Чтение 134–й страницы книги ~Принц Галлии~

хорошего. - Зачем он тебе?

- Во-первых, он смышленый парень. Да и вообще, человек явно
незаурядный, если такая исключительная женщина, как Бланка, любила его.

В глазах Филиппа сверкнули молнии.

- Она не любила его! - категорически возразил он. - Я единственный.

Гастон и Симон обменялись насмешливыми взглядами.

- Черт тебя дери! - добродушно ухмыльнулся Эрнан. - Это, между прочим,
еще одна причина, почему я хочу взять его с собой.

Филипп в смятении захлопал ресницами.

- Я не собираюсь причинять ему... Я не сделаю с ним ничего плохого.

- Ну да, конечно. Только и того, что больше месяца держишь его под
арестом. В конце концов, ты доведешь бедного парня до помешательства. Он
даже спит, как на иголках, ежеминутно вздрагивает при малейшем шуме,
боится, что это ты явился самолично расквитаться с ним за ту прогулку
нагишом по коридору. И, кстати, его страхи не так уж и напрасны. У тебя аж
руки чешутся прикончить его или, по меньшей мере, избить до полусмерти. И
если бы не мы с Бланкой... Э-э, что и говорить! Пусть он поедет со мной -
вдали друг от друга вы, надеюсь, чуток поостынете. Ну как, идет?

Филипп вздохнул:

- Да ладно уж, бери его с собой. На кой черт он мне сдался!

Гастон невесть почему захихикал, а кошка Марция, убедившись, что
Шатофьер не буйствует, выбралась из-под дивана и возвратилась к Симону на
колени.

Эрнан бегло оценил позицию на шахматной доске. Филипп играл белыми, но
его положение было безнадежным.

- Что-то не видно здесь руки Бланки, - заметил он. - Кстати, а она-то
где?

- У себя, - ответил Гастон. - С ней лекарь.

- Лекарь? - всполошился Эрнан. - Она заболела?

- Да нет, не беспокойся. Просто с утра ее затошнило. Филипп
подозревает, что она беременна.

- А?! - пораженно воскликнул Эрнан. - У нас будет маленький Филиппчик?

- Или Елена, - как-то неуверенно промолвил Филипп.

Эрнан пристально поглядел на него и почесал затылок.

- Чтоб я сдох! - пробормотал он, мигом вскочил с кресла и опрометью
выбежал из комнаты.

Симон поднял голову и недоуменно заморгал.

- Что его припекло?

- Отправился забирать из-под ареста Монтини, - объяснил Гастон. - Пока
Филипп не передумал.

Щеки Филиппа заалели. Он в смущении потупил глаза.

- А почему он должен передумать? - спросил Симон, так ничего и не поняв.

Д'Альбре сокрушенно вздохнул и возвел горe очи.

- Однако ты наивен, дружок! Ведь ребенок может оказаться не его, а
Монтини.

- Ах, вот оно что! - протяжно произнес Симон, глядя на удрученного
Филиппа с искренним сочувствием, пониманием и в то же время с некоторым
злорадством. - А разве Бланка не знает, чье это дитя?

- Да она сама еще дитя, и если бы не Филипп, ей бы и в голову не пришло
заподозрить что-то неладное. Впрочем, Филипп тоже хорош. Вот уже семь
недель кряду он каждую ночь спит с ней...

- Ну, и что с того? Я с Амелиной...

- Ой, не заливай! Уж ты с Амелиной явно не спал каждую ночь, особенно
этим летом. И к твоему сведению. Если ты думаешь, что Амелина знает
наверняка, чей у нее ребенок, то глубоко заблуждаешься. Черта с два она
знает! Бедная сестренка просто разрывалась между любовью и супружеским
долгом - сегодня с тобой, завтра с Филиппом. Где уж ей знать-то!

- Прекрати! - возмущенно воскликнул Симон, краснея от стыда. - Опять
распустил язык! Ну, сколько можно, в самом-то деле?

- Сколько нужно, столько и можно. Мой язык - говорю, что хочу... Ладно,
оставим это. Я вот что имел в виду: почти семь недель Филипп каждую ночь
проводит у Бланки.

- И что тут такого?

Д'Альбре снова вздохнул и пустился в пространные рассуждения о месячных.

- Так почему же тогда Филипп сам не расспросил Бланку? - осведомился
Симон, выслушав исчерпывающие разъяснения Гастона.

- В общем, это понять несложно. Он боится, что ребенок может быть от
Монтини, и втайне надеется, что лекарь научит Бланку, как надо солгать,
чтобы убедить его в обратном.

- Ага! - сказал Симон. - Теперь ясно.

Филипп еще больше смутился: Гастон будто прочел его самые сокровенные
мысли.

Некоторое время все трое молчали, думая каждый о своем. Особенно
горькими были думы Гастона - но об этом мы расскажем чуть позже и в
надлежащем месте.

Наконец, в передней послышались быстрые шаги, затем дверь распахнулась
и в гостиную вошла Бланка. Следом за ней, довольно ухмыляясь, шел Эрнан.

- Вот, Филипп, - сказал он. - Встретил по дороге твою Бланку с твоим
дитем.

Смертоубийство отменяется.

Филипп вскочил с кресла, кинулся к Бланке и обнял ее.

- Это правда?

- Правда, милый, - шепотом ответила она. - Мэтр объяснил мне, почему я
не могла быть беременной до тебя.

Филипп облегченно вздохнул, вспомнив необычайную раздражительность
Бланки в последние дни официальных торжеств, и еще крепче прижал ее к себе.

- Маленькая ты моя девочка! Кто бы мог подумать, что ты такая
невежда... А ребенок будет?

- Мэтр не решается утверждать наверняка, но думает, что да.

Филипп потерся щекой о шелковистые волосы Бланки. Пушистая Марция,
радостно мурлыча, терлась об их ноги.

- Я так счастлив, родная.

- Я тоже счастлива, Филипп, - сказала Бланка. - Господь благословил
нашу любовь.

Филипп поднял к себе ее лицо и заглянул ей в глаза.

- Твоя правда, милочка, - серьезно произнес он. - Дитя, которое ты
носишь под сердцем, для меня знак Божьей милости. Я давно мечтал стать
отцом, и вскоре моя мечта исполнится. С тобой, именно с тобой я познаю это
счастье. Я так люблю тебя, Бланка, дорогая моя, любимая... - Не в силах
дальше сдерживаться, он приник к ее губам жарким поцелуем.

Между тем Эрнан значительно подмигнул Гастону, тот понимающе кивнул,
схватил Симона за руку и все трое покинули покои Филиппа.

- Что случилось, друзья? - удивленно спросил Бигор уже в коридоре. -
Такая трогательная сцена, а вы...

- Потому мы и поспешили убраться, что она слишком уж трогательная, -
сказал Гастон. - Какой же ты балбес, Симон, право слово! Сейчас Филипп
наверняка потащит Бланку в спальню, так что наше присутствие там было бы
неуместным.

Бланка очень стеснительная девушка, и лучше ее лишний раз не смущать.
Правда, Эрнан?

Шатофьер молча кивнул.

- А теперь что мы будем делать? - поинтересовался Симон.

- Можем нагрянуть к Маргарите, - предложил д'Альбре. - Если я не
ошибаюсь, через полчаса она будет обедать и, разумеется, пригласит нас
составить ей компанию.

- Только без меня, - покачал головой Эрнан.

- Почему?

- Я ведь сказал, что вскоре уезжаю и в Памплону уже не вернусь. Надо же
подготовиться к отъезду, как ты думаешь? Одним словом, дел у меня
невпроворот, а времени в обрез.

- Ну что ж... - Гастон в задумчивости почесал нос. - Тогда иди к
Маргарите сам, Симон. Поведаешь ей про беременность Бланки, и вообще...

- Что "вообще"? - оживился Бигор.

- Вчера Маргарита рассорилась с мужем. Говорят, он уже умудрился
оприходовать одну из ее фрейлин, тогда как она еще не успела наставить ему
рога. Так что... - Тут д'Альбре многозначительно умолк.

- Так что? - повторил Симон, краснея.

- Так что у тебя неплохие шансы, малыш. Сейчас она злая, как сто
чертей, и рада будет воспользоваться случаем, чтобы отомстить Тибальду.

- А ты не дуришь меня?

- А зачем мне дурить тебя? Ты смазлив, хорошо сложен - как раз в ее
вкусе.

Правда, умом ты не блещешь, но в постели это не главное. Вперед,
дружок, не теряй времени даром. Надеюсь, за оставшиеся три дня ты
научишься у Маргариты кое-каким штучкам-дрючкам, которые придутся по вкусу
Амелине. Она ведь и отдает предпочтение Филиппу в частности потому, что
он, не в пример тебе, знает множество всяческих штучек и дрючек, и ей
гораздо приятнее в постели с ним, чем с тобой.

- Грубиян ты! - буркнул напоследок Симон и почти бегом бросился вперед
по коридору.

Эрнан тихо засмеялся:

- И эту басню ты сочинил только затем, чтобы поскорее избавиться от
него и поговорить со мной наедине?

- Отнюдь, - возразил Гастон. - Ничего я не сочинял. Маргарита вправду
положила на Симона глаз, просто ты в последнее время жутко чем-то озабочен
и не обратил на это внимания. А я лишь воспользовался этим
обстоятельством, чтобы Симон оставил нас в покое, не задавая лишних
вопросов. Ты же знаешь, какой он навязчивый и как любит совать свой нос в
чужие дела. Но в одном ты все-таки прав. Я действительно хочу потолковать
с тобой с глазу на глаз.