Чтение 135–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

ма.

XLIV

FOR EVER! [17]

Повинуясь приглашению королевы-матери, лорд Бекингэм явился к ней че-
рез полчаса после ухода герцога Орлеанского.

Когда лакей назвал его имя, королева, которая сидела, закрыв лицо ру-
ками, поднялась и ответила улыбкой на изящный и почтительный поклон гер-
цога.

Анна Австрийская была еще хороша собой. Всем известно, что в эти уже
немолодые годы ее роскошные пепельные волосы, прекрасные руки и губы вы-
зывали всеобщее восхищение. Теперь, во власти воспоминаний о прошлом,
воскресших в ее сердце, она была столь же прекрасна, как в дни молодос-
ти, когда ее дворец был открыт для отца этого самого Бекингэма, молодо-
го, страстного и несчастного человека, который жил ею и умер с ее именем
на устах.

Анна Австрийская остановила н аБекингэме ласковый взгляд, в котором
можно было прочесть материнскую снисходительность и особенную нежность,
похожую на кокетство возлюбленной.

- Ваше величество, - почтительно спросил Бекингэм, - желали говорить
со мной?

- Да, герцог, - ответила по-английски королева. - Пожалуйста, сядьте.

Такая милость Анны Австрийской и ласкающий звук родного языка, кото-
рого герцог не слыхал со времени своего приезда во Францию, глубоко тро-
нули его. Он тотчас понял, что королева хотела о чем-то просить его.

Отдав в первые минуты дань невольному, непреодолимому волнению, коро-
лева весело улыбнулась.

- Как вы нашли Францию, герцог? - спросила она по-французски.

- Это прекрасная страна, ваше величество, - поклонился он.

- Вы бывали в ней раньше?

- Да, один раз, ваше величество.

- Но, конечно, как всякий добрый англичанин, вы предпочитаете Англию?

- Я больше люблю мою родину, чем родину французов, - ответил герцог.
- Однако если ваше величество спросит меня, где мне больше нравится
жить, в Лондоне или Париже, я отвечу: в Париже.

Анна Австрийская отметила пылкость, с которой были произнесены эти
слова.

- Мне говорили, милорд, что у вас есть прекрасные имения, роскошный
старинный дворец?

- Да, дворец моего отца, - подтвердил Бекингэм, опуская глаза.

- Это не только богатство, но и дорогие воспоминания, - вздохнула ко-
ролева, невольно обратившись мыслью к прошлому, с которым люди расстают-
ся так неохотно.

- В самом деле, - согласился герцог грустно, под влиянием такого
вступления. - Прошлое, как и будущее, будит мечты у людей, способных
чувствовать.

- Правда, - тихо сказала королева. - Из этого следует, - прибавила
она, - что вы, герцог, человек глубоко чувствующий... скоро уедете из
Франции, вернетесь в свои владения, к своим реликвиям.

Бекингэм поднял голову.

- Я этого не думаю, ваше величество, - проговорил он.

- Как?

- Напротив, я собираюсь покинуть Англию и переселиться во Францию.

Теперь пришла очередь Анны Австрийской выразить изумление.

- Как? - сказала она. - Значит, вы в немилости у нового короля?

- Нет, ваше величество, король оказывает мне безграничную благосклон-
ность.

- Значит, у вас есть какая-нибудь тайная причина, которая руководит
вами?

- Нет, ваше величество, - с живостью ответил Бекингэм. - В моем реше-
нии нет ничего тайного. Мне нравится жизнь во Франции; мне нравится
двор, где во всем чувствуется вкус и любезность; наконец, я люблю, ваше
величество, искренний характер ваших наслаждений, не свойственный моей
нации.

Анна Австрийская улыбнулась тонкой улыбкой.

- Искренние наслаждения! - воскликнула она. - Хорошо ли вы подумали,
герцог, об этой искренности?

Бекингэм что-то пробормотал.

- Не может быть такого искреннего наслаждения, - продолжала королева,
- которое могло бы воспрепятствовать человеку вашего положения...

- Ваше величество, - прервал ее герцог, - мне кажется, вы очень нас-
таиваете на этом.

- Вы находите, герцог?

- Простите, ваше величество, но вы уже второй раз подчеркиваете прив-
лекательность моей родной Англии, умаляя очарование Франции.

Анна Австрийская подошла к молодому человеку, и, положив свою руку на
его плечо, вздрогнувшее от этого прикосновения, сказала:

- Поверьте, герцог, ничто не сравнится с жизнью на родине. Мне часто
случалось вспоминать об Испании. Я прожила долгую жизнь, милорд, очень
долгую для женщины, но, сознаюсь, не проходило ни одного года без того,
чтобы я не пожалела об Испании.

- Ни одного года, ваше величество? - холодно произнес молодой герцог.
- Ни одного года из тех лет, когда вы были королевой красоты, какою ос-
тались и сейчас.

- О, не надо лести, герцог, я могла бы быть вашей матерью.

Она вложила в эти слова такую нежность, которая проникла в сердце Бе-
кингэма.

Да, - продолжила она, - я могла бы быть вашей матерью и потому даю
вам добрый совет.

- Совет вернуться в Лондон? - вскричал он.

- Да, милорд.

Герцог испуганно сжал руки, что не могло не произвести впечатления на
женщину, которую дорогие ей воспоминания расположили к чувствительности.

- Так надо, - прибавила королева.

- Как? - воскликнул он. - Мне серьезно говорят, что я должен уехать,
что я должен отправиться в изгнание?..

- Вы сказали - отправиться в изгнание? Ах, герцог, можно подумать,
что ваша родина Франция!

- Ваше величество, родина любящих - страна тех, кого они любят.

- Ни слова больше, милорд, - остановила его королева. - Вы забываете,
с кем говорите!

Бекингэм опустился на колени.

- Ваше величество, вы источник ума, доброты, милосердия. Вы первая не
только в этом королевстве и не только по вашему положению, вы первая во
всем свете благодаря вашим высоким достоинствам. Я ничего не говорил.
Разве я сказал что-нибудь, что заслуживало бы такого сурового ответа?
Разве я выдал себя?

- Вы себя выдали, - тихо сказала королева.

- Не может быть! Я ничего не знаю!

- Вы забыли, что говорили, вернее думали вслух, при женщине, и по-
том...

- И потом, - быстро перебил он ее, - никто не знает о том, в чем я
невольно сознался.

- Напротив, знают все, герцог: вам свойственны и достоинства и недос-
татки молодости.

- Меня предали, на меня донесли!

- Кто?

- Те, кто уже в Гавре с адской проницательностью читал в моем сердце,
как в раскрытой книге.

- Я не знаю, кого вы имеете в виду.

- Например, виконта де Бражелона.

- Я слышала это имя, но не знаю человека, который его носит. Нет, де
Бражелон ничего не говорил.

- Кто же тогда? О, ваше величество, если бы кто-нибудь осмелился уви-
деть во мне то, чего я сам не хочу в себе видеть...

- Что сделали бы вы тогда, герцог?

- Существуют тайны, убивающие тех, кто их знает.

- Тот, кто проник в вашу тайну, безумец, еще не убит. Да вы и не
убьете его. Он вооружен всеми правами. Это муж, это человек ревнивый,
это второй дворянин Франции, это мой сын, Филипп Орлеанский.

Герцог побледнел.

- Как вы жестоки, ваше величество! - молвил он.

- Бекингэм, - печально проговорила Анна Австрийская, - вы изведали
все крайности и сражались с тенями, когда вам было так легко остаться в
мире с самим собой.

- Если мы воюем, ваше величество, то умираем на поле сражения, - тихо
сказал молодой человек, впадая в глубокое уныние.

Анна подошла к нему и взяла его за руку.

- Виллье, - заговорила она по-английски с жаром, против которого ник-
то не мог бы устоять, - о чем вы просите? Вы хотите, чтобы мать принесла
вам в жертву сына, чтобы королева согласилась на бесчестие своего дома?
Дитя, не думайте больше об этом. Как! Чтобы избавить вас от слез, я
должна совершить два преступления, Виллье? Вы говорили об умерших. Умер-
шие, по крайней мере, были почтительны и покорны; они склонились перед
приказанием удалиться в изгнание; они унесли с собой свое отчаяние как
богатство, скрытое в сердце, потому что отчаяние было даром любимой жен-
щины, и бежавшая от них смерть казалась им счастьем, милостью.

Бекингэм поднялся. Черты его лица исказились, он прижал руку к серд-