минут, как я безнаказанно вышел из дворца и под покровом ночи добрался до
дома своего приятеля, вышеупомянутого удальца. Он был вне себя от
изумления, увидав меня в таком наряде. Я посвятил его во все, и он от души
посмеялся. Затем, обняв меня с большим жаром (поскольку надеялся получить
свою долю из риз леонского короля), он принес мне поздравления с ловкой
проделкой и заметил, что если я и впредь буду верен себе, то еще заслужу
своим умом мировую славу. После того как мы с ним насмеялись и
позубоскалили всласть, я сказал храбрецу:
который, не проявляя излишнего любопытства, покупает все, что ему продают,
лишь бы цена была сходная. Завтра с утра я схожу за ним и приведу его сюда
к вам.
комнаты, оставив меня в постели, и через два часа вернулся со
старьевщиком, тащившим узел, обернутый желтой холстиной.
из Сеговии, порядочного и добросовестного ветошника, если таковые вообще
водятся в природе. Вопреки дурному примеру своих собратьев по ремеслу, он
гордится самой безупречной честностью. Сеньор Иваньес точно скажет вам,
сколько стоит одеяние, от которого вы хотите отделаться, и вы можете
вполне положиться на его оценку.
бы оценил вещь ниже стоимости. В этом, слава богу, еще никогда не упрекали
и никогда не упрекнут Иваньеса из Сеговии. А ну-ка, - добавил он, -
посмотрим на барахло, которое вы продаете. Сейчас я по совести скажу вам,
чего оно стоит.
нельзя представить себе большего великолепия; обратите внимание на красоту
генуэзского бархата и на богатство отделки.
наряд, - ничего прекраснее этого не существует на свете.
таком виде я нахожу их превосходными и доволен ими не меньше, чем
остальными вещами. Я честно признаю их достоинства, - продолжал он. -
Какой-нибудь плут-перекупщик на моем месте поморщил бы нос при виде
товара, чтобы заполучить его по ничтожной цене, и не посовестился бы
предложить вам двадцать пистолей. Но я знаю честь и даю вам сорок.
оценщиком, поскольку один только жемчуг стоил добрых две сотни. Удалец,
бывший с ним в стачке, оказал мне:
Сеньор Иваньес оценивает вещи, точно на предсмертной исповеди.
дело, то ни обола не прибавишь и не убавишь. Ну, что ж! - продолжал он, -
до рукам! Отсчитать вам денежки?
примерит туалет, который я велел вам для него принести. Побьюсь об заклад,
что костюм придется ему как раз по росту.
добротного коричневого сукна, но сильно потрепанные. Я встал с постели,
чтобы примерить это одеяние, и, хотя оно было не в меру широко и длинно,
эти господа нашли, что оно сделано, словно по заказу. Иваньес оценил его в
десять пистолей, а так как с ним нельзя было торговаться, то и пришлось
принять его условия. Итак, он извлек из кошелька тридцать пистолей я
выложил их на стол; затем он завязал в узел мое королевское облачение
вместе с короною и все унес с собой, вероятно, радуясь в душе хорошему
почину, который выдался ему в этот день.
не менее сотни пистолей. Но этим он не удовольствовался и без церемонии
забрал половину денег, лежавших на столе, оставив мне вторую половину, со
словами:
неукоснительно покинуть город, где вас, как вы сами понимаете, непременно
начнут разыскивать по повелению монсиньора архиепископа. Я был бы в
отчаянии, если бы, прославившись здесь подвигом, который впоследствии
украсит вашу биографию, вы глупейшим образом попали в тюрьму.
приобретя шляпу и несколько рубашек, я вышел на широкую и живописную
дорогу, которая мимо виноградников и оливковых рощ вела к древнему городу
Кармоне, а через три дня прибыл в Кордову.
купцы. Выдавал я себя за отцовского сынка из Толедо, путешествующего ради
собственного удовольствия; мне верили, потому что я был достаточно
прилично одет; а несколько пистолей, которые я как бы нечаянно показал
гостинику, окончательно его убедили. Впрочем, может быть, моя крайняя
юность заставила его предположить во мне шалопая, обокравшего своих
родителей и шляющегося по дорогам. Как бы то ни было, он не простирал
своего любопытства далее того, что я сам хотел ему сообщить, из боязни,
что расспросы заставят меня переменить квартиру. За шесть реалов в день
можно было отлично жить в этой гостинице, где обычно набиралось много
постояльцев. Вечером за ужином я насчитал до дюжины сотрапезников.
Особенно занятно было то, что все ели, не говоря ни слова, за исключением
одного человека, который непрерывно тараторил кстати и некстати и своей
болтовней компенсировал молчание остальных. Он корчил из себя остряка,
рассказывал побасенки и пытался шуточками забавлять общество, которое от
времени до времени разражалось хохотом, правда, не столько смеясь его
остротам, сколько потешаясь над ним самим.
что, встав из-за стола, не смог бы пересказать содержания его речей, если
бы он случайно не вызвал во мне интереса к своим россказням.
одну из забавнейших историй, событие, происшедшее на днях во дворце
архиепископа севильского. Я слышал ее от знакомого бакалавра, который, по
его словам, сам был очевидцем происшествия.
идет о моем приключении, и не ошибся. Этот человек изложил все, как было,
и сообщил мне даже то, чего я не знал, а именно, что произошло в зале
после моего исчезновения. Об этом я вам теперь расскажу.
действа, должны были похитить короля, вышли на сцену с намерением
захватить его врасплох на лужайке, где рассчитывали застать его спящим. Но
когда они вздумали броситься на меня, то были до крайности изумлены, не
найдя там ни короля, ни ферзи. Представление тотчас же было прервано. Вот
все актеры - в смятении: одни зовут меня, другие велят меня искать; один
кричит, другой посылает меня ко всем чертям. Архиепископ, заметив, что за
кулисами царит кутерьма и смятение, осведомился о причине. На голос
прелата выбежал паж, представлявший грасиосо, и сказал его
высокопреосвященству:
леонского короля: он улизнул, прихватив свои регалии.
поступил, спасаясь от врагов нашей веры и тем избежав цепей, которые они
ему готовили. Не сомневаюсь, что он возвратился в Леон, столицу своего
государства. Дай ему бог благополучно доехать! Между прочим, я запрещаю
его преследовать: я был бы безутешен, если бы его величество потерпело от
меня какое-либо неудовольствие.
продолжали комедию.
едва он заметил, что они у меня перевелись, как перешел на более холодный
тон, затем грубо со мною поругался и в одно прекрасное утро попросил
убираться вон. Я гордо удалился и вошел в доминиканскую церковь. Пока я
стоял у обедни, старик-нищий попросил у меня милостыню.
хорошую службу; если ваша молитва будет услышана, то вы в ней не
раскаетесь. Можете рассчитывать на мою благодарность.
серьезным тоном:
бы мне хорошо жилось.
время не посчастливится найти кондицию, то я буду вынужден либо умереть с
голоду, либо присоединиться к вашей братии.
вас это было бы чрезвычайно тягостно, так как вы не приучены к нашим
повадкам. Но если бы вы мало-мальски к ним привыкли, то предпочли бы наше
положение лакейской службе, которая, без сомнения, унизительнее нищенства.
Впрочем, поскольку вам больше нравится услуживать господам, нежели вести,