ла правительство в организации погрома.
крестному ходу. Его участники, оказавшись под огнем, кинулись на револю-
ционеров, отобрали оружие, загнали "леваков" в здание народного дома и
сгоряча подожгли его, мстя за подлое нападение, за убитых и раненых. Пе-
чать окрестила эти события "зверствами черносотенцев".
домства. Из тюрьмы переправляет на волю бредовое письмо, обвиняя допра-
шивавших ее жандармов в пытках и изнасиловании. Позже на суде она отка-
жется от этих показаний, к тому же учиненная по горячим следам эксперти-
за не обнаружит следов пыток и констатирует, что девственность юной фу-
рии никоим образом не нарушена. Однако оба офицера уже застрелены боеви-
ками...
ловек - но Дума, к недоумению иностранных журналистов, пытается прота-
щить закон об амнистии за любые преступления, если только они имеют по-
литический характер!
швейцарский санаторий подлечить головку, прямо в лечебнице убивает из
пистолета немецкого купца, имевшего несчастье быть похожим на министра
Дурново...
шая шесть пуль в "царского сатрапа", была не только оправдана судом, но
и встречена аплодисментами толпы.
щества" должен желать поражения России в японской войне. Купец, эмигрант
П. Бурышкин с горечью пишет в своих воспоминаниях, что "образованное об-
щество" проявляло фантастическое равнодушие к деятельности и нуждам рос-
сийских предпринимателей, купцов, заводчиков. "Купчина толстопузый" был
лишь персонажем фельетонов и карикатур... [23]
за Россию люди, не побоявшиеся выступить против либеральной чумы. В 1909
г. появилась книга "Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции", кото-
рую можно охарактеризовать кратко: "Интеллектуалы против интеллигентов"
[38].
ворством карточного шулера подменять понятия. Тот, кто выступает против
"интеллигенции", обвиняется в том, что... выступает против интеллекта,
против культуры, знаний, образования. На сем скользком поприще интелли-
генция не чурается ни подлогов, ни лжи, ни демагогии.
гент" - это другое. Авторы сборника "Вехи" - не какие-то полуграмотные
лабазники-охотнорядцы*, а люди, с чьими именами прочно связаны эпитеты
"известный", "выдающийся". Бердяев, С. Булгаков, Гершензон, Кистяковс-
кий, Струве, Изгоев, Франк - интеллектуалы, историки, экономисты, фило-
софы.
вестных беспорядков 80-х гг. прошлого века символ чего-то зверски реак-
ционного. Однако что плохого в том, что частные предприниматели разогна-
ли демонстрацию буйствующих юнцов-радикалов, пусть и приложив кому-то по
шее?
общего контекста...
с исключительной эмоциональностью и со слабостью самоценной умственной
жизни... Сама наука и научный дух не привились у нас, были восприняты не
широкими массами интеллигенции, а лишь немногими. Ученые никогда не
пользовались у нас особенным уважением и популярностью, и если они были
политическими индефференистами, то сама их наука считалась ненастоя-
щей..."
с передовыми бойцами, застрельщиками, агитаторами, пропагандистами был
дан революции интеллигенцией. Она духовно оформляла инстинктивные стрем-
ления масс, зажигала их своим энтузиазмом, словом, была нервами и мозгом
гигантского тела революции. В этом смысле революция есть духовное детище
интеллигенции, а следовательно, ее история есть исторический суд над
этой интеллигенцией... Наша интеллигенция в своем западничестве не пошла
дальше внешнего усвоения новейших политических и социальных идей Запада,
причем приняла их в связи с наиболее резкими и крайними формами филосо-
фии просветительства (т.е. атеизма - А.Б.). Вначале было варварство, а
затем воссияла цивилизация, т.е. просветительство, материализм, атеизм,
социализм - вот несложная философия истории среднего русского интелли-
гента...
сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самоо-
божания... Интеллигент, особенно временами, впадал в состояние героичес-
кого экстаза с явно истерическим оттенком. Россия должна быть спасена, и
спасителем ее может и должна явиться интеллигенция вообще и даже имярек
в частности - и помимо его нет спасителя и нет спасения... Героический
интеллигент не довольствуется поэтому ролью скромного работника (даже
если он и вынужден ею ограничиваться), его мечта - быть спасителем чело-
вечества или по крайней мере русского народа... Для него необходим (ко-
нечно, в мечтаниях) не обеспеченный минимум, но героический максимум...
Даже если он и не видит возможности сейчас осуществить этот максимум и
никогда ее не увидит, в мыслях он занят только им. Он делает историчес-
кий прыжок в своем воображении и, мало интересуясь перепрыгнутым путем,
вперяет свой взор лишь в самую светлую точку на краю исторического гори-
зонта... Во имя веры в программу лучшими представителями интеллигенции
приносятся жертвы жизнью, здоровьем, свободой, счастьем... ("худшие"
представители интеллигенции, которых гораздо больше, охотнейше приносят
в жертву чужие жизни, здоровье, свободу и счастье - А.Б.). Хотя все
чувствуют себя героями, одинаково призванными быть провидением и спаси-
телями, но они не сходятся в способах и путях этого спасения... С интел-
лигентским движением происходит нечто вроде самоотравления... Интелли-
генция, страдающая "якобинизмом", стремящаяся к "захвату власти", к
"диктатуре" во имя народа, неизбежно разбивается и распыляется на враж-
дующие меж собой фракции, и это чувствуется тем острее, чем выше подни-
мается температура героизма... Герой есть до некоторой степени сверхче-
ловек, становящийся по отношению к ближним своим в горделивую и вызываю-
щую позу спасителя, и при всем своем стремлении к демократизму интелли-
генция есть лишь особая разновидность сословного аристократизма, надмен-
но противопоставляющая себя "обывателям". Кто жил в интеллигентских кру-
гах, хорошо знает это высокомерие и самомнение, сознание своей непогре-
шимости и пренебрежение к инакомыслящим... Вследствие своего максимализ-
ма интеллигенция остается малодоступна к доводам исторического реализма
и научного знания...
шей интеллигенции от народа. По мнению Достоевского, она пророчески
предсказана была уже Пушкиным, сначала в образе вечного скитальца Алеко,
а затем Евгения Онегина... И действительно, чувства кровной исторической
связи, сочувственного интереса, любви к своей истории, эстетического ее
восприятия поразительно мало у интеллигенции, на ее палитре преобладают
две краски, черная для прошлого и розовая для будущего..."
века? Я говорю, разумеется, об интеллигентской массе. Кучка революционе-
ров ходила из дома в дом и стучала в каждую дверь: "Все на улицу! Стыдно
сидеть дома!" - и все создания высыпали на площадь: хромые, слепые, без-
рукие, ни одно не осталось дома. Полвека толкутся они на площади, голося
и перебраниваясь. Дома - грязь, нищета, беспорядок, но хозяину не до
этого. Он на людях, он спасает народ - да оно и легче, и занятнее, чем
черная работа дома. Никто не жил - все делали (или делали вид, что дела-
ют) общественное дело... а в целом интеллигентский быт ужасен: подлинная
мерзость запустения, ни малейшей дисциплины, ни малейшей последова-
тельности даже во внешнем, день уходит неизвестно на что, сегодня так, а
завтра, по вдохновению, все вверх ногами; праздность, неряшливость, го-
мерическая неаккуратность в личной жизни, наивная недобросовестность в
работе, в общественных делах необузданная склонность к деспотизму и со-
вершенное отсутствие уважения к чужой личности, перед властью то гордый
вызов, то покладистость - не коллективная*, я не о ней говорю, а лич-
ная...
давить гадину" и в 37-м, и в 93-м...
массы была признана клеветою и кощунством**. Но вот что, десять лет на-
зад, писал Чехов: "Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальши-
вую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает
и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр" (письмо к И.И.
Орлову 22 февраля 1889 г. в вышедшем на днях сборнике писем А.П. Чехова
под ред. Бочкарева). Последние слова Чехова содержат в себе верный на-
мек: русская бюрократия есть в значительной мере плоть от плоти русской
интеллигенции...
гентской общественно-утилитарной морали, так что силу художественного
гения у нас почти безошибочно можно было измерять степенью его ненависти
к интеллигенции: достаточно назвать гениальнейших: Л. Толстого и Досто-
евского, Тютчева и Фета... То, чем жила интеллигенция, для них не су-
ществовало... в лице своих духовных вождей она (интеллигенция - А.Б.)
творила партийный суд над свободной истиной творчества и выносила приго-
воры: Тютчеву - за невнимание, Фету - за посмеяние, Достоевского объяв-
ляла реакционным, а Чехова индифферентным... А масса этой интеллигенции