старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришел
ночью ко мне.
тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?
этом. - Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. - Всего пять
пунктов. Первое - растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они
условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи
перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать.
Второе...
картотеку?
касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе - Фриц. Я
беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и
обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?
безрассудно, став детективом. Третье... третье - это я. Он оставил мне
генеральную доверенность. Хочешь взглянуть?
он-то знает. Я могу подписывать для тебя чеки. И все другие бумаги. Иными
совами, я могу заменить его во всем.
Ладно, не будем об этом. Четвертое?
на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.
кровать и другие предметы в моей комнате - мои собственные. Должен ли я
вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?
торопиться. Продать дом - не то же самое, что продать телячью отбивную.
Мне кажется, что тебе стоит пока продолжать жить там.
последним пунктом - с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.
инструкции?
интеллектом.
ладонями кверху. - Я все передал.
что он ведет себя непростительно. Он уже собрался уходить, изложив мне эти
пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушел. И больше я
ничего не знаю, совсем ничего.
провозгласил я и поднялся на ноги.
парку. Время от времени, для смены декораций, я прокатывался по
прилегающим авеню.
надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не
хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме
себя самого. Вот поэтому, руководствуясь собственным опытом и интеллектом,
я и колесил по Центральному парку. По пути меня наконец осенило, в чем
причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений.
Как мне решать, что делать, если делать мне нечего? Теперь я убежден, что
ни разу не заехал севернее 110-й улицы или южнее 14-й улицы за те два
часа, поскольку подсознательно надеялся, что Вульф находится где-то в
указанных пределах, и не хотел покидать их.
по Второй авеню в районе 70-х улиц, я притормозил на красный свет
одновременно с полицейской машиной, по правую сторону от нее. Сигнал
светофора уже менялся на зеленый, когда полицейский высунул из окна голову
и крикнул мне:
повиновался. Патрульная машина стала рядом, полицейский вылез и с ходу
изобрел еще более оригинальную фразу:
удостоверение, обошел вокруг капота моей машины, открыл дверцу с
противоположной от меня стороны, устроился на соседнем сиденье и выпалил:
Лексингтон-авеню.
Бруклинский ботанический сад, особенно сейчас, на пасху. Давайте бросим
жребий.
лезете, да и вообще наслышан, что вы за штучка. Поехали!
конечно?
и задержать. Почем я знаю, может, по случаю пасхи, вы подбросили младенца
к церковным ступенькам?
назначения, отделение полиции 19-го участка, было мне уже знакомо. Именно
там мне однажды выпало счастье провести изрядный кусок ночи в оживленной
беседе с лейтенантом Роуклиффом, нью-йоркским Коном Нунаном.
нашедший и задержавший самого Арчи Гудвина, сделал следующее заявление.
Оказывается, его звали не Джон Ф.О'Брайен, а Джон Р.О'Брайен. А важно это
потому, объяснил он сержанту, что в прошлом году один из его выдающихся
подвигов ошибочно приписали Джону Ф., так что с него хватит - он и сам не
прочь насладиться лаврами за задержание разыскиваемого беглеца от
правосудия. Закончив свою речь, он пожелал мне приятного времяпровождения
и отчалил. Тем временем сержант позвонил по телефону. Повесив трубку, он
взглянул на меня уже с меньшим равнодушием.
преступления и уклоняетесь от расследования. Хотите исповедоваться?
случится, если я откажусь?
чтобы забрать вас.
и все предупреждены. Десять против одного, что у него нет ордера. Такие
дружеские услуги не в моем вкусе. Похоже, вы влипли, сержант.
городское управление, а там уж разберутся.
желаете, могу избавить вас от лишних хлопот. Свяжитесь по телефону с
вестчестерским прокурором и позвольте мне поговорить с ним. Я готов даже
заплатить за звонок.
Видно, он передумал после того, как сообразил, что может оказаться
причастным к расследованию самого громкого убийства месяца. Конечно,
пришлось еще его поуламывать, но после того как я сообщил, что окружной
прокурор сейчас пребывает в рэкхемовской резиденции, и дал номер телефона,
сержант сдался. И позвонил. Правда, подстраховался. Сказал, что хотел
только предоставить окружному прокурору возможность, если тот пожелает,
конечно, переговорить с Арчи Гудвином. Тот пожелал. Я обогнул заграждение,
подошел к столу и взял трубку.