своему господину!
странным взглядом, и были в этом взгляде и вопрос, и
сочувствие, и веселое понимание: это был взгляд, каким юноша
встречает подростка после того, как тот пережил трудное и
вместе с тем немного постыдное приключение, какое-нибудь
испытание мужества. Этот царевич-пастух, этот приблудный
горемыка, хоть и бегал сейчас только к источнику, да и
отсутствовал всего каких-нибудь четверть часа, но за это время
успел побывать в темнице, потерять жену, сына, целое княжество,
завершить целую человеческую жизнь, узреть вечно вращающееся
Колесо. Скорей всего этот молодой человек и раньше пробуждался
один или несколько раз и вдыхал глоток истины, иначе он не
пришел бы сюда и не оставался бы так долго; но теперь он
пробудился по-настоящему, теперь он созрел для долгого пути.
Нужен будет не один год, чтобы только поставить ему дыхание,
научить его правильно сидеть.
на возникшие между ними узы, узы учителя и ученика, -- только
этим одним взглядом йог совершил обряд приема Дасы в учение.
Этот взгляд изгонял ненужные мысли из головы ученика и призывал
его к покорности и служению.
произошло по ту сторону образов и действий. Леса он больше не
покидал{3_2_3_04}.
[0_01]
АВЕРИНЦЕВА.
[1_00_1]
Коллоф. кн. 1, гл. 28 (лат.):
[1_01]
на появившуюся десятилетием раньше повесть Гессе "Паломничество
в страну Востока" и имеет по меньшей мере троякий смысл.
Во-первых, оно апеллирует к той утопии интимного духовного
братства, которая является темой обеих книг. Прекрасно зная,
насколько фальсифицированы в окружающем его обществе массовые
связи между людьми, как легко против воли стать частью
всеискажающей литературной промышленности, Герман Гессе личным,
почти заговорщическим жестом кладет книгу в руки "своему"
читателю, своему "собрату по Ордену", который поймет его с
полуслова. Во-вторых, автор подчеркивает единство содержания
обеих книг; и в том, и в другом случае речь идет о проблематике
соотношения между духовностью и жизнью, о диалектике веры,
сохраняющей свою бодрость при всех разочарованиях и вопреки им.
В-третьих, чисто литературно, "Игра в бисер" продолжает линию,
намеченную "Паломничеством в страну Востока". Прозрачность и
одухотворенность образной системы, господствующая в обеих
книгах, нисколько не исключает выпуклой пластичности образов. В
обоих случаях место действия, говоря словами самого Гессе, --
"это не страна или некое географическое понятие, но родина и
юность души, то, что повсюду и нигде, тождество всех времен".
Вторая необычная черта, характеризующая литературную технику
обеих книг Гессе и часто наталкивающаяся на непонимание,
-непрестанная подвижность точки зрения, при которой почти
каждая последующая фраза дает предмет изображения в иной
смысловой перспективе, чем предыдущая, а конечный "итог"
остается намеренно многозначным. Так, "Паломничество в страну
Востока" рисует некое Братство, которое потерпело крушение,
распалось и забыто, и только его бывший член Г. Г. хочет писать
историю этого некогда высокого начинания; незаметно все
сдвигается, и становится ясно, что все эти годы, проведенные Г.
Г. в горестном разочаровании, Братство продолжало совершать
свой путь, и только один Г. Г. по слабости отпал от него; и в
конце концов отчаявшемуся, но честному члену Братства предстоит
узнать что и сам он на более глубоком уровне своего бытия
неизменно сохранял верность своему служению. Соответственно и в
"Игре в бисер" смысл колеблется между возвеличением
"касталийского" идеала духовности и преодолением этого идеала.
Напоминая о близости той и другой книги, посвящение стремится
сделать их более понятными друг через друга.
[1_02]
принадлежит Гессе, а его перевод на схоластическую латынь
выполнен друзьям писателя -- филологами Шаллем и Файнхальсом.
известного средневекового схоласта Альберта Великого
(1193--1280), учителя Фомы Аквинского. Альберт Великий,
прозванный современниками "Универсальным Доктором", стремился
ко всеобъемлющему духовному синтезу и к стройному упорядочению
всей суммы интеллектуальных ценностей своей эпохи, то есть к
тому идеалу, о которой идет речь и в романе Гессе и который он
воплотил в образе Игры в бисер.
[1_1_01]
[1_1_02]
[1_1_03]
(греч.).
гуманистической образованности для обозначения дилетантизма.
[1_1_04]
[1_1_0_00]
до н.э. привлекает к себе внимание Гессе как инициатор духовной
традиции, фиксировавшей свое содержание в разработанной системе
музыкально-математико-космологичсских символов (аналог Игры в
бисер).
"Число и соотношения чисел, как созидающий принцип бытия и
нравственного достоинства -- сколь поразительно и торжественно
сливалось здесь прекрасное, точное, нравственное в идею
авторитета..." (Т. Манн, Собр. соч., М. 1960, т. 5, стр. 123).
[1_1_0_01]
вероучение, распространенные к началу нашей эры в городах
эллинизированного Ближнего Востока и являвшие собой соединение
греческой философии и восточной мистики, были ее времен работы
над романом "Демиан", то есть с конца 10-х гг., предметом
живейшего интереса со стороны Гессе (ср. образ
гностика-астролога в новелле "Исповедник", входящей в настоящую
книгу).
целостность бытия в ее извечной двуполярности, привести к
противоречивому синтезу рациональное и иррациональное, идею
порядка и ее отрицание и т.п.
[1_1_0_02]
исторически возникло в приложении к школе Платона, заседания
которой происходили в роще Академа возле Афин. Эта школа,
просуществовавшая около восьми веков, наряду с философией
культивировала математические, астрономические и музыкальные
штудии (по преданию, над ее входом было написано: "Да не входит
сюда никто, не учившийся геометрии"), а также аскетический
образ жизни: созерцание порядка в отношениях чисел и движении
звезд должно было научить упорядоченности духа.
Посняков Андрей
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Прозоров Александр