read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



покрытых лоскутами толя.
Но хорошее настроение молодого казаха раздражало Даренского, и он,
желая одиночества, к вечеру пошел на огневые позиции первой батареи, хотя
уже днем побывал там.
Взошла луна, - невероятно огромная, больше черная, чем красная.
Багровея от усилий, она подымалась в прозрачной черноте небес, и в ее
гневном свете совсем особо, тревожно и настороженно выглядела ночная
пустыня, длинноствольные пушки, противотанковые ружья и минометы. По
дороге потянулся караван верблюдов, запряженных в скрипящие деревенские
подводы, груженные ящиками со снарядами и сеном, и все несоединимое
соединилось, - тракторы-тягачи, и автофургон с типографской техникой
армейской газеты, и тонкая мачта рации, и длинные верблюжьи шеи, и
плавная, волнистая верблюжья походка, такая, словно во всем верблюжьем
теле не было ни одной твердой кости, а все оно было отлито из каучука.
Верблюды прошли, в морозном воздухе встал деревенский запах сена. Вот
такая же, больше черная, чем красная, выплывала огромная луна над
пустынным полем, где сражалась дружина Игоря. Вот такая же луна стояла в
небе, когда полчища персов шли на Грецию, римские легионы вторгались в
германские леса, когда батальоны первого консула встречали ночь у пирамид.
Человеческое сознание, обращаясь к прошедшему, всегда просеивает сквозь
скупое сито сгусток великих событий, отсеивает солдатские страдания,
смятение, солдатскую тоску. В памяти остается пустой рассказ, как были
построены войска, одержавшие, победу, и как были построены войска,
потерпевшие поражение, число колесниц, катапульт, слонов либо пушек,
танков и бомбардировщиков, принимавших участие в битве. В памяти
сохранится рассказ о том, как мудрый и счастливый полководец связал центр
и ударил во фланг и как внезапно появившиеся из-за холмов резервы решили
исход сражения. Вот и все, да обычный рассказ о том, что счастливый
полководец, вернувшись на родину, был заподозрен в намерении свергнуть
владыку и поплатился за спасение отечества головой либо счастливо
отделался ссылкой.
А вот созданная художником картина прошедшей битвы: огромная тусклая
луна низко нависла над полем славы, - спят, раскинув широко руки,
богатыри, закованные в кольчуги, валяются разбитые колесницы либо
подорванные танки, и вот победители с автоматами, в развевающихся
плащ-палатках, в римских касках с медными орлами, в меховых гренадерских
шапках.
Даренский, нахохлившись, сидел на снарядном ящике на огневых позициях
артиллерийской батареи и слушал разговор двух красноармейцев, лежавших под
шинелями у орудий. Командир батареи с политруком ушли в штаб дивизиона,
подполковник, представитель штаба фронта - артиллеристы узнали, кто он, у
связного, - казалось, крепко заснул. Красноармейцы блаженно дымили
самокрутками, выпускали клубы теплого дыма.
Это, видимо, были два друга, связанные тем чувством, которое всегда
отличает истинных друзей, - уверенностью, что каждая пустая мелочь,
происшедшая в жизни одного, всегда значительна и интересна для другого.
- И что? - спрашивал, как будто насмешливо и безразлично, один.
А второй, как будто нехотя, отвечал:
- Что, что, разве ты его не знаешь? У человека - ноги болят, человек не
может в этих ботинках.
- Ну и что?
- Вот и остался в ботинках, не босиком же ходить.
- Да, значит, не дал сапог, - проговорил второй, и в голосе его не было
следа насмешки и безразличия, - он весь был полон интереса к событию.
Затем они заговорили о доме.
- Что баба пишет? Того нет и этого нет, то мальчишка болеет, то
девчонка болеет. Ну, баба, знаешь.
- А моя так прямо пишет: вам-то на фронте что, у вас пайки, а мы тут
совсем пропадаем от военных трудностей.
- Бабий ум, - сказал первый, - она сидит себе в глубоком тылу и понять
не может, что на передовой. Она твой паек видит.
- Точно, - подтвердил второй, - она не достала керосину и уж думает,
что хуже этого дела на свете нет.
- Ясно, в очереди постоять трудней, чем в песках этих от танков
бутылками отбиваться.
Он сказал про танки и бутылки, хотя и он, и собеседник его знали, что
немцы ни разу не пускали здесь танков.
И тут же, не закончив возникшего и здесь, в ночной военной пустыне,
вечного семейного разговора - кому больше тяжести выпало в жизни, мужчине
или женщине, один нерешительно сказал:
- Моя, между прочим, больная, у нее с позвоночником неувязка, подымет
тяжелое и лежит потом неделю.
И снова казалось, разговор совершенно изменился, они заговорили о том,
какие кругом безводные, окаянные места.
Тот, что лежал поближе к Даренскому, проговорил:
- Разве она от вредности пишет, просто не понимает.
И первый артиллерист добавил, чтобы отказаться от злых слов, что
говорил о солдатских женах, и одновременно не отказаться от них:
- Точно. Это ж от дурости.
Потом они подымили, помолчали и заговорили о безопасных бритвенных
лезвиях и опасных бритвах, о новом кителе командира батареи, о том, что
все равно, как ни тяжело, а жить на свете хочется.
- А погляди, ночь-то какая, знаешь, я еще в школе учился, картину такую
видел: стоит луна над полем, и кругом лежат побитые богатыри.
- Что ж тут похожего, - рассмеялся второй, - то богатыри, а мы что,
воробьиного рода, наше дело телячье.



60
Нарушая тишину, вправо от Даренского раздался разрыв. "Сто три
миллиметра", - определило привычное ухо. В мозгу пронеслись мысли, обычно
связанные с разрывами вражеских мин и снарядов: "Случайный? Единичный?
Пристрелка? Не взял бы в вилку. А вдруг огневой налет? А не пустит ли
танки?"
Все привычные к войне люди прислушались, подумали примерно то же, что
подумал Даренский.
Люди, привычные к войне, умеют из сотни звуков отличить один, истинно
тревожный. Сразу же, чем бы ни занят был солдат, держал ли в руке ложку,
чистил ли винтовку, писал ли письмо, ковырял ли пальцем в носу, читал ли
газетку или был поглощен полным бездумьем, которое посещает иногда в
свободные минуты солдата, - он мгновенно поворачивает голову, тянет
жадное, умное ухо.
И тотчас же получился ответ. Несколько разрывов послышалось справа,
затем слева, и все вокруг затрещало, загремело, задымилось, задвигалось.
Это был огневой налет!
Сквозь дым, пыль, песок прорезывался огонь взрывов, и из огня взрывов
прорывался дым.
Люди бежали, падали.
Пустыню огласил режущий вопль. Мины стали рваться вблизи верблюдов, и
животные, опрокидывая подводы, бежали, волоча за собой обрывки упряжи.
Даренский, не обращая внимания на рвущиеся снаряды и мины, встал во весь
рост, потрясенный ужасным зрелищем.
В его мозгу с необычайной яркостью пронеслась мысль о том, что здесь он
видит последние дни своей родины. Чувство обреченности охватило его. Этот
страшный крик мечущихся среди песков верблюдов, эти русские тревожные
голоса, эти бегущие к укрытиям люди! Погибала Россия! Погибала здесь,
загнанная в холодные приазиатские пески, погибала под угрюмой и
равнодушной луной, и милая, бесконечно любимая им русская речь слилась с
воплями ужаса и отчаяния разбегавшихся, покалеченных немецкими минами
верблюдов.
В горькую минуту он испытал не гнев, не ненависть, а чувство братства
ко всему слабому и бедному, живущему в мире; почему-то всплыло темное,
старое лицо калмыка, встреченного им в степи, и показалось ему близким,
давно знакомым.
"Что ж делать, суждено", - подумал он и понял, что жить на свете ему не
нужно, если поражение свершится.
Он оглядел бойцов, засевших в щелях, приосанился, готовый принять на
себя командование батареей в безрадостном бою, закричал:
- Эй, телефонист, сюда! Ко мне!
А грохот разрывов вдруг стих.
В эту ночь по указанию Сталина три командующих фронтами - Ватутин,
Рокоссовский и Еременко отдали войскам приказ о наступлении, решившем в
течение ста часов судьбу Сталинградского сражения, судьбу
трехсоттридцатитысячной армии Паулюса, определившем перелом в ходе войны.
В штабе Даренского ждала телеграмма: ему предлагалось выехать в
танковый корпус полковника Новикова и информировать группу Генерального
штаба о боевых действиях корпуса.



61
Вскоре после праздника Октябрьской революции немецкая авиация вновь
произвела массированный налет на СталГРЭС. Восемнадцать бомбардировщиков
сбросили тяжелые бомбы на станцию.
Облака дыма закрыли развалины, истребительная сила германской авиации
полностью приостановила работу станции.
После этого налета у Спиридонова стали сильно дрожать руки; поднося



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 [ 133 ] 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.