родины! У него было большое сердце, переполненное любовью. Пусть люди
прочтут эти письма, и они узнают, каким был Ходзуми! Хидетаро издаст эти
письма и назовет их словами Ходзуми, обращенными к Эйко: "Любовь, подобная
падающей звезде". А если боги не дадут ему сил осуществить задуманное,
пусть это сделает младший сын - Ходзуки... Так решил старый Хидетаро
Одзаки.
дни. Каждый день для осужденных на казнь мог быть последним. И так
продолжалось много месяцев.
начальник тюрьмы. Одзаки что-то писал, склонившись над дощатым столом. Он
поднял голову. Позади начальника тюрьмы он увидел стражу и все понял.
знаю, - писал Одзаки, - что родные сетуют на меня. Они считают, что я
совершил нечто дикое и невероятное, что с моей стороны жестокий эгоизм не
только перестать думать о себе, но и пренебречь счастьем жены и ребенка.
Возможно, они по-своему правы. Но я слишком отчетливо видел недалекое
будущее, я был так поглощен этим, что у меня не оставалось времени
заботиться о себе и своей семье. Точнее даже, я не считал это нужным. Я
был глубоко убежден, что, посвятив себя служению идее, выдвинутой жизнью
нашего поколения, я служу высшим интересам - и своим и своей семьи.
Кто сможет понять веление времени, уже не станет ни завидовать другим, ни
вздыхать о несчастье своей семьи. Моя работа позволяла мне увидеть
будущее, постичь его, и это было самым близким и дорогим моему сердцу.
Пусть меня этим и помянут. Это я и прошу вас передать всем".
кимоно с белыми иероглифами.
Начальник тюрьмы прошел в одиннадцатую камеру на втором этаже.
Поклонившись узнику, он деловито спросил: правильно ли он называет имя
заключенного - Рихард Зорге?
в руках.
и, удостоверившись официально, что перед ним именно он - осужденный на
казнь, церемонно поклонился еще раз.
вам смертный приговор по распоряжению министра юстиции Ивамура сегодня
будет приведен в исполнение... От вас ждут, что вы умрете спокойно.
праздника...
тяжелых ботинок. В тюрьме Сугамо наступила тишина...
прокурор, палач и буддийский священник. Рихард Зорге сам стал под виселицу
на люк, сделанный в полу. Он поднял по-ротфронтовски над головой кулак и
громко произнес по-русски:
Москве - на шесть часов меньше. На предрассветных улицах советской столицы
проходили войска Красной Армии, орудия, танки подтягивались к Красной
площади для участия в Октябрьском параде.
победа Красной Армии, в рядах которой состоял и коммунист-разведчик Рихард
Зорге...
невостребованных трупов, как называли это мрачное, заброшенное место на
окраине Токио.
день, Эйко написала в своих воспоминаниях:
груди теплый ящичек с еще не остывшим прахом... Когда я пришла на вокзал
Сибуя, поезда не ходили. На линии Токио - Иокогама случилась какая-то
авария, и мне пришлось ждать поезда почти два часа. Наконец я втиснулась в
битком набитый вагон и доехала до храма Ютондзи. Дом наш был погружен в
полный мрак. На ощупь открыла ключом дверь, вошла в комнату и зажгла свет.
И вот я снова в нашем доме, куда ты так хотел вернуться. Я вошла в твой
кабинет, который ты так любил. Обливаясь слезами, я шептала какие-то слова
и поставила урну с прахом на письменный стол... А за окном все лил и лил
дождь..."
Через два дня, уже после казни, пришла открытка, написанная рукой Ходзуми.
Он писал: "Становится все холоднее... Но я надеюсь собраться с духом и
победить холод. Меня согревают чувства. Наша любовь подобна падающей
звезде, летящей в вечность..."
Любовь подобна звезде, летящей в вечность!
когда-то виденного детективного фильма нагло-самоуверенного супермена с
пронизывающими, раздевающими глазами. Такой не постоит ни перед чем для
достижения цели. Подсознательное чувство опасности постоянно охватывало
Джейн в присутствии Лесли Гровса, хотя руководитель учреждения, где она
теперь работала, относился к ней вполне доброжелательно. Именно ему была
обязана Джейн тем, что получила эту работу, после того как вернулась с
Гавайских островов. Но когда Гровс вызывал ее в свой кабинет или просто
разговаривал с ней, давая какие-то поручения, молодая женщина внутренне
трепетала и рука ее невольно тянулась к открытому воротничку блузки.
пришла к нему по рекомендации друзей из авиационной фирмы, где когда-то
работала. Перед ней за огромным столом сидел человек средних лет в форме
полковника вооруженных сил Соединенных Штатов. Защитная рубашка военного
покроя казалась тесной на его плотной фигуре, и сквозь легкую ткань
выступали упругие бицепсы.
взглядом:
вам через неделю. Но имейте в виду, работать придется много, и комфорта не
обещаю. Будете жить на краю пустыни... Согласны?
получила известие, что летчик Петер Флеминг не вернулся на базу и числится
без вести пропавшим... Детей она еще раньше отправила к родителям на
ферму, и сейчас для нее не имело значения, где ей придется работать.
проводил ее до двери.
сотрудникам, - сказал он, прощаясь, - не болтать лишнего. Вы умеете
держать язык за зубами?.. Кстати, у вас красивые зубы, миссис Флеминг, -
добавил Гровс и улыбнулся одними губами. - Вам никто не говорил об этом?
до того, что она готова была отказаться от предлагаемой службы. Но,
получив через неделю письмо с предложением оформиться на работу, Джейн все
же отправилась на Вирджиния-авеню. Такого заработка, какой обещали ей в
военном ведомстве, Джейн, конечно, нигде не получит. Учреждение Гровса
носило странное и непонятное название - Манхеттенский проект. Но на
дверях, выходивших на улицу, не было никакой вывески.
бригадного генерала и явно гордился своим новым званием. Он попросил Джейн
пройти в соседнюю комнату получить необходимые документы и, не
задерживаясь, выехать на работу по адресу, который ей будет указан.
прилетела рейсовым самолетом, вмещавшим десяток пассажиров. Вместе с ней
летели еще несколько человек, которые, как оказалось, тоже направлялись на
строительство Манхеттенского проекта.
глухие места. С ручным чемоданчиком она вышла на крохотный аэродром,
больше похожий на пастбище для скота, нежели на летное поле. Столица штата
Нью-Мексико крохотный городок в окружении лилово-красноватых скалистых гор
скорее походила на заброшенный поселок ковбоев или старателей, будто
перекочевавший сюда со страниц романов Майн Рида. Сонные, пустынные улицы,