Чтение 14–й страницы книги ~Причесывая жирафу~

- Дорогой патрон, - начал я. - Я хотел бы поговорить с вами.

- У меня нет настроения разговаривать, - предупредил меня босс.

- Так говорят, когда находятся в мрачном настроении, но очень быстро
обнаруживают, что разговор облегчает, - уверил я. - Не хотите ли
поговорить о Градос?

- О них уже нечего говорить, потому что они мертвы, - упрямо ответил
месье Барнаби.

Аргумент действительно весомый, так же, правда, как и жена патрона,
но он меня не обескуражил.

- Два убийства под сенью цирка - это многовато, вы не находите?

Он ответил, что единственное, что его интересует, так это пятнадцатый
тигр, и, исходя из этого, его мало интересует, живы или мертвы его
сотрудники. Это означает на языке более стильном, чем мой, что это стоило
бы шелка, как заметил бы червь, выползая из испорченного кокона.

- Я хотел бы доверить вам небольшой секрет, месье Барнаби, - сказал
я.

Он зажег сигару длиной 70 сантиметров, выпустил облако дыма, которое
не осудил бы поезд и проворчал:

- Вы что, принимаете меня за кюре?

- Не совсем так. Но вы - мой патрон, и, в таком случае, я должен вам
все сказать, чтобы быть уверенным, что ничего от вас не скрываю, не так
ли?

- Ладно, говорите! - пригласил Барнаби.

- Представьте себе, что я услышал разговор между комиссаром
Ферна-Брассом и одним из его подчиненных...

Это его заинтересовало. Глаза у него полезли на лоб, и он
пробормотал, держа во рту сигару:

- Да, ну а дальше?

- Комиссар говорил своему парню, что Градос были замешаны в грязное
дело с продажей наркотиков и вскоре цирку не поздоровится. Они готовятся к
узаконенному обыску вашего учреждения. Итальянские легавые, не знаю,
известно ли это вам, лучшие в мире по производству обысков. Они дьявольски
ловкие! Они даже раскрошат вашу сигару, чтобы увидеть, нет ли внутри
чего-нибудь недозволенного. Можете мне поверить.

Я замолчал и, скрестив руки на коленях, стал смирно ждать.

Мое заявление произвело эффект, который на театральном жаргоне
принято называть "пустотой". Барнаби продолжал тянуть свою сигару, в то
время, как его мадам продолжала раскладывать карты на маленьком зеленом
коврике. Можно было подумать, что достойная пара ничего не слышала.

Прошло довольно много времени, потом Барнаби сгреб с десертного
столика стакан и поставил его на стол с сухим стуком. Он налил мне
довольно внушительную порцию, проделал то же самое со своим стаканом и
поднял его.

- Твое здоровье, сынок! - сказал он.

Я, в свою очередь, выпил, не спуская с него глаз.

Карты мадам Барнаби производили легкий шелест. Она открыла трефового
короля и приятно улыбнулась ему, как будто принимала высокого гостя.

- Это все, что ты имеешь мне сказать? - в упор спросил большой босс.

Я отметил, что он сказал мне "ты". Мне кажется, что в его мнении я
поднялся на несколько ступенек выше.

- Нет, это не все, патрон.

- Валяй, рассказывай!

- Я не хотел бы, чтобы вы плохо приняли то, что я вам скажу.

- Опорожняйся, я выдержу.

- Так вот. Я подумал, что, если вам будет неприятен этот обыск, я
смог бы найти возможность скрыть компрометирующие вас предметы.

- Что такое ты мне рассказываешь?! - раздраженно проворчал он.

В первое мгновение я подумал, что он даст мне по роже, так как, в
сущности, то, что я предложил ему, оскорбительно. Но нет, он только
возмущен. Нужно сказать, что за время своей бродячей жизни он насмотрелся
грубостей. Люди его ремесла не водят знакомств с детьми из циркового хора.

Я встал, чтобы уйти.

- Спасибо, паренек, - пробормотал он, протягивая мне свой отросток с
пятью ветками.

Я ушел. Одна попытка ни к чему не привела: я не создавал себе
иллюзий. В нашей проклятой работе много приходится делать впустую. Незачем
оплакивать ни свои подошвы, ни труды, ни слюну. Либо ты уничтожишь
препятствия, либо на тебя сядут. Короче, нужно иметь легкую руку и
бронированную спину.

День заканчивался мрачно. Я смотрел на кран, на самую его макушку,
которая вырисовывалась на усталом небе, и не мог удержаться от дрожи при
воспоминании о той, что находилась в кабине. Завтра утром, когда рабочие
займут свои места, поднимется дьявольский шум. Да, журналистам Турина не
легко с такими парнями, как мы! Завтра они смогут поместить фотографию
самой красивой девочки Пьемонта в "Унита".

Я решил совершить прогулку в компании Толстяка. Он вел слишком
сидячий образ жизни, мой парень. Нужно его немного развлечь.

Я нашел его, развалившегося в кресле, с иллюстрированным журналом под
названием "Зигото" в руках. На прекрасно оформленных страницах с
красочными иллюстрациями повествовалось о приключениях исследователя
двенадцати лет от роду, потерянного в экваториальном лесу с единственными
предметами цивилизации - свистком и пилкой для ногтей.

- У тебя есть новости? - спросил Его Величество.

Он доволен и на него приятно в связи с этим смотреть.

- Есть кое-что. Пойди побрейся, Толстяк, мы оплатим себе небольшую
вылазку в город, чтобы немного развлечься.

Он приятно удивился, потом покачал головой.

- Ты считаешь, что мне нужно побриться?

- У тебя такой вид, что тебе нельзя будет посетить приличное
общество.

- Но завтра ведь я должен проделывать свой номер!

- Ты проделаешь его бритым, это только поднимет твой престиж перед
дамами.

Он с недовольным видом прошел в нашу туалетную комнату. Пока он
приводил себя в порядок, я сменил рубашку и галстук.

Не прошло и десяти минут, как я услышал страшный шум в ванной,
смешанный с шумом текущей воды. Можно было подумать, что там происходит
водное сражение. Беру закричал как помешанный, потом дверь раскрылась, и
он вышел злобный, сося свой палец.

- Падаль! - проворчал он. - Кажется, я порезал палец!

- Что произошло?

Он приложил свой порезанный палец к губам, чтобы я замолчал и
соблюдал тишину.

- Пойдем, посмотрим!

Я вошел в ванную комнату. Великолепный тигр, самый крупный из
зверинца Барнаби, лежал на полу, скрестив лапы.

- Но ведь это пятнадцатый праздношатающийся! - воскликнул я. - Тот,
которого не нашли.

- Замолчи, - сказал Беру. - Я поместил его здесь для того, чтобы мы
имели покой.

- Как это - покой?

- Пока его не найдут, не будет представлений, соображаешь? Вот потому
я и спрятал его. Но когда я вошел, чтобы побриться, месье захотел сделать
мне неприятности! Я сказал: "Не надо, Лизаветта!" Я этой бестии дал на
завтрак жареный бифштекс с луком. Мне противна неблагодарность...

Он нагнулся к хищнику и немного потрепал его.

- Ты видишь, Медор, когда хочешь сделать Беру неприятности, делаешь
хуже себе. Ты хотел меня цапнуть, так что заслужил трепку.

Тигр ворчал, но это было не от страха. Покоренный силой и авторитетом
Толстяка, он сжался в комок.

Толстяк одним движением задвинул его под умывальник.

- Ну, усатый, устраивайся там. Мне нужно прихорошиться.

Я покинул этих двух друзей. Как сказал кто-то, Беру не перестает нас
удивлять.

Чья-то тень обрисовалась на стеклянной двери. Тень вошла,
трансформировалась в комиссара Ферна-Брасса. Вид у него был неприветливым
и недовольным, он явно был недоволен жизнью. Он жевал кусочек дерева, а
мелкие кусочки выплевывал на пол.

- Итак, коллега, - спросил я его, - есть свежие новости?

- Я хотел бы знать, что сказал вам маркиз! - заявил он, вытирая свой
красивый нос итальянского флика.

- Он мне ничего не сказал.

- ...?!

- Это восклицание мне кажется очень подходящим. Этот благородный
парень самый настоящий пед.

- Похоже на то, что в ту ночь, когда их убили, Градос закончил вечер
у него, а?

- Я тоже узнал об этом, потому и хотел расспросить маркиза. Но он мне
показался чистым... как снег!

Ферна-Брасса сомневался.

- Вы многое от меня скрываете, - проскрежетал он.

Я хлопнул его по спине.

- Не делайте такой ошибки, друг. Ведь мы, в сущности, работаем на
один дом. А есть новости относительно украденной картины?

Он покачал головой.

- Не я занимаюсь этим делом, у меня и без того слишком много забот.

Я немного помолчал, а потом последовал совету, данному мне моей
интуицией.

- Почему бы и нет? Обшарьте цирк быстро и глубоко.

Он посмотрел на меня таким горячим взглядом, что я, должно быть, даже