они что-то кричали: Элистэ видела их широко открытые рты, хотя, понятно,
не могла их услышать. Прорвавшийся дозорный встал на ноги, повернулся
лицом к тому месту, где должны были находиться его собратья, и принялся
звать их. При этом он размахивал фонарем, подавая сигналы. По ту сторону
скалы все замерли, словно прислушиваясь. Конечно же, они слышали голос
сгинувшего собрата; другое дело - доходил ли до них свет его фонаря. Тогда
он спустился вниз, протягивая руку, и легко преодолел скалу-наваждение
изнутри. Товарищам его наверняка показалось, что рука выступила из камня.
И так, одного за другим, ом протащил остальных сквозь завесу наваждения.
к шару и доложила:
готова ли Глориэль. Мне кажется, ей требуется еще минута-другая.
раздувшийся шар рвался вверх, дергал и раскачивал корзину.
видимо, требовал от нее слишком многого, поэтому она у меня такая
норовистая и порой склонна упираться по мелочам.
нас на землю с высоты в три тысячи футов. Только не поймите меня превратно
- она вовсе не зла от природы, всего лишь немного капризна.
погладил Чувствительницу, и та засияла мигающими огоньками, переходящими в
розоватое свечение. - По-моему, она немного боится - не совсем в себе
уверена. Ей нужно время, чтобы обрести веру в себя. Пойдем ей навстречу и
чуть-чуть подождем.
проволочно-шестереночной примадонне", - подумала Элистэ, но у нее хватило
ума промолчать. Она посмотрела на Дрефа. Тот был, как всегда, невозмутим,
но Элистэ почувствовала его нетерпение и нервно забарабанила пальцами по
перильцам корзины.
фонари и послышались грубые голоса экспроприационистов - они наконец
добрались до дома.
ласково прошептал:
нашел верный тон, ибо Глориэль осветилась теплым пульсирующим светом и
разразилась мурлыкающими пощелкиваньями. - Благодарю тебя, моя дорогая. Ты
очень добра. - Кинц распрямился: - Нам повезло. Глориэль разрешает
взлетать.
когда последние путы были сброшены и огромный темный шар бесшумно взмыл к
звездам, сопровождаемый криками и злобными воплями, донесшимися откуда-то
снизу. Два или три выстрела взорвались карнавальными хлопушками, но Элистэ
не обратила на них внимания. Земля как по волшебству проваливалась куда-то
вниз. Элистэ летела по воздуху, летела легко и бесшумно, словно
избавившись от тела с его весом. Она впервые ощутила столь невероятное
чувство свободы. Ее переполнял восторг, она не решалась поверить, что это
происходит на самом деле. Девушка смотрела вниз, на купающуюся в лунном
свете затененную землю, и на какое-то время забыла обо всем на свете.
зима. Элистэ дрожала и стучала зубами, хотя рядом горело пламя, которое
Дреф и Кинц подкармливали пучками соломы. Пламя взметнулось, и она
подумала, что шар тоже должен рвануться вверх, но если он и рванулся, то
Элистэ этого не ощутила. Внизу проплывали, разворачиваясь, поля и холмы
Фабека, погруженные в сон деревеньки и фермы; корзина же с
путешественниками, казалось, неподвижно висела между небом и землей.
обозначилось скопление огоньков - то был Граммант. Ветер уносил шар в
юго-восточном направлении; при таких темпах они к утру могли бы долететь
до границы с Эрестом. "Не так уж и плохо", - подумала Элистэ. Теперь,
когда Дреф и дядюшка Кинц с нею, хорошо бы сбежать из Вонара и зажить себе
спокойно и мирно в какой-нибудь дальней стране. Элистэ такой выход казался
вполне приемлемым, но, к сожалению, мужчины никогда бы с нею не
согласились, и, что еще хуже, Глориэль могла совладать с любыми ветрами.
Глориэль светилась, мигала, мурлыкала. По ее стеклянным рожкам пробегали
яркие вспышки, подчеркивая семейное сходство с ее знаменитой кузиной
Кокоттой. Вдруг она испустила пронзительное голодное жужжание, вспорола
воздух тремя или четырьмя сетчатыми лопастями; послышался хриплый свист.
Глориэль издала могучий выдох, и пущенный ею воздушный поток направил шар
на юг, к Шеррину. Шар дернулся, ветер ударил в лицо, засвистел в ушах.
Элистэ огорченно вздохнула.
Глориэль выбирала правильное направление, никто не знал. Возможно,
ориентировалась по звездам, возможно, по ландшафту внизу, а может быть,
путь ей указывали огни и вехи скрытых измерений. Как бы там ни было, она
ни разу не ошиблась; шар, не отклоняясь, летел точно на юг, что
подтвердили наблюдения Дрефа за звездами. Шли часы, земля проносилась под
ними, словно увлекаемая могучим потоком. Элистэ, спасаясь от холода,
закуталась в одеяло и занялась огнем - поддерживала и гасила. Ибо пламя в
железной жаровне надлежало подкармливать соломой и деревянными чурками,
тогда как многочисленные язычки огня, высыпающие подобно сыпи на шелковой
оболочке шара, следовало тушить с помощью мокрых губок. О том, что
случится, если позволить язычкам разгореться, лучше было не думать:
чудовищный взрыв, головокружительное падение. Элистэ и не думала. Она
механически выжимала губки, промокала шелк, так что у нее заболели руки, и
совала в жаровню все новые пучки соломы и чурки. Дреф занимался тем же, а
дядюшка Кинц у них за спиной общался с созданием своих рук. Внимание
пожилого кавалера, видимо, льстило Глориэли, ибо в ответ она старалась изо
всех сил, не давая себе ни передышки, ни отдыха, и гнала шар на юг сквозь
ночь и мрак. Порой они попадали в поток попутного ветра и тогда скользили
вперед легко и плавно. Порой же им приходилось прибегать к услугам
Чувствительницы, и тогда огромный шар медленно волокся по небу, будто
каторжник с прикованным к ноге ядром.
Кинц ему и ответил, она не услышала.
срок. Путь, что дилижанс проделывал по дорожной слякоти за восемь дней,
шар одолел менее чем за ночь. Они мягко приземлились на безлюдном поле
милях в двух северо-восточней Шеррина за час до рассвета. Якорь зацепился
с первого раза, корзина опустилась горизонтально, и они даже не
почувствовали толчка. Однако пока путешественники выбирались из корзины,
шар окончательно испустил дух и горой шелка упал им на плечи. В нескольких
местах ткань загорелась. Огонь быстро погасили, но оболочка сильно
пострадала и нуждалась в основательном ремонте, так что шар пришлось
бросить. О том, чтобы бросить Глориэль, не могло быть и речи. К счастью,
Чувствительница оказалась небольшой и не очень тяжелой. Ее упрятали в
парусиновую сумку, которую Дреф взвалил на плечо, и все двинулись по полю
к ближайшей дороге. На небе светили звезды, к тому же у путников были
фонари, и они легко дошли до ворот улицы Латной Перчатки в юго-западной
городской стене.
народа, будучи в здравом уме, за мили обходят Шеррин. Путешественники
прошли под воротами на рассвете, затесавшись в толпу спешащих на рынок
фермеров; их не задержали, не потребовали предъявить паспорта или
удостоверения личности. На улице Латной Перчатки они остановили ранний
фиакр, и тот довез их через пробуждающуюся столицу до тупика Слепого
Кармана. Солнце еще не встало из-за крыш, когда они высадились у пансиона.
Их прибытие не вызвало особого интереса и вообще едва ли было замечено.
Путники спокойно вошли в дом и через десять минут уже спали в квартирке
Дрефа за запертыми на ключ дверями - Элистэ в постели, Кинц на койке, Дреф
на полу.
покойного маркиза во Дерриваля. Ничего не упустив, она пронаблюдала его
встречу с юной маркизой, их путь к горному убежищу чудного старика
Возвышенного, неудачную операцию собратьев и бегство на воздушном шаре. На
ее глазах чудовищно раздувшийся шелковый мешок воспарил и пропал из виду,
унося на свободу врагов народа, и растерянные собратья не смогли им
помешать. Она все это видела, но теперь пришло время от наблюдений перейти
к делу.
порылась - она прекрасно знала, где что лежит, - и вытащила миниатюру,
писанную на слоновой кости. С ненавистью поглядела на изображение,