ворвались Мамулов с двумя подручными, таскали за бороду, бросали на пол,
били сапогами в кровь -- и отправили в Бутырки получать второй срок за
политические высказывания.
Ленинградского вокзала. Сторона не дальняя, да печальная.
родственников в Москве, да и без этого: всё-таки казалось, что ты не
срываешься в ту дальнюю невозвратную бездну, всё-таки здесь ты на краю
цивилизации. Но это был самообман. Тут и кормили обычно хуже -- с расчётом,
что большинство получает передачи, тут не давали даже белья. А главное,
вечные мутящие [параши] о дальних этапах клубились в этих лагерях, жизнь
была шаткая как на острие шила, невозможно было даже за сутки поручиться,
что проживешь их на одном месте.)
каменея, они переставали источать из себя метастазы.
ставшие слишком близкими к западу, были переброшены северным морским путём в
устье Енисея и там влились в создаваемый НорильЛаг, скоро достигший 75 тысяч
человек. Так злокачественны были Соловки, что даже умирая, они дали еще один
последний метастаз -- и какой!
Казахстана. Разрастается осьминогом гнездо карагандинских лагерей,
выбрасываются плодотворные метастазы в Джезказган с его отравленной медной
водой, в Моинты, в Балхаш. Рассыпаются лагеря и по северу Казахстана.
Красноярском крае (Канские, КрасЛаг), в Хакассии, в Бурят-Монголии, в
Узбекистане, даже в Горной Шории.
(УстьВымьЛаг, НыробЛаг, УсольЛаг) и Урал (ИвдельЛаг).
чтобы вспомнить, что в Иркутском Усолье тоже был лагерь.
плодила бы своих лагерей.
Повожья: целые сёла, как они есть, заключались в [зону] -- и это были
сельхоз-лагучастки (Каменские с/х лагеря между Камышиным и Энгельсом).
целую эпоху Архипелага мы перебрасываем лишь хлипкий мостик -- просто
потому, что не сошлось к нам материалов больше. Запросов по радио мы
оглашать не могли.
багровая звезда Нафталия Френкеля.
генерал НКВД, он снова в благодарность посажен на уже известную ему Лубянку.
Но не устаёт Френкель жаждать верной службы, не устаёт и Мудрый Учитель
изыскивать эту службу. Началась позорная и неудачливая война с Финляндией,
Сталин видит, что он не готов, что нет путей подвоза к армии, заброшенной в
карельские снега -- и он вспоминает изобретательного Френкеля и требует его
к себе: надо сейчас, лютой зимой, безо всякой подготовки, не имея ни планов,
ни складов, ни автомобильных дорог, построить в Карелии три железных дороги
-- одну рокадную и две подводящих, и построить за [три месяца], потому что
стыдно такой великой державе так долго возиться с моськой Финляндией. Это --
чистый эпизод из сказки: злой король заказывает злому волшебнику нечто
совершенно неисполнимое и невообразимое. И спрашивает вождь социализма:
"Можно"? И радостный коммерсант и валютчик отвечает: "Да!"
новый автономный архипелаг ГУЛЖДС (гулжедээс) -- Главное Управление Лагерей
Железнодорожного Строительства, и во главе этого архипелага -- Френкель;
Беломор!);
социализма с его донимающим учётом. Френкель не отчитывается ни в чём. Он не
разбивает палаток, не основывает лагпунктов. У него нет никаких пайков,
"столов", "котлов". (Это он-то, первый и предложивший столы и котлы! Только
гений отменяет законы гения!) Он сваливает грудами в снег лучшую еду,
полушубки и валенки, каждый зэк надевает что хочет, и ест сколько хочет.
Только махорка и спирт будут в руках его помощников, и только их надо
заработать!
Архипелаг только усилился, умножился, он еще быстрее будет усваивать страну.
свернуть войну вничью. Но ГУЛЖДС крепнет и растет. Он получает новые и новые
заказы (уже с обычным учётом и порядками): рокадную дорогу вдоль персидской
границы, потом дорогу вдоль Волги от Сызрани на Сталинград, потом "Мёртвую
дорогу" с Салехарда на Игарку и собственно БАМ: от Тайшета на Братск и
дальше.
признаётся необходимым и ГУЛаг построить по отраслевым управлениям. Подобно
тому, как Совнарком состоит из наркоматов, ГУЛаг для своей империи создаёт
свои министерства: ГлавЛесЛаг, ГлавПромСтрой, ГУЛГМП (Главное Управление
Лагерей Горно-Металлургической Промышленности).
города. Сам ГУЛаг попадает в Уфу, ГУЛЖДС -- в Вятку. Связь между
провинциальными городами уже не так надежна, как радиальная из Москвы, и на
всю первую половину войны ГУЛаг как бы распадается: он уже не управляет всем
Архипелагом, а каждая окружная территория Архипелага достаётся в подчинение
тому Управлению, которое сюда эвакуировано. Так Френкелю достаётся управлять
из Кирова всем русским Северо-Востоком (потому что кроме Архипелага там
почти ничего и нет). Но ошибутся те, кто увидит в этой картине распад
Римской Империи -- она соберётся после войны еще более могущественная.
ГУЛЖДС -- Бухальцева, редактора своей желтой "Копейки" в дореволюционном
Мариуполе, собратья которого или расстреляны или рассеяны по земле.
Охватив зрительно ряды цифр, он их суммировал в уме. Он любил хвастаться,
что помнит в лицо 40 тысяч заключённых и о каждом из них -- фамилию, имя,
отчество, статью и срок (в его лагерях был порядок докладывать о себе эти
данные при подходе высоких начальников). Он всегда обходился без главного
инженера. Глянув на поднесённый ему план железнодорожной станции, он спешил
заметить там ошибку, -- и тогда комкал этот план, бросал его в лицо
подчинённому и говорил: "Вы должны понять, что вы -- осёл, а не
проектировщик!" Голос у него был гнусавый, обычно спокойный. Рост --
низенький. Носил Френкель железнодорожную генеральскую папаху, синюю сверху,
красную с изнанки, и всегда, в разные годы, френч военного образца --
однозначная заявка быть государственным деятелем и не быть интеллигентом.
Жил он, как Троцкий, всегда в поезде, разъезжавшем по разбросанным
строительным боям -- и вызванные из туземного неустройства на совещание к
нему в вагон поражались венским стульям, мягкой мебели -- и тем более робели
перед упрёками и приказами своего шефа. Сам же он никогда не зашел ни в один
барак, не понюхал этого смрада -- он спрашивал и требовал только работу. Он
особенно любил звонить на объекты по ночам, поддерживая легенду о себе, что
никогда не спит. (Впрочем, в сталинский век и многие вельможи так привыкли.)
Он никогда не был женат.
железнодорожному строительству и умер в Москве в 50-е годы в звании
генерал-лейтенанта, в старости, в почёте и в покое.
будет длинное примечание для любознательных.
состоянием мест заключения и ходом исправления арестантов. В царской России
"общества попечительства о тюрьмах" -- "для улучшения физического и
нравственного состояния арестантов", были благотворительные тюремные
комитеты и общества тюремного патроната. В американских же тюрьмах
наблюдательные комиссии из представителей общественности в 20-е и 30-е годы
уже имели широкие права: даже досрочного освобождения (не ходатайства о нем,
а самого освобождения, без суда). Впрочем, наши диалектические законники
метко возражают: "не надо забывать, из [[каких классов]] составляются
комиссии -- они принимают решения в соответствии со своими классовыми
интересами".
создавшей первые лагеря, предусматривалось создание [[Распределительных
Комиссий]] при губернских Карательных Отделах. Распределяли же они -- всех
осужденных по семи видам лишения свободы, учрежденных в ранней РСФСР. Работа
эта (как бы заменяющая суды) была столь важна, что Наркомюст в отчете 1920
года назвал деятельность распредкомиссий "нервом карательного дела". Состав
их был очень демократичный, например в 1922 году это была Тройка: начальник
губернского управления НКВД, член президиума губернского суда и начальник
мест лишения свободы в данной губернии. Позже к ним присоединили по