Чтение 14–й страницы книги ~Последняя империя 1~

-- Нет, Николай Михайлович, ты не понял. Тут не дипломат нужен и не
ученый. Воин поймет только воина.

-- Ладно, попробуем поискать кого-нибудь...

В этот момент подал голос Волошин.

-- Я знаю такого человека. Он единственный из наших военных, кто
встречался с Мансуром в афганскую кампанию.

Все удивленно обернулись в сторону замминистра.

-- Его зовут Никоееее;ееuеелов, тогда он был майором, сейчас
генерал-майор, правда, запаса. Десантник.

-- Откуда у вас такие интересные сведения, Валентин Петрович?

-- Просто он муж моей младшей сестры.

"Что же он, так не любит своего зятя, что посылает в самое пекло? --
подумал Демин, но, лишь глянув на выражение лица Волошина, сразу отверг это
предположение. -- А кремень мужик, я бы так не смог".

Через две недели над заснеженными перевалами Гиндукуша летел вертолет
МИ-8. Пассажиров было немного, всего двое, в армейском камуфляже, но без
знаков различия. Тот, что постарше и пониже ростом, с густыми черными
устами, не отрываясь смотрел в иллюминатор. Его спутнику, Павлу Могильному,
молодому офицеру лет двадцати пяти, давно надоел этот пейзаж, и он прокричал
на ухо Белову:

-- Товарищ генерал, что вы там высматриваете?

-- Молодость свою, Паша, молодость! Здесь она осталась, в этих горах.
Семь лет, лейтенантом пришел, вышел майором! Брат мой младший здесь навсегда
остался. Подбили его БМП, даже костей не осталось, такой силы был пожар. А
он только после училища, совсем немного прослужил!

Могильный с сочувствием кивнул головой, хотел что-то сказать, но в этот
момент подошел один из пилотов вертолета.

-- Товарищ генерал, выше мы подняться не можем, машина идет на пределе,
к тому же над перевалом, по нашим данным, сильный ветер. Может бросить на
скалы.

-- Хорошо, высади нас здесь. Сами возвращайтесь на базу. Когда нужно
будет, вас вызовем.

Вертолет, поднимая белое облако взбудораженного снега, сел на
единственную в районе ровную площадку и высадил обоих офицеров. Оружия у них
было минимум, два пистолета с запасными обоймами и два крепких ножа у пояса.
Могильный тащил большую армейскую рацию, два скатанных спальных мешка. Белов
же взвалил на плечи большой рюкзак с провизией. Когда вертолет улетел,
генерал закурил, взглянул на компас и махнул рукой на юг:

-- Нам туда.

Путь этот был нелегок. В рыхлом снегу они проваливались по колено,
каждый шаг давался с трудом, сказывалось высокогорье. Ни генерал, ни его
адъютант уже больше не курили. Горная болезнь вызвала отвращение к табачному
дыму. Белову приходилось туго, он и возрастом был постарше, и за годы
отставки подрастерял десантную форму.

-- Отвык, -- сказал он во время очередного привала, сняв шапку и
вытирая с лица обильный пот. -- А когда-то... как лось по этим же самым
местам...

К полудню они достигли перевала, где действительно буйствовал встречный
порывистый ветер, и начали спускаться вниз, в долину. Они не думали, что в
этот же день смогут добраться до людей, но уже в сумерках увидели вдалеке
огонек и смогли рассмотреть небольшую струйку дыма. Они прибавили хода и по
темноте подошли к небольшому полуразрушенному аулу. Десяток убогих домов
приютился под высокой скалой, прикрывающей кишлак от постоянного в этих
местах ветра.

Офицеры шли не таясь, в полный рост. Могильный нервничал и искоса
поглядывал на внешне спокойного генерала.

-- Николай Васильевич, неужели вы не волнуетесь?

-- Почему, волнуюсь.

-- По вам незаметно.

-- Знаешь, Паша, в этих краях поневоле становишься фаталистом. Чему
быть -- того не миновать. Любая, самая длительная и ужасная смерть -- только
миг по сравнению с вечностью. Я ведь родился и вырос в Таджикистане, так что
этих людей знаю не понаслышке, а как бы изнутри. Ну вот, нас уже и
встречают...

Действительно, из сумрака ночи бесшумно, словно сгустившаяся темнота,
появились люди. Их было трое, и даже в этом мраке было видно, что в руках у
всех троих оружие. На гортанный оклик часового ответил сам Белов, потом к
разговору подключился и Павел, в совершенстве владевший как пуштунским, так
и таджикским и узбекским языками. После длительного разговора их повели в
глубь кишлака. Полуразрушенные дома его были мертвы, лишь караул у одного из
них предполагал внутри наличие жизни. Конвоиры "шурави" переговорили с
постовым, и один из бойцов, отогнув брезентовую занавеску, исчез внутри
дома. Белов, не торопясь, скинул с плеч рюкзак, поставил его у стены, то же
самое жестом велел сделать лейтенанту. Вскоре посланец вернулся и велел
сдать оружие. Когда оба пояса с кобурой и ножи оказались в руках часового,
тот жестом разрешил незваным гостям войти в дом.

Перед тем как переступить порог Могильный невольно взглянул вверх, на
звезды, по сравнению с равнинными казавшиеся неестественно огромными и
яркими.

В доме стоял полумрак. Белов ориентировался по спине своего
провожатого, сзади слепым кутенком тыкался в спину генерала Могильный.
Генерал не видел, но чувствовал, что кругом, рядом, на полу спят люди. Храп,
тяжелое ночное дыхание выдавали их присутствие. Лишь в дальнем углу виднелся
свет. Туда и повел непрошенных гостей афганец.

Горела небольшая лампочка типа "шахтерки", подключенная к
аккумуляторной батарее и стоявшая прямо на полу. Ее свет падал на страницы
беспощадно истрепанной книги с узорчатой вязью арабских букв. Белов ни
минуты не сомневался, что перед ним Коран. Кажется, он даже узнал и саму
книгу.

"Как они этот аккумулятор подзаряжают?" -- удивленно подумал генерал,
но тут из темноты показалось лицо чтеца Корана, и Белов забыл обо всем.
Казалось, что за прошедшие годы Мансур нисколько не изменился. Худощавое
продолговатое лицо с рыжеватой, не очень густой бородой, длинный с горбинкой
нос, глубоко посаженные глаза удивительного желтоватого-коричневого, как у
тигра, цвета. На голове его была типичная для всех афганцев круглая
пуштунская шапка. Мансур улыбнулся, обнажив при этом неровные, выщербленные
зубы. Голос его оказался хрипловатым, но мягким и ровным:

-- Аллах мне приказал прийти в эти горы, но не сказал почему. Я только
знал, что встречу знакомого человека.

Белов по-азиатски устроился на полу перед ящиком, сбоку сел лейтенант.
Переводить ему не пришлось. Оба собеседника прекрасно говорили на
таджикском.

-- Не думал, что придется снова свидеться, но, как у вас говорят, аллах
сподобил, -- сказал генерал. -- Многое изменилось и у нас, и у вас. Афган
сожрал Союз, как раковая клетка съедает человека. В те времена вы воевали с
нами, теперь -- между собой.

-- Да, это больно, -- признался Мансур. -- Пятнадцать лет назад я
думал, что все плохое осталось позади. Оказалось, все оно только начинается.
Аллах кого хочет наказать -- сводит с ума гордыней. Все хотят быть в этой
стране главными.

-- Насколько мы знаем, наибольшее напряжение наблюдается между вами,
старыми моджахедами, и талибами. В чем суть этого конфликта?

-- Талибы сами по себе никто. Ими руководят из Пакистана те, кто желает
присоединить Афганистан к своей стране. Для этого им и нужны эти недоучки из
медресе.

-- Наше руководство озабочено подобным положением в Афганистане. Талибы
завалили Россию дешевым опием, героином. Для нас это тоже национальная
катастрофа. Именно поэтому я здесь. И у меня есть предложение. Скажите,
уважаемый, если мы предложим вам помощь в борьбе с талибами, вы примете ее?

Мансур не задумался ни на минуту.

-- Да. Сегодня я открыл Коран и ткнул пальцем в первую же попавшуюся
суру. В ней было сказано: "Лучше союз с бывшими врагами, чем вражда с
бывшими друзьями".

-- Хорошо. Что именно и в каких размерах вам нужно для продолжения
борьбы? Мы готовы предоставить вам помощь в неограниченных количествах.

Лицо моджахеда дрогнуло, такое выражение бывает у долго голодавшего
человека при виде обильно накрытого стола.

-- Нам нужно все. В последнем бою трое моих воинов погибли, пытаясь
достать автомат убитого талиба. Начали отказывать даже "Калашниковы". Многие
из них в бою по двадцать лет.

Обсуждение продолжалось почти два часа. Наконец генерал подвел итоги:

-- Итак, на первое время вам потребуется до пятидесяти танков и
самоходок, около сотни "Уралов" для перевозки войск, три десятка БМП,
топливо, снаряды, тридцать минометов, пять тысяч автоматов, пятьдесят тысяч
цинков с патронами, с десяток радиостанций, медикаменты и продовольствие.
Легкое оружие, медикаменты и продукты подвезем быстро, вертолетами, тяжелую
технику -- как вскроются перевалы. У нас есть не менее десяти
пилотов-афганцев, готовых воевать на вашей стороне. Захватите какой-нибудь
аэродром, и мы перегоним к вам четыре МиГа-двадцать первых, два ЯК-24 и два
МИ-восьмых.

-- Если это будет так, мы в июне сумеем переломить ситуацию. Надо
загнать этих пакистанских выкормышей к своим хозяевам.

Спать гостей уложили рядом с "шахтеркой", оказав этим большую честь и
доверие. Было холодно, но перед тем как заснуть Могильный заметил, что за
спиной по-прежнему сидевшего над Кораном Мансура маячила темная тень
телохранителя.

"Доверие доверием, а глаз с нас все-таки не спускают", -- подумал
лейтенант и почти тут же провалился в черную яму сна.

Спал он плохо, в доме было холодно, а спальные мешки они оставили на
улице, вместе с рацией и рюкзаком. Земляной, кочковатый пол также не