сдержанным, и она с радостью задержалась там подольше, заливая ванну горячей
водой и смывая приставший к телу пепел, изучая при этом свое туманное
отражение на гладкой поверхности черных плиток.
- грязная и дурно пахнущая - вызвала у нее отвращение. Она оставила ее на
полу и, надев на себя самое скромное из разбросанных по комнате платьев,
улеглась на надушенные простыни. Всего несколько часов назад здесь был убит
мужчина, но мысль об этом, которая некогда помешала бы ей оставаться в этой
комнате, не говоря уже о постели, теперь совершенно ее не беспокоила. Вполне
возможно, это полное равнодушие к грязному прошлому кровати было отчасти
вызвано влиянием ароматов, исходивших от подушки, на которую она опустила
голову. Они вступили в заговор с усталостью и теплом только что принятой
ванны, погрузив ее в состояние такой томной сонливости, что она не смогла
побороть бы ее, даже если б от этого зависела ее жизнь. Напряжение отпустило
мышцы и суставы; мускулы живота расслабились. Закрыв глаза, она погрузилась
в сон на кровати своей сестры.
Ось, не чувствовал он так остро своей опустошенности, как сейчас, после
расставания с братом. Встретившись с Милягой в Башне и став свидетелем
призыва к Примирению, Сартори ощутил в воздухе новые возможности. Брак
двух ?я? мог бы исцелить его и подарить ему целостность. Но Миляга насмеялся
над этой мечтой, предпочтя своему брату ничтожного мистифа. Конечно, может
быть, он и изменит свое мнение теперь, после смерти Пай-о-па, но надежды на
это не очень много. Если бы он был Милягой, а он был им, смерть мистифа
завладела бы всем его вниманием и побудила бы к мести. Они стали врагами -
это свершившийся факт, и никакого воссоединения не будет.
наверху в башне, с чашкой шоколада в руках, за размышлениями о своем
несчастье. Не позволил он ему и сделать подробный доклад о ночных бедствиях
(генералы погибли, армия частично истреблена, частично восстала). Надо
составить план действий, - сказал он своему пегому помощнику, - что толку
плакать у разбитого корыта?
Там мы возведем новый Изорддеррекс.
сейчас был как раз такой случай. Розенгартен улыбнулся.
данным. Доминион остался без всякой защиты. Маэстро, которых я знал, уже
умерли. Их мудрость брошена под ноги свиньям. Никто не сможет нам помешать.
Мы наложим на них такие заклятья, что не успеют они и глазом моргнуть, как
Новый Изорддеррекс будет воздвигнут в их сердцах, неколебимый и прекрасный.
попрощаться.
***
путешествовать по стране бессознательного, так что мало что могло смутить ее
или испугать. На этот раз она не покинула пределы комнаты, где она спала, но
почувствовала, как тело ее покачивается, подобно покрывалам вокруг кровати,
под дуновением пахнущего дымом ветра. Время от времени из расположенных
далеко внизу внутренних двориков До слуха ее доносился какой-нибудь шум, и
она позволяла векам открыться, исключительно ради томного удовольствия
опустить их снова, а один раз ее разбудил тоненький голосок Конкуписцентии,
которая пела в одной из отдаленных комнат. Хотя слова были ей непонятны,
Юдит не сомневалась, что это жалоба, исполненная тоски по тому, что ушло и
уже Никола не вернется, и она вновь соскользнула в сон с мыслью о том, что
печальные песни одинаковы на всех языках, будь то язык шотландских кельтов,
индейцев Навахо или жителей Паташоки. Подобно иероглифу ее тела, эта мелодия
была первична. Она была одним из тех знаков, которые могли перемещаться
между Доминионами.
нескольких печальных фраз, пропетых Конкуписцентией, она уже толком не была
уверена, уснула ли она и слышит жалобную песню во сне, или все это
происходит наяву, но под действием духов Кезуар душа ее покинула тело и
блуждает в складках тонкого шелка над постелью. Но ее не особенно заботило,
как именно обстоит дело в реальности. Ощущение было приятным, а в последнее
время жизнь ее не баловала удовольствиями.
появился скорбный призрак и стал наблюдать за ней сквозь покрывала. Еще до
того, как он подошел к постели, она узнала его. Не так уж часто вспоминала
она об этом человеке, и ей показалось немного странным, что ее сознание
воскресило его образ. Однако это произошло, и не было смысла скрывать от
себя охватившее ее эротическое волнение. Перед ней стоял Миляга точно такой
же, как и в жизни; на лице его застыло хорошо знакомое ей обеспокоенное
выражение; руки его осторожно поглаживали покрывала, словно это были ее ноги
и их можно было раздвинуть с помощью ласк.
в нем слышалась та же тоска, что и в песне Конкуписцентии. - Когда ты
вернулась?
с собой.
удавалось соблазнять женщин - как они снимали обручальные кольца и
стаскивали трусики, стоило ему вот так улыбнуться. Но к чему проявлять
неуступчивость? В конце концов, это эротическая фантазия, а не судебный
процесс. Но, похоже, он усмотрел в ее взгляде упрек и попросил у нее
прощения.
чтобы ты был рядом со мной.
медля ни секунды, он раздвинул покрывала и бросился на кровать. Впившись
губами в ее рот, он стал срывать с нее платье. По непонятной причине губы
вызванного ею призрака имели привкус шоколада. Еще одна странность; впрочем,
поцелуи от этого хуже не стали.
неплохо потрудился над ее изобретением: темно-синяя ткань его рубашки, в
фетишистском изобилии снабженной пуговицами и шнуровками, была покрыта
крохотными чешуйками, словно небольшое стадо ящериц сбросило свои кожи.
нее всем своим весом и принялся тереться грудью о грудь, покалывание чешуек
привело ее в состояние крайнего возбуждения. Она обхватила его ногами, и он
с готовностью подчинился ей, осыпая ее все более страстными поцелуями.
воспоминания на другое и наконец задержался на книге, которую она обнаружила
в доме Эстабрука несколько месяцев назад. В свое время этот подарок Оскара
потряс ее своей сексуальной разнузданностью, и теперь образы совокупляющихся
фигур проносились у нее в голове. Такие позы возможны были, наверное, только
в беспредельной свободе сна, когда мужское и женское тела распадаются на
составные элементы и сплетаются в единое целое в новом фантастическом
сочетании. Она придвинулась к уху своего сновидческого любовника и
прошептала, что разрешает ему все, что хочет испытать все самые необычные
ощущения, которые они только смогут изобрести. На этот раз он не улыбнулся
(это пришлось ей по душе) и, опершись руками о пуховые подушки слева и
справа от ее головы, приподнялся и посмотрел на нее с тем же скорбным
выражением, которое было у него на лице, когда он вошел.
увидеть тебя во сне.
ремень и резким движением сдернула брюки, не желая попусту терять время на
расстегивание пуговиц. То, что оказалось у нее в руке, было столь же
шелковистым, сколь грубой была скрывавшая его ткань. Эрекция была еще не
полной, но тем больше удовольствия испытала Юдит, обхватив член и принявшись
раскачивать его из стороны в сторону. Испустив сладострастный вздох, он
склонился к ней, облизал ее губы и зубы, и его шоколадная слюна стекала с
языка прямо к ней в рот. Она приподняла бедра и потерлась влажными складками
своего святилища о мошонку и ствол его члена. Он забормотал какие-то слова -
скорее всего, это были ласковые прозвища, но, подобно песни Конкуписцентии,
они звучали на непонятном для нее языке. Однако они были столь же сладкими,
как и его слюна, и убаюкали ее как колыбельная, словно погружая ее в сон
внутри другого сна. Глаза ее закрылись, и она почувствовала, как он провел
членом по ее набухшему влагалищу, приподнял свои чресла и рухнул вниз, войдя
в нее одним рывком, таким мощным, что у нее захватило дыхание.
Корнев Павел
Корнев Павел
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк