Чтение 14–й страницы книги ~Дунечка и Никита~

Сняв трубку, Надя набрала номер телефона: у Никиты никто не отвечал.
Она позвонила домой: там тоже никого не было...

Степанов стоял возле запертой двери и колотил в нее кулаком. Соседка
из квартиры напротив испуганно приоткрыла дверь на цепочке и сказала:

- Его нет, что вы стучите?

- Может, спят...

- Да нет же, я видела, как они уходили.

- Утром?

- Почему утром? Вечером.

Степанов спустился вниз и позвонил из автомата домой. Слушая длинные
гудки, он вспомнил, как летом они жили у моря. Рано утром он садился
работать, а Надя с Дунечкой отправлялись на пляж, под навес. Они всегда
садились где-нибудь с краешку, чтобы быть одним.

Когда Степанов прибегал, чтобы ополоснуться, он всегда подолгу стоял
в сторане и смотрел, как Дунька играла с Надей. Сильное и красивое тело
жены и маленький вьюн рядом - Дунечка. Они о чем-то шептались, тихонько
смеялись, собирали камушки, а потом шли в море. Дунечка каждый раз боялась
входить в море, и Надя вносила ее на руках. Дунечка так и плавала, лежа на
руках у Нади, шлепала ногами и руками по воде, поднимая синие брызги, и
кричала:

- Я рыбка!

А еще он вспомнил, как они ждали его, когда он возвращался
откуда-нибудь, и как Надя что-то готовила на кухне, а Дунечка сервировала
стол, и потом они обе - такие похожие два самых дорогих существа - сидели
напротив него и молча смотрели, подперев одинаковые головы одинаковыми
ладонями, как он ест.

А еще он вспомнил, как к нему по утрам приходила Дунечка в длинных
полосатых брючках и в теплой кофточке, забиралась к нему на грудь и
просила:

- Побеседуй со мной, пожалуйста, а я тебе расскажу, что мне во сне
показывали.

<Неужели этого никогда не будет? - подумал Степанов. - Никогда,
никогда? Наверное, я должен был не давать развода и постараться еще раз
объяснить все про себя, но ведь нет ничего обиднее, когда приходится
выскребывать себя тому человеку, которого считал самым близким, который
все понимал и обязан был понимать>.

Он поднялся наверх и остановился возле Никитиной квартиры.

Соседка отворила дверь и сказала:

- Что ж вы на площадке-то? Заходите, у нас подождете.

- Спасибо.

- Заходите, заходите.

Степанов вошел в квартиру. Его провели в длинную комнату, где мужчина
и мальчик смотрели телевизор. В смежной комнате стояли подряд три кровати,
и на них спали дети - два мальчика и маленькая девочка. Они все были
укрыты одинаковыми одеялами, и головы у них были одинаково подстрижены под
горшок. На полу, в изголовье у девочки, - она была самой маленькой, -
лежала кукла с оторванной ногой.

Степанов спросил:

- Самая любимая?

Мужчина, сидевший у телевизора, и мальчик враз обернулись и
недоуменно посмотрели на Степанова.

- Это я про куклу с оторванной ногой, - пояснил Степанов, - она,
верно, самая любимая у девочки.

Но его снова не поняли, и Степанов сказал:

- Это я так, ничего. Не беспокойтесь, пожалуйста.

Мужчина и мальчик снова обернулись к телевизору. Шла передача
<Здоровье>, и круглолицый врач с бритой головой обстоятельно рассказывал
про то, как надо сохранять вечную молодость.

Женщина стояла за спиной у Степанова, сосредоточенно слушала передачу
и гладила детские рубашки.

<Вот так, - подумал Степанов. - У меня на сердце страх, тревога и
смятение. А у них спокойно, вот и телевизор их не раздражает, и рядом спят
трое карапузов, а четвертый сидит возле отца и слушает белиберду про то,
как надо сохранять вечную молодость>.

- Позвольте, я посмотрю, не вернулся ли он, - сказал Степанов.

- Тут слышно. Мы б услышали.

- Да?

- Конечно. Между прочим, я давно хотела с вами о племянничке
поговорить. Хороший он мальчик, только домой так поздно приходит, так
поздно... А еще как соберутся, так песни орут, так орут, так орут...

- Песни плохие, - сказал мужчина у телевизора. - Морального в них
мало. А парень он хороший, это верно. Обходительный.

Мальчик, сидевший возле отца, сказал:

- И ничего не плохие песни, пап, а очень хорошие.

Мужчина поглядел на Степанова, сбросил со лба на глаза очки в толстой
коричневой оправе и сказал:

- Вот, пожалуйста: отцы и дети. А говорят, нет проблемы.

- Проблемы нет, - сказал Степанов, - просто есть отцы и дети.

- Мура, собери чайку, - попросил мужчина.

- Сейчас закипит - сядем.

Степанов сказал:

- Мне очень неловко... Я к вам ворвался, а вы отдыхаете.

- Да бросьте вы, ей-богу, - буркнул мужчина. - Ну что вы как дамочка.

- Вы счастливые люди, - сказал Степанов.

- Все люди счастливые, только некоторые про это не знают.

- У меня есть приятель, - сказал Степанов, - он биолог. Занимается
вопросами парапсихологии. Он года два проводил эксперименты на обезьянах:
нашел у них в мозгу центры, ведающие наслаждением, и вживил в эти центры
две пластины. Когда эти пластины замкнешь - наступает состояние
наслаждения. Обезьяны все время держали эти пластины замкнутыми, а когда
приходило время их кормить и надо было разомкнуть пластины, обезьяны
бились в истерике, царапались и кусались. Мой приятель предложил мне
вживить эти самые пластины: все трын-трава, живи себе наслаждайся, а
кругом - хоть потоп.

- Это фашизм, - сказал мужчина.

- Пожалуй, хуже.

- Наука нынче расшустрилась шибко, - вздохнул мужчина, - как дитя
неразумное. Доведут они нас, ученые-то, до ручки. К нам на завод приезжают
академики - те самые, из молодых. У них глаза стоячие... И у всех, как на
подбор, голубые, будто молочные еще глаза...

С кухни жена крикнула:

- Помоги посуду вытереть, Вань!

Мужчина поднялся и сказал:

- Я сейчас.

Никита танцевал, прижав к себе Дунечку. Он держал ее на руках и
танцевал с ней, закрыв глаза.

- Тебе спать хочется? - спросила Дуня. - Да? Замучился со мной?

Никита покачал головой.

- А чего ж глаза закрываешь?

- Это хорошо мне.

- Закрывать глаза надо, если плачешь, глупенький.

- Ах ты Гегель мой дорогой, все-то ты меня учишь...

- Анечка насовсем ушла?

- Не знаю, Дунь, спроси что-нибудь полегче. Наверное, если у тебя
появились сомнения, их надо пытаться решить с самим собой, чтоб никого не
обманывать. Только надо, чтоб один человек умел ждать, пока другой в себе
разбирается. Понимаешь?

- Ты как по телевизору говоришь - ничего не поймешь, если для
взрослых.

Джаз ушел на перерыв. Никита отнес Дунечку за столик, и они начали
пировать - Дуня лизала мороженое, а Никита пил вино. За столом у физиков
продолжал бушевать спор. К ним подсел новый товарищ - они все называли его
Олей.

- Бросьте, - говорил Оля, - вы все ворчуны и нытики, противно
слушать. Как старики! Вы прекрасного вокруг себя не видите, вы слепцы!
Копаетесь, как воробьи в навозной куче. Физика вам плоха, биология вам
плоха. Это вам не так, то не так! А что же так?!

Девушка с плоскими пальцами поправила свои темные очки и сказала:

- Оля, ты не прав. Прогресс требует правды. Говорить только о
прекрасном и закрывать глаза на плохое - значит предавать прогресс.

- А видеть только плохое? Это что значит - ответь!

- Видеть только плохое - это значит быть слепым глупцом, лишенным
дара видеть мир таким прекрасным, каков он есть, во всех его
противоречиях. Видеть вокруг себя только плохое - это так же глупо, как
видеть только одно хорошее, - сказала девушка.

- Ерунда!

- Почему?

- Ерунда - и все!

- По-моему, ты крупно путаешь два понятия: брюзжание и
неудовлетворенность. В основе и того и другого лежит четкое видение
плохого. Только брюзга умирает от болезни желчного пузыря, а не
удовлетворенный собой человек ставит крест на каменном угле и переходит к
ядерному топливу.

- Э, - сказал Оля, - брось. Ты все это придумываешь, чтобы
позубоскалить над нашими недостатками. Разве нет?

Никита обернулся и сказал: