Чтение 135–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

- Ничего подобного,- сказал я.- Мои ровесники пьют виски и гоняют
ночами на длинных автомобилях, а потом трахаются на задних сиденьях.

- Screw? - не понял Атилла.- Что именно привинчивают?

- Не привинчивают, а... э-э: Buzzen, - перевел я на немецкий.

- На задних сиденьях? - не поверил Атилла.- Там же не просторно.
Нет уюта.

- В американских автомобилях так просторно, что девушки иногда
проваливаются в щель между сиденьями, и не всякая находит потом дорогу
обратно.

Атилла помедлил, переводя про себя мою чисто техасскую реплику, и
расхохотался.

- Что же заставило такого благоразумного молодого джентльмена
приехать в дикую европейскую страну, если в Техасе происходят такие
удивительные приключения? - заинтересовался молчавший доселе Иштван.

Я пожал плечами:

- Не знаю. В Техасе все известно заранее.

- Это ужасно,- согласился Иштван.

Он походил на цыгана-кузнеца, огромный, с выпученными черными
глазами, заросший диким волосом и недельной щетиной; но был он при
этом профессором-филологом на упраздненной коммунистами кафедре
древних языков.

К нашему кружку подсела Марта, молодая работница с автомобилного
завода.

Английского она не знала, но Аттила охотно переводил.

- Неужели в Америке не понимают, что большевики, сожрав нас, точно
так же сожрут и остальной мир?

- И заблудятся на просторах техасских сидений,- добавил Иштван.

- В Америке постоянно путают Будапешт с Багдадом,- сказал я. -
Боюсь, что вас просто бросят, как кость собаке, в обмен на уступки в
Германии.

- У вас в Техасе все молодые люди так хорошо разбираются в
европейской политике? - спросил Иштван.

- Нет. Я и еще один парень из Далласа. Но он парализован от
рождения и поэтому сидит дома.

- Странно все это,- сказал Аттила.- Я по долгу службы читал
Маркса. У него все просто и ясно. Когда же доходит до дела: Нас
тридцать человек в отряде, и можно ли найти объяснимую причину, по
которой мы здесь собрались не только для того, чтобы пить вино и петь
песни, но и проливать кровь? Мадьяры, румыны, немцы, чех, русский,
американец. Рабочие, крестьяне, банкир, сапожник, бродяга,
преподаватели, студенты, школьники. Никогда бы мы не собрались вместе
без подсказки с небес: Я был чуть постарше Ника, когда вот так же
собирались люди в Испанию. Там было: необыкновенно. Потом мы почти той
же самой командой рванули в Финляндию - но не успели. Потом, как ни
странно, я воевал за Гитлера, которого ненавижу. Может быть, поэтому
воевал плохо. И вот сейчас:

- Папа Хэм пытался выразить это в словах, но даже у него не
получилось,- сказал я. - Он назвал нас - тех, кто на передовой -
просто "хорошими людьми". И это, как ни странно, тоже ложь. Потому что
и с той стороны сидят хорошие люди.

И хотят сделать своих противников еще лучше.

Аттила помедлил, прежде чем перевести мою реплику на венгерский. И
все же перевел.

- Будет очень жаль, Ник, если тебя убьют,- сказала Марта.

- Да,- согласился я,- мне тоже будет очень жаль. Мне будет не
хватать себя.

Она не засмеялась. Должо быть, я пошутил неудачно.

Увы! Я мог позволить себе лишь глядеть да вздыхать. ...Когда на
заседании капитула великие таинники разъяснили мне причину резкого
моего омоложения и некоторые другие обстоятельства, связанные с
предстоящим заданием, я был готов их поубивать. В место, куда меня
намеревались направить, мог проникнуть только юноша-девственник... А
начала операции пришлось ждать более двух лет!

Шел второй час ночи. В два Аттиле, мне и Коминту - в отряде его
знали как

Алешу - надлежало провести патрулирование до моста Елизаветы. Под
покровом темноты могли высадиться ударные группы.

Аттила шел как самый опытный боец, я - как юркий пролаза, а Коминт
старательно изображал звериное чутье слепца.

Как отделаться от Аттилы, я еще не решил.

Вдали вдруг загрохотало с утроенной силой. Я подошел к окну.
Где-то в стороне

Чепеля разгоралось пламя.

- Когда я пробирался через русские позиции, - сказал я, - то видел
десятки расстрелянных офицеров. Чекисты их даже не прячут. А вы не
снимали своих чекистов, пока у них не отгнивали ноги. В общем, хорошие
люди везде сосредоточены на передовой. Негодяи предпочитают отдавать
приказы.

- Ты еще скажи, что никто не виноват,- как-то испуганно произнес
Иштван.

- Если разбираться внимательно - то да. Никто.

- Что же ты воюешь?

- Не знаю. Наверное, это вроде выпускного экзамена:

- И ты бы мог точно так же воевать за большевиков?

- Нет. Но вот если бы родился там:

Коминт зашевелился в углу, и тут же поднялся Аттила.

- Пора, ребята.

Было даже не слишком темно. Низкие облака, подсвеченные далеким
пожаром, бросали ровный серый бестеневой свет. Закопченные стены
лабораторного корпуса остались позади, и вскоре ровная поверхность
стала ощутимо подниматься. Слева оставались виноградники, справа все
более отчетливо вырисовывался далекий силуэт Университета; позади
здания что-то тоже горело.

- Где-то здесь, по преданию, скрыта гробница Аттилы, - сказал
Аттила. - Это был такой знаменитый завоеватель. Будто бы вся гора
Геллерт - холм, насыпанный рабами.

Я вздрогнул. Нас слишком упорно приучали к мысли, что телепатии не
существует:

- И французы до войны здесь рыть пытались, и немцы в сорок
четвертом. Даже

Шлиман в свое время приезжал копаться, но, говорят, нашел такое,
что в полчаса свернул лагерь, рассчитал рабочих, первым же поездом
умчался в