Чтение 134–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Уманский уже встрепенулсЯ С он оглядел застолье быстрыми бесцветными
глазками:

С Дорогой Венедикт Петрович... Я стар, и Я могу вам говорить просто:
дорогой Венедикт!.. Веня!..

Старый эксперт давно уже не умел пить, не умел стоять с альбомом в
руках, он и сидетьРто в хорошем застолье уже не умел, засыпаЯ и завали-
ваясь на сторону. Но говорить он умел. Альбом прекрасен! СотнЯ репроду-
цированных картин (сотнЯ с лишним) русского андеграунда 60-х и 70-х го-
дов, из них две картины Венины. Полторы , потому что втораЯ не наверняка
принадлежала его кисти, шла с знаком вопроса. Ни немцы, ни Уманский, ни
сам ВенЯ идентифицировать работу точнее уже не смогли. Увы!..

Венедикт Петрович был бледен С он не вполне понимал, но, конечно,
вполне чувствовал (внимание к нему и всЯ речь о нем!). ВъевшиесЯ морщины
его щек мелкоРмелко тряслись. Заплясали и губы, подбородок, ВенЯ раскрыл
переданный ему наконец альбом. (Я быстро расчистил место на краю стола.)
Альбом он смотрел не на той, не на своей странице. Но это не важно. Ве-
недикт Петрович не понимал и не все даже видел, но несомненно же он и
видел, и понимал (и вбирал сейчас из Времени свою запоздалую частицу ир-
рационального счастья). Вот он частоРчасто заморгал, вызываЯ себе в по-
мощь влажную слезную пелену на глазах. Со страниц альбома струились тон-
чайшие запахи свежей полиграфии.

С Ура! УраРа художнику! С вскричали все разом.

С УраРаааРа...

С Ура и здоровье Венедикту Петровичу! Здоровье Венедикту Петровичу!..
С дружно кричали они, с пьяным, но безусловно искренним восторгом.

Эти гуляки художники уже повылазили из подполья, ожили, имели выстав-
ки, первый успех на Западе и успех здесь, но возрастом и, значит,
судьбой все они были моложе Венедикта Петровича на добрый десяток лет,
на поколение. Они на взлете, у них впереди весь горизонт признания, од-
нако мой брат ВенЯ уже принадлежал искусству: принадлежал бесспорному
прошлому и был легендой. Без единой выставки. Без картин. Без здоровья.
(За которое они так шумно пили.) Большинство увидели его впервые в жиз-
ни.

Седой, с дрожащими щеками, улыбаясь и совсем не держа взгляда, он уже
не смотрел в альбом, сидел, опустив глаза. Все же Венедикт Петрович по-
чувствовал минуту и встал. Поблагодарил. Поклонился. А затем и Я встал
изРза стола: нам, друзья, пора, нам с Венедиктом Петровичем уже пора!..

Художники шумно и пьяно кричали вслед. Я уверен, что в ту счастливую
минуту ВенЯ все понимал: он уходил, как уходят навсегда. Его времЯ кон-
чилось. В дверях Венедикт Петрович оглянулсЯ и, разведЯ руки в стороны,
шутка, помахал ими, как машет вялаЯ птица. Мол, до свиданья. Улетаю. Все
восторженно захохотали, и ктоРто сказал про Веню, журавль, отставший от
стаи, от своей осени. Я тоже махнул им рукой: счастливо гулять! Было
предварительное джентльменское соглашение: Я не стану их, художников,
мучить Веней долго. Вручат альбом, чокнемсЯ С и хватит. Они Венедикта
Петровича уважают, любят, но им невыносимо видеть его рядом. Они хотят
быть сами по себе. (КтоРто уже шел к телефону звонить женщинам.) Худож-
ники хотели пить как художники, пить от души и до утра, от и до, длЯ то-
го ведь и дал Я им соответствующую квартиру. Я им квартиру С они мне
альбом и полчаса торжества.

В дверях, прощаясь с художниками (вслед за Веней), Я тоже оглянулся.
Я поманил Василька Пятова С поди сюда.

Он тут же подскочил:

С Да, Петрович... Конечно, Петрович... Само собой, Петрович.

Да, да, Василек согласен и он помнит мое главное условие: мебель! Я
ему повторил: меРбель!..

Я предоставил им квартиру уехавших в отпуск Бересцовых, бывшую комму-
налку, старенькую и вечную, с пахучими углами и с потеками на потолке С
все, как просили. Квартира чистый кайф. ДлЯ полноценного пьянства им те-
перь подавай колорит, пыль веков, оборванные обои полунищей эпохи С по-
жалста, получите! Единственное условие: не крушить эти засранные старо-
московские мебеля, поскольку и убыток, и разор мне ни к чему.

С ... И еще одно, последнее: если бабы, этаж здесь третий, не выбра-
сывать их из окон.

С Брось, Петрович! Это уж ты загнул, Петрович! С шепотом возмущалсЯ
Василек.

Однако же взгляд его привередливо скользнул по окнам, мол, квартиру
ты, Петрович, подобрал честь честью, обои бахромой и пыль в кайф, но уж
мог бы и насчет окон расстараться! То есть чтобы с решетками, на всякий
наш случай.

Альбом под мышкой, Я ухожу. Мы в коридоре.

С Сюда, С показываю Я Вене путь.

А Веня, выйдя, застыл посреди тянущихсЯ стен. Коридор волнует, чтоРто
ему напоминает (мне уже ничего, только жизнь). ВспомнилсЯ ли ему давний
коридор студенческого общежития, развилка, когда мы оба, 22 и 19, там
приостановились?

В больших коридорных окнах торчат, заострившись, верхушки деревьев.
(Этаж уже четвертый.)

С ... Квартира. Одна из моих, С машу Я рукой в сторону квартиры Коно-
беевых (по ходу коридора). С Тоже моя! Да, брат. Сейчас другие времена,
можно иметь много квартир!..

Я привираю не из хвастовства в этих длинныхРдлинных коридорах. Я при-
вираю, потому что Я С Кот в сапогах, показывающий весь коридорный мир,
принадлежащий сеньору. Потому что мое С значит Венино. Квартиры, друзья,
коридор и все мои окна, и в окнах мое приватизированное небо С все наше,
Веня. Я готов, впрочем, днем позже раздарить весь этот мир людям, кому
ни попадя, С Я хотел бы раздавать и дарить. Счастлив. Душа поет. Шаг уп-
руг (как у милиционера перед разгоном толпы, шутка, шутка, Веня!).

С Почему мы не зайдем? С робко спрашивает мой брат, оглядываясь на
квартиру Конобеевых.

С Зайдем, Веня. Мы зайдем. Но попозже!.. Сейчас нам следует навестить
еще одних моих друзей.

Венедикт Петрович тихо тускнеет (ему хватило застольЯ художников).
Ему непросто, ему напряженно среди шумного люда С Я это понимаю. Но Я не
могу отказать себе в удовольствии зайти на новоселье к Курнеевым и там
откушать (а заодно найти там Зинаиду).

Объясняю: так или иначе, Веня, день долгий, нам с тобой надо же гдеР-
то капитально поесть. У художников было много бутылок, но немного еды,
мелки тарелки. (Да и засидетьсЯ за тарелкой творцы нам не дали.)

С ... Надо, надо зайти. На пятом этаже. Иначе они обидятся, Веня! С
смеюсь Я.

С Обидятся?

С новосельем Курнеевых (с их сытным столом) Я простоРнапросто заранее
совместил, назначив художникам именно эту субботу, день в день, почему
бы и нет? њто дает теперь мне и моему брату Вене гулять широко, из зас-
тольЯ в застолье.

Курнеевы позвали Зинаиду, Анастасию, позвали Акулова, Замятова, зас-
толье человек двадцать, когда Я вошел, все двадцать уже жевали. Курнеевы
щедры и стол хорош, ешьте, пейте, нас не убудет! С но, завидев менЯ
(бомж), мадам Вера слегка скривила рот. Не любит она таких мужчин. Одна-
ко же себЯ пересилила. Умница. Улыбается. Люблю таких женщин. Я ведь,
если честно, приглашен на новоселье не был, да и незваный пришел не
один, с Веней С а мадам, уж разумеется, коеРчто слышала о нем, о посто-
янном обитателе психушки.

27

Шепотком Вера все же спрашивает у сидящей неподалеку
Зинаиды С тот ли брат? или у него (у меня) их
несколько?.. Зинаида вместо ответа хохочет, лицо