особенном и единичном, которые точно так же суть тотальность рефлективных
определений.
которое более подходит к понятийным определениям, а именно к отношению
всеобщности и особенности, говоря о которых мы мимоходом и употребили эти
выражения 25. Только обычно их равным образом рассматривают как совершенно
неподвижные отношения и потому выставляют относительно них ряд бесплодных
положений. Наиболее обстоятельный их разбор опять-таки касается отношения
контрарности и контрадикторности к подчинению и соподчинению. Так как
суждение есть соотношение определенных понятий, то лишь при его рассмотрении
должно выясниться истинное отношение [этих определений]. Подобная манера
сравнивать эти определения без всякой мысли об их диалектике и о
непрестанном изменении их определения или, вернее, об имеющемся в них
сочетании противоположных определений делает чем-то бесплодным и
бессодержательным все рассуждение о том, что в них согласно и что нет, как
будто это согласие или несогласие есть нечто обособленное и постоянное. -
Великий Эйлер, необыкновенно плодотворный и проницательный в схватывании и
комбинировании более глубоких отношений алгебраических величин, и в
особенности трезворассудочный Ламберт и другие пытались этот вид отношений
между определениями понятий обозначать линиями, фигурами и т. п.; вообще
намеревались возвести - а на самом деле скорее низвести - способы логических
отношений в некоторое исчисление. Уже сама попытка такого обозначения сразу
же предстает как сама по себе пустая затея, как только сравнивают между
собой природу знака и того, что должно быть обозначено. Понятийные
определения - всеобщность, особенность и единичность - несомненно, розны,
так же как и линии или алгебраические буквы; далее, они также противоположны
[друг другу ] и в этом смысле допускают применение знаков plus и minus. Но
сами они, а тем более их соотношения, если даже ограничиваться [отношением]
подведения и присущности, имеют по существу своему совершенно иную природу,
чем буквы, линии и их соотношении, чем равенство или различие величин, чем
plus и minus, чем взаимное положение линий или их соединение в углы и
положения замыкаемых ими пространств. Подобного рода предметы имеют по
сравнению с определениями понятия ту отличительную особенность, что они
внешни друг другу и имеют неизменное определение. Если же понятия берутся
таким образом, что они соответствуют подобным знакам, то они перестают быть
понятиями. Их определения не такое мертвенно-неподвижное, как числа и линии,
к которым их соотношения не принадлежат; определения понятия суть живые
движения; различенная определенность одной стороны непосредственно
внутренняя также и для другой стороны; то, что для чисел и линий было бы
полным противоречием, неотъемлемо присуще природе понятия. - Высшая
математика, которая также доходит до бесконечного и допускает для себя
противоречия, для изображения таких определений уже не может пользоваться
своими прежними знаками; для обозначения еще весьма далеко от понятия
представления о бесконечном сближении двух ординат или для приравнивания
дуги бесконечному числу бесконечно малых прямых линий она не может сделать
ничего другого, как начертить указанные две прямые линии друг вне друга или
вписать в дугу прямые линии, однако как отличные от самой дуги. Когда речь
идет о бесконечном, а именно оно здесь важнее всего, - высшая математика
отсылает к представлению.
количественное отношение, в котором, как полагают, находятся друг к другу
всеобщность, особенность и единичность. О всеобщем говорят, что оно шире
особенного и единичного, а об особенном - что оно шире единичного. Понятие
есть конкретное и самое богатое [по содержанию], так как оно есть основание
и тотальность предыдущих определений, т. е. категорий бытия и рефлективных
определений; поэтому последние, правда, выступают и в нем. Но о природе его
судят совершенно превратно, если их еще удерживают в нем в указанной
абстрактности, если "больший объем" всеобщего понимается так, что оно
есть-де нечто большее или некоторое большее количество (Quantum), чем
особенное и единичное. Как абсолютное основание понятие есть возможность
количества. (Quantitat), но равным образом и возможность качества, т. е. его
определения различны также качественно; поэтому их рассматривают вопреки их
истине уже в том случае, если полагают их только в форме количества
(Quantitat). Подобным же образом, далее, рефлективное определение есть нечто
относительное, в чем имеет видимость (scheint) его противоположность; оно не
находится во внешнем отношении, как какое-то определенное количество
(Quantum). Но понятие есть нечто большее, чем все это; его определения - это
определенные понятия и сами по существу своему суть тотальность всех
определений. Поэтому числовые и пространственные отношения, в которых все
определения обособлены друг от друга, совершенно не подходят для выражения
такой внутренней тотальности; скорее они самое последнее и самое худшее из
всех средств, которые могли бы быть употреблены для этого. Природные
отношения, как, например, магнетизм, цветовые сочетания, были бы для этого
бесконечно высшими и более истинными символами. Так как человек обладает
речью как свойственным разуму средством обозначения, то пустая затея
выискивать менее совершенный способ изображения и причинять себе этим
хлопоты. Понятие, как таковое, может по существу своему быть постигнуто лишь
духом - ведь оно не только достояние духа, но и его чистая самость (Selbst).
Тщетно желание фиксировать понятие посредством пространственных фигур и
алгебраических знаков в угоду внешнему взору и непонятийному, механическому
способу рассмотрения, некоторому исчислению. Также и все иное, что должно
было бы служить символом, способно самое большее - подобно символам для
природы Бога-вызывать нечто намекающее на понятие и напоминающее его; но
если серьезно стремятся выразить и познать таким именно образом понятие, то
[следует сказать ], что внешняя природа любого символа не подходит для
этого, и отношение скорее оказывается обратным: то, что в символе намекает
на некоторое высшее определение, можно познать только через понятие и
сделать его доступным можно только удалением той чувственной примеси
(Beiwesen), которая считается средством его выражения.
с собой определенность, определенное определенное (das bestimmte Bestimmte).
само себя из своей определенности. Она опосредствованно понятия собой,
поскольку его инобытие вновь сделало себя чем-то иным, вследствие чего
понятие восстановлено как равное самому себе, но в определении абсолютной
отрицательности. - То отрицательное во всеобщем, благодаря которому всеобщее
есть особенное, было выше определено как двоякое свечение (Doppelschein);
поскольку оно свечение (Scheinen) внутрь, особенное остается всеобщим, а
через свечение (Scheinen) вовне оно определенное; возвращение этой стороны
во всеобщее двояко: либо через абстракцию, которая отбрасывает это
определенное и возвышается до более высокого и наивысшего рода, либо же
через единичность, к которой всеобщее нисходит в самой определенности. -
Здесь начинается поворот, на котором абстракция сбивается с пути понятия и
покидает истину. Ее более высокое и наивысшее всеобщее, до которого она
возвышается, это лишь поверхность, становящаяся все более бессодержательной,
а презираемая ею единичность есть та глубина, в которой понятие постигает
само себя и положено как понятие.
становления единичного. Но было уже показано, что в самих себе они тотальное
понятие и потому в единичности не переходят в нечто иное; в ней лишь
положено то, что они суть в себе и для себя. Всеобщее есть для себя, так как
в самом себе оно абсолютное опосредствование, соотношение с собой лишь как
абсолютная отрицательность. Всеобщее абстрактно, поскольку это снятие есть
внешнее действие и тем самым отбрасывание определенности. Поэтому указанная
отрицательность имеется, правда, в абстрактном, но она остается вне его,
просто как его условие; она есть сама абстракция, противопоставляющая себе
свое всеобщее, вследствие чего это всеобщее не имеет единичности внутри
самого себя и остается чуждым понятия. - Жизнь, дух, Бога, равно как и
чистое понятие абстракция потому не может постичь, что она не допускает к
своим творениям единичность, принцип индивидуальности и личности и таким
образом приходит лишь к безжизненным и бездуховным, бесцветным и
бессодержательным всеобщностям.
то время как они должны отбросить единичность, скорее сами единичны.
Абстракция возводит конкретное во всеобщность, всеобщее же она понимает лишь
как определенную всеобщность, а это как раз и есть единичность, которая, как
оказалось, есть соотносящаяся с собой определенность. Поэтому абстракция
есть разделение конкретного и разрознивание (Vereinzelung) его определений;
посредством абстракции схватываются лишь единичные свойства и моменты; ведь
ее продукт должен содержать то, что она есть сама. Но различие между этой
единичностью ее продуктов и единичностью понятия состоит в том, что в
продуктах отличаются друг от друга единичное как содержание и всеобщее как
форма - именно потому, что содержание не дано как абсолютная форма, как само
понятие, иначе говоря, форма не дана как тотальность формы. - Но это более
подробное рассмотрение показывает само абстрактное как единство единичного
содержания и абстрактной всеобщности, стало быть, как конкретное, как
противоположность тому, чем оно хочет быть.
всеобщее, есть также единичное, и, наоборот, так как единичное есть
определенное всеобщее, то оно и некоторое особенное. Если твердо
придерживаться этой абстрактной определенности, то [следует сказать, что ]
понятие имеет три особенных определения - всеобщее, особенное и единичное,
между тем как ранее видами особенного были названы лишь всеобщее и
особенное. Так как единичность есть возвращение понятия как отрицательного
внутрь себя, то абстракция, которая, собственно говоря, снята в этом
возвращении, может само это возвращение как безразличный момент зачислять в
один ряд с другими моментами.
Корнев Павел
Самойлова Елена
Гюго Виктор
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Лукин Евгений