Кого они с Львом Ивановичем задели, какой
камешек толкнули, что тот, сорвавшись, ударил по начальству?
официальная часть закончена, и сейчас прозвучит несколько задушевных слов.
пришлет комиссию, проведут комплексную проверку. Тебе не надо объяснять, в
большом хозяйстве, особенно в твоем, не может все блестеть. Что комиссия
ищет, то и найдет. Пыль ищет - пыль найдет, грязь ищет - грязь найдет.
дед, кажется, торгуют?
чтобы не смотреть снизу вверх, тоже поднялся. - Я в рапорте все изложил,
если не ошибаюсь и готовится убийство, то мы обязаны...
взвизгнув.
концов. Было время, и ты прятался, и я отступал, загораживался, на
больничный уходил. Может, хватит? - Отари снова сел.
вернулся за свой стол. - Дерево долго растет, корней много имеет, с
соседними переплетается, если их рубить и из-под земли вытащить, дерево
умрет,
прятаться, устал, пойму, что силы кончились, - уйду.
наше место стерильные придут? Глупости все, - он вяло махнул рукой. - У
дерева не только корни, у него и ветви, я их вырастил, обязан беречь. Я
исповедоваться не могу, да и желания не имею. Оставь угон, занимайся делом.
более не могу.
порядочно, скамейки там длинные, свободное место всегда найдется.
Лишнее говоришь! - Отари ударил кулаком по приставному столику, и крышка
треснула по всей длине.
знаешь.
распался.
звучала не угроза, усталость.
Помнишь?
ответил Отари.
Какой бы полковник ни был, а он его, Отари Антадзе, начальник, их внутренние
дела москвича не касаются. Но и промолчать о разговоре Отари не мог, так как
полковник сообщил оперативную информацию, которая Гурову была необходима.
как тот ужинает. Чувствуя, что произошли какие-то неприятности и Отари
трудно начать разговор, Гуров спросил:
думал и запутался. С одной стороны, если занят, - время бежит. Когда ничего
не делаешь, оно еле ползет. Так?
третий раз. Утром в гостинице, днем здесь, когда ты обедал, событий много,
минут не чувствуешь, а день все не заканчивается, и помнить его будешь
долго-долго...
выехал, суток еще не прошло, а кажется, давным-давно это было. Фокус. Ты
умный, - Отари взглянул Гурову в глаза. - И очень хитрый. Отвлекаешь,
чувствуешь, что я что-то горькое проглотить не могу, хочешь помочь. Ладно,
мы мужчины.
функционировавшем особняке и проходящем сейчас судебном процессе.
техника и много времени.
наклонил голову. - В моем городе хотят убить человека, я, начальник
уголовного розыска, совесть иметь должен. Мой начальник полагает, Отари
Антадзе на волне перестройки и гласности смелым стал, а я, дорогой, трусом
никогда не был. Ты мне не веришь? - большие агатовые глаза Отари смотрели
сердито.
объектом, ни исполнителем, она отпадает совсем. Татьяна, думаю, тоже, женщин
Лукьяненко Сергей
Гуревич Георгий
Посняков Андрей
Трубников Александр
Орлов Алекс
Посняков Андрей