итальянский, человек, с которым я познакомился в России, когда
освободился, в 60-е. Ему я в известной степени обязан Италией.
Занимался всякими изобразительными делами, кинематографом, сам снимался
в каких-то киношках. Тут вот описано, как я ночью на Трастевере *(79)
откуда-то вышел и смотрю -- идет группа, энергично все жестикулируют,
кричат. Лина Вертмюллер *(80), кто-то еще, и с ними -- Джанни. В
стишках это "я встретил тебя в компании тусклых звезд". Он умер от
разрыва сердца в июне 90-го года. Джанни последние годы жил в Риме, но
родился и большую часть прожил в Милане, в конце там у меня описание
Милана.
___
93-го. Это уже мой второй приезд туда, в первый раз я тоже написал
стихи, но не знаю, где они, потерялись, наверное -- такое довольно
длинное стихотворение.
любимого Одена *(35). Вот был в Исландии; правда, стихов нет, но я и
провел там всего три дня. Да, Англия, разумеется *(83). А началось с
Австрии: мы с Карлом *(2) на третий день *(84) поехали к Одену, он там
купил летний дом -- в году, по-моему, 58-м. А с 47-го по 58-й проводил
лето, как правило, на Искии.
более или менее приличный человек нашей профессии, стихотворец, рано
или поздно начинает отождествлять себя с одним из четырех римских
поэтов. Это, в общем, естественно, поскольку эти четыре господина --
Вергилий, Гораций, Овидий и четвертый... нет, скорее Проперций, а не
Катулл -- они дают картину четырех известных темпераментов. Если
хотите, у нас в начале XX века было то же: их тоже довольно легко
разделить, эту великую четверку -- Мандельштама, Пастернака, Цветаеву и
Ахматову. Давайте попробуем: Ахматова у нас будет флегматик, Пастернак,
да, сангвиник, Мандельштам, наверное, холерик, а Цветаева меланхолик.
кризисов природа или там провидение, если угодно, приводит в мир трех
или четырех поэтов, на которых как бы налагается провиденциальная
обязанность говорить за тех, кто в эти времена говорить не может. И для
населения было бы разумно взять всех четырех и разобрать -- кто мой. Но
система образования во все времена обращается с этим материалом
следующим образом: назначает кого-то одного. Вот-вот, верно -- издержки
монотеизма. Что обидно, потому что сужается возможность выбора, и
общество борется с умыслом природы, назначая одного великого поэта --
полный бред, я считаю.
равновесия. Отчасти это так, но, я думаю, когда он оказался в
Неаполитанском заливе, то немедленно соотнес себя с Вергилием. И в
результате он написал буколики. Правда, несколько иные, чем у Вергилия.
У того "Буколики" и еще "Георгики" -- самое гениальное, я к ним
отношусь гораздо лучше, чем к "Энеиде". Но это -- неважно, колоссальное
везение, когда есть из чего выбирать.
Mezzogiorno" *(85) и просто-напросто стихотворение, которое так и
называется -- "Иския". Вообще, весь послевоенный период у Одена сильно
окрашен Италией.
замечательный человек. Специалист по Георгию Иванову и прочему
серебряному веку, преподаватель Миланского университета и мой давний
друг.
еще сидел. "Они" -- это Фаусто Мальковати, Джанни Буттафава *(86),
Сильвана де Видович и Анна Донни: две дамы в компании. Главным каналом
знакомства был Шмаков *(58), они стали приезжать и возникла дружба на
всю жизнь. У некоторых моих приятелей завязались романические отношения
с этими дамами, а я очень подружился с Фаусто и Джанни. Оба миланцы, но
нельзя вообразить более разных людей, начиная с классовых различий. У
Буттафавы, например, не было дома на Искии. Стоит посмотреть, из какой
фанеры он вышел -- самый, быть может, рафинированный человек, которого
я встречал в жизни. Джанни умер. А с Фаусто мы встречаемся.
сторонами выходит на залив. Дом так и называется Casa Malcovati *(87),
его в этой части острова все знают.
туристов приезжают на курорт, ради грязевых ванн: в некоторые
медицинские страховки в Германии просто включена Иския. Из-за курорта
остров перезастроен, но там, правда, и нет особо замечательных
архитектурных сооружений. Единственная связь Искии с итальянской
культурой -- то, что там когда-то жила Виттория Колонна, у которой
теоретически был роман с Микеланджело.
какие-то радоновые воды. Я там собирал грибы -- в Италии два грибных
сезона, в июле и в сентябре-октябре -- отличные белые грибы, funghi
porcini *(88), так у них специфический запах от этих вод. Их даже
искать легче -- по запаху.
почему Оден написал про острова. Там часа два на пароходе до Неаполя, и
сбиваешься на более общую мысль об острове как месте изоляции.
___
Новое место возбуждает, хотя сейчас у меня главная реакция -- это
предвкушение усталости. Правда, есть несколько мест, куда очень охота
попасть.
знакомого. Это ощущение повтора не оттого, что ты такой, не
свидетельство порока или, наоборот, продвинутости сознания. Это скорее
связано с тем, как человек организует пространство. А происходит это
всегда примерно одинаковым путем, это всегда, в конечном счете --
улица. Потому вы оказываетесь в похожих местах -- ну, декор фасада
может быть иным, погода -- иной.
Или еще ощущение свободы, только какое-то другое, внутреннее -- это
Амстердам. Но я не знаю, отчего это происходит именно там.
культуры. В Италии произошло все, а потом полезло через Альпы. На все,
что к северу от Альп, можно смотреть как на некий Ренессанс. То, что
было в самой Италии, разумеется, тоже Ренессанс -- вариации на
греческую тему, но это уже цивилизация. А там, на севере -- вариации на
итальянскую тему, и не всегда удачные.
и наверняка есть иная точка зрения.
___
стихотворение Иосифа Бродского -- одна из его редчайших публикаций на
родине -- "Баллада о маленьком буксире". Заглавный герой наблюдает, как
уходят в дальнее плавание большие корабли, но сам за ними не следует:
персонажа Бродского, который теперь уже не притворяется кораблем -- в
стихотворении "Конец прекрасной эпохи":
констатируется, без всяких объяснении. Но и во "взрослом" стихотворении
все три указанные причины -- не реальные препятствия, а лишь грустные
шутки по поводу:
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Володихин Дмитрий
Трубников Александр
Андреев Николай
Херберт Фрэнк