Чтение 14–й страницы книги ~До самой смерти~

вал как дипломат. Он быстро понял, что лишь некоторые битвы можно выиграть
кулаками, остальные надо выигрывать языком. Таким образом он усвоил себе
манеру относиться ко всему с величайшим терпением, которая в конце концов и
помогла ему залечить шрамы, нанесенные хотя и невинной, но все же несколько
двусмысленной шуткой отца. Мало-помалу он дошел даже до того, что сумел
простить старика перед его смертью. И теперь в свои тридцать семь лет он
был лыс, как знаменитый американский кондор, что свидетельствовало о тех
страданиях, которые ему пришлось пережить.

Майер терпеливо повторил:

-- Так как же ваше имя, сударыня?

-- Мэри Мердок, Только не понимаю, вам-то что с этого?

-- Ничего, -- сказал Майер и глянул на О'Брайена, который даже отод-
винулся, как бы не желая иметь ничего общего с этой женщиной одной с ним
национальности. -- Вы сказали, что Соколина нет дома. Когда он ушел, нельзя
ли узнать?

-- Рано утром. Взял с собой этот чертов рожок и ушел.

-- Рожок?

-- Ну, тромбон, саксофон, откуда я знаю, как он называется, будь он
неладен. Дудит в него по утрам и по вечерам. Такого несусветного визга вы
еще не слышали. Если бы я знала, что он будет играть, ни за что не сдала бы
ему квартиру. Но, впрочем, я и сейчас могу его вышвырнуть на улицу.

-- Вам не нравится, когда рядом играют?

-- Можно и так выразиться, если вам хочется, -- ответила Мэри Мердок.
-- Меня от этого тянет блевать, ясно?

-- Да, вам очень точно удалось передать вашу мысль, -- сказал Майер,
чуть не поперхнувшись. -- Откуда вам известно, что Соколин ушел со своим
инструментом?

-- Видела его с ним, У него есть футляр, черный такой. Он в нем носит
эту чертову штуку, в футляре.

-- Футляр для трубы?

-- Тромбона, саксофона, черт его разберет. Но орет она так, что чер-
тям тошно. Как ее ни называй.

-- А как долго он здесь живет, мисс Мердок?

-- Миссис Мердок, если вас не затруднит. Он живет здесь две недели.
Но если он будет продолжать дудеть на своем проклятом саксофоне, долго он
тут не задержится, это я вам гарантирую.

-- Так что у него все-таки, рожок или саксофон?

-- А может быть, и труба, а может быть, и еще какая чертова дудка, -
- сказала она. -- У него неприятности с полицией?

-- Не совсем. Вы имеете какое-нибудь представление, куда он пошел?

-- Нет. Он ничего не сказал. Просто я случайно видела, как он уходил,
вот и все. Обычно он околачивается в баре на авеню.

-- На какой авеню, миссис Мердок?

-- Авеню Довер-Плейнз. Ее все знают. Вы что, правда не знаете, где
это?

-- Нет.

-- Пройдете два квартала и под эстакаду. Довер Плейнз-авеню. Вам вся-
кий покажет. Он обычно торчит в баре "Веселый дракон". Неплохое имечко для
бара, да? Скорее похоже на китайский ресторан, -- миссис Мердок улыбнулась.
Улыбка ее была так же привлекательна, как оскал черепа.

-- Вы точно знаете, что обычно он бывает там?

-- Еще бы!

-- Откуда вы можете это знать?

-- Да уж знаю, -- сказала миссис Мердок. -- Я и сама не считаю зазор-
ным иной раз пропустить рюмочку.

-- Понятно.

-- Но это еще не значит, что я пьяница.

-- Конечно.

-- Ну ладно. У вас все?

-- Пока да. Но, может быть, мы зайдем еще раз.

-- Зачем это?

-- С вами приятно поговорить, -- успел сказать Майер до того, как
миссис Мердок с силой захлопнула дверь перед их носом.

-- Н-да, -- сказал О'Брайен.

-- Наше счастье, что она не стала отстреливаться, -- сказал Майер. --
С тобою только и жди пальбы.

-- Может, она еще постреляет, когда мы вернемся. Если мы вернемся.

-- Может быть. Только скажи "тьфу-тьфу", чтобы не сглазить.

-- Куда теперь?

-- В "Веселый дракон", -- ответил Майер. -- Куда же еще?

Понять по внешнему виду, почему бар назывался "Веселый дракон", было
абсолютно невозможно. И обстановка, и обслуга были отнюдь не китайские.
"Веселый дракон" был обычной пивнушкою в обычном пригороде с обычными ред-
кими посетителями, имеющими привычку пропустить стаканчик в воскресный
день. Майер и О'Брайен вошли внутрь, подождали, пока глаза приспособятся к
темноте после яркого солнечного света, и направились к стойке.

Майер сразу же предъявил свой жетон. Бармен воззрился на него с пол-
ным равнодушием.

-- Ну? -- сказал он.

-- Мы ищем парня по имени Марти Соколин. Знаешьтакого?

-- Ну?

-- Да или нет?

-- Да. Что дальше?

-- Он сейчас здесь?

-- Вы что, не, знаете, как он выглядит?

-- Нет. Он здесь?

-- Нет. Что он натворил?

-- Ничего. Он сегодня придет?

-- Кто его знает! Он заходит и уходит. Он всего-то здесь живет совсем
ничего. А что он натворил?

-- Я уже сказал: ничего.

-- Он немножко того?

-- Что ты имеешь в виду?

-- Ну, сами понимаете. Того, -- бармен покрутил пальцем у виска. -- С
приветом.

-- Почему ты решил, что он с приветом?

-- У него глаза блестят, как у психа. Особенно когда выпьет. Вообще
он большая сволочь. Моя бы воля, я бы к нему на пушечный выстрел не подо-
шел. Этот парень жует железнодорожные костыли и выплевывает обойные гвозди.
-- Бармен запнулся. -- Простите за клише, -- сказал он. Он произнес это как
"клиш".

-- Прощаю. Ты случайно не знаешь, где он может быть сейчас?

-- Домой к нему заходили?

-- Да.

-- Ну и что, нет его?

-- Нет,

-- А что он натворил?

-- Ничего. Так ты не мог бы намекнуть нам, где он сейчас может быть?

-- Трудно сказать. К его девице не заходили?

-- Нет. А кто она?

-- Дамочка по имени Уна. Уна, как ее там, не знаю, чудное имечко,
правда? Но ее надо видеть. Сногсшибательная бабенка. Под стать этому психу
Соколину.

-- Уна, говоришь? А фамилии ее ты, значит, не знаешь?

-- Точно. Просто Уна. Но вы ее сразу узнаете, если увидите. Она блон-
динка, с грудями, как груши. -- Он запнулся. -- Простите... -- сказал он.

-- Прощаю. Имеешь представление, где она живет?

-- Разумеется.

-- Где?

-- В пансионе на углу. Она тут тоже недавно. А знаю я, где она живет,
потому, что она как-то обмолвилась, что у нее жилье с кормежкой. А кормежка
тут только в угловом доме. Я имею в виду: из всех домов с меблированными
комнатами.

-- Понятно, -- сказал Майер. -- Можешь описать ее более подробно?

-- Ну, про грудь я вам уже сказал. Что еще? Рот, как капкан, глаза,
как льдышки, голубые такие, довольно хорошенький носик и волосы цвета спе-
лой пшеницы. -- Он помолчал, мысленно проверяя цепь своих сравнений, -- не
выскочил ли у него случайно еще какой-нибудь "клиш". Убедившись, по всей
видимости, что он в этом отношении чист, бармен удовлетворенно кивнул голо-
вой и повторил:

-- Вы ее сразу узнаете.

-- Ну что же, это обнадеживает, -- сказал Майер. -- А она сегодня не
заходила?

-- Нет.

-- Соколин никогда не играл здесь на рожке?

-- На чем, на чем?

-- На рожке.

-- Так он еще и на рожке играет? Конца нет чудесам!

-- А как называется этот пансион с кормежкой?

-- "Зеленый угол". -- Бармен пожал плечами. -- Дом зеленый, и он на-
ходится на углу. И почему только люди дают домам такие названия?

-- А это заведение тебе принадлежит? -- спросил Майер.

-- Угу.

-- А ты почему назвал его "Веселый дракон"?

-- А-а, это по ошибке. Художник, которому я заказал вывеску, не рас-
слышал меня по телефону. А когда работа была готова, я подумалподумал и ре-
шил все оставить, как есть. Не один ли черт?

-- А как ты хотел назвать его?

-- "Веселый драгун". -- Бармен снова пожал плечами. -- Слушайте, люди
все время ошибаются. Потому-то на каждый карандаш есть стирал... -- он