чьей-то руки, продетой под его локоть. Крепко прижимая ее к себе, он по
временам оборачивался и хлопал своего спутника по плечу, ободряя его улыбкой
или сказанным на ухо словом, а главное - старался оберечь его от давки и
проложить ему дорогу к Золотому Ключу. И покорный, испуганный и бледный,
озираясь вокруг так ошеломленно, как будто он только что воскрес из мертвых
и казался себе призраком среди живых, цепляясь за своего храброго старого
друга, шел за ним Барнеби - да, да! не дух умершего, а живой Барнеби, во
плоти и крови, с нервами, мускулами, с бурно колотившимся сердцем,
переполненным до краев.
широко открытых нетерпеливыми руками. С трудом раздвигая толпу, оба поскорее
шмыгнули внутрь и захлопнули за собой дверь. Гейбриэл очутился между
мистером Хардейлом и Эдвардом Честером, а Барнеби, стремглав взлетев по
лестнице наверх, упал па колени у постели матери.
какое мы с вами сделали в жизни! - воскликнул запыхавшийся слесарь,
обращаясь к мистеру Хардейлу.- Ах, разбойники, еле вырвался от них!
Несколько раз я уже думал, что нам живыми не уйти от их любезностей!
Барнеби от грозившей ему участи. Ничего не добившись в одном месте, кинулись
в другое. Потерпели неудачу и здесь,- но, уже около полуночи, начали
сначала. Побывали не только у судьи и присяжных, судивших Барнеби, но и у
людей, пользовавшихся влиянием при дворе, обращались к молодому принцу
Уэльскому*, пробрались даже в приемную самого короля. В конце концов им
удалось возбудить интерес и сочувствие к осужденному, и министр принял их в
восемь часов утра, еще лежа в постели. В результате нового расследования
(Варден и мистер Хардейл много помогли Барнеби своими показаниями, что знают
его с детства и могут за него поручиться) в двенадцатом часу дня был
подписан указ о помиловании и немедленно послан с верховым на место казни.
Посланный прискакал как раз в ту минуту, когда издали показалась телега с
осужденным. Барнеби отправили обратно в тюрьму, а мистер Хардейл,
убедившись, что теперь все благополучно, поехал из Блумсбери прямо к
Золотому Ключу, предоставив Вардену приятную обязанность с триумфом привести
Барнеби домой.
тесном кругу,- сказал слесарь после того, как пожал руки всем мужчинам и не
менее сорока пяти раз перецеловал всех женщин.- Но как только мы с Барнеби
вышли на улицу, нас узнали, и пошла потеха! Ну, скажу я вам,- добавил он,
утирая багровое лицо,- право, лучше, чтобы тебя вывела из дому толпа врагов,
чем провожала домой куча друзей. Я это теперь знаю по опыту и выбрал бы,
пожалуй, меньшее из двух зол.
торжественные проводы доставили ему величайшее удовольствие. И, так как
толпа на улице продолжала неистовствовать, крича "ура" так, словно глотки у
всех ничуть не были натружены и могли служить еще целых две недели, он
послал наверх за Грипом (который вернулся домой, сидя на плече хозяина, и по
дороге отвечал на знаки расположения толпы тем, что до крови исклевал все
пальцы, до которых мог дотянуться), и, с вороном на плече показавшись в окне
второго этажа, снова стал махать шляпой, пока она не повисла на лоскутке
между его большим и указательным пальцами. Его появление было встречено с
должным энтузиазмом, а когда крики поутихли, слесарь поблагодарил всех за
участие и сказал, что в доме есть больная, поэтому он просит народ
разойтись, но сперва хорошо бы прокричать трижды "ура" в честь короля
Георга, трижды - в честь Старой Англии и трижды - так просто, на прощанье.
Предложение было принято, но троекратное "ура" "так просто" прокричали в
честь Гейбриэла Вардена - и не три раза, а целых четыре, затем толпа в самом
веселом настроении стала расходиться.
Золотым Ключом, когда, наконец, остались одни, какая радость переполняла
счастливые сердца, как Барнеби, не в силах выразить свои чувства, бросался
от одного к другому, пока не выбился из сил и не заснул, как убитый,
растянувшись на полу у постели матери? И хорошо, что описывать все это нет
надобности, ибо такая задача никому не под силу.
мрачную, которую в ту же ночь видели только несколько человек.
Честер, священник, могильщик и четверо носильщиков, которые принесли простой
гроб. Все они стояли вокруг свежевырытой могилы, и тусклый огонек
единственного фонаря, высоко поднятого одним из носильщиков, освещал
страницы требника.
поставил фонарь на его крышку. На ней не было никакой надписи.
человека, и стук ее комьев по крышке тяжело отзывался даже в привычных ушах
тех, кто принес этого человека к месту его последнего успокоения. Могилу
засыпали, сровняли с землей. И все двинулись с кладбища.
давно, много лет назад.
мою просьбу и уговаривали его.
"чудовищной неблагодарности". А вам никогда не приходило в голову, что мы
часто требуем от человека чудовищно-незаслуженной нами безответной любви,
как чего-то вполне естественного?
ГЛАВА ВОСЬМИДЕСЯТАЯ
побрился, вымылся весь с головы до ног, переоделся, пообедал, с наслаждением
выкурил трубку, осушил лишнего Тоби, после чего подремал в большом кресле,
мирно побеседовал с миссис Варден обо всем, что произошло, происходит и
должно произойти в их семейном кругу, и уселся за чайный стол в маленькой
гостиной, являя собой самого цветущего, уютного, веселого, добросердечного и
всем довольного человека во всей Англии и за ее пределами.
удовольствия. Улыбалась, казалось, каждая складочка его широченного жилета,
дышала весельем вся фигура, вплоть до пухлых ног под столом. Одно это
отрадное зрелище могло превратить уксус мизантропии в чистейшие сливки
человеколюбия. Он сидел, наблюдая, как жена убирала цветами комнату в честь
Долли и Джозефа Уиллета, которые вышли погулять. Для них и чайник вот уже
целых двадцать минут щебетал на огне, распевая такую веселую песенку, какой
никогда еще не певал ни один чайник; для них же красовался на столе во всем
своем великолепии парадный сервиз настоящего китайского фарфора, расписанный
круглолицыми мандаринами под большими зонтиками; для них на этом столе,
покрытом белоснежной скатертью, приготовлена была очень аппетитная на вид,
сочная, розовая ветчина, обложенная свежими листьями зеленого салата и
душистыми огурцами. Для них были тут и всякие другие прелести - пастила,
варенье, пироги и печенье, просто таявшее во рту, затейливые крендельки и
сдобные будочки, белый и черный хлеб - все в изобилии; в честь их счастливой
молодости миссис Варден, сама удивительно помолодевшая, надела сегодня
нарядное платье, красное с белым - стройная и полногрудая, с розовыми губами
и щеками и безупречными ножками, веселая и улыбающаяся, она была так мила,
что на нее любо было смотреть. И среди всех этих чудес восседал слесарь,
душа дома, источник света, тепла, жизни и радости, солнце этого семейного
мирка.
рука об руку с Джо, как старалась не краснеть и казаться ни чуточки не
смущенной, делая вид, будто ей все равно, сидеть ли за столом рядом с Джо
или на другом месте, как она шепотом упрашивала отца не подтрунивать над
ней, как она краснела и бледнела в трепетном волнении счастья, и оно делало
ее неловкой, но эта милая неловкость была лучше всякой ловкости! Отец не мог
на нее наглядеться и (как он сказал потом миссис Варден, когда они ложились
спать) готов был бы целые сутки подряд смотреть на свою счастливую дочку, и
ему бы это ничуть не надоело.
затянувшимся чаепитием! С каким юмором слесарь спросил у Джо, помнит ли он
еще ту ненастную ночь, когда он в "Майском Древе" в первый раз осведомился о
Долли! Как они все смеялись, вспоминая тот вечер, когда Долли отправилась на
бал в портшезе, и безжалостно подшучивали над миссис Варден, которая
выставила цветы Джо за окно, вот это самое окно! А миссис Варден сначала
лишь скрепя сердце смеялась над собой вместе со всеми, потом, оправившись от
смущения, наслаждалась этими шутками не меньше других.
он впервые понял, что любит Долли, а Долли, краснея, рассказала, -
наполовину добровольно, наполовину по настоянию других,- когда именно она
сделала открытие, что "неравнодушна" к Джо,- и эти признания служили
неиссякаемым источником веселья и разговоров.
тревогах и подозрениях, доказывавших ее проницательность. Было ясно, что от
ее бдительных и мудрых глаз ничто не могло укрыться. Она все знала заранее!
Она угадала все с первого взгляда. Она всегда это предсказывала. Она поняла
это раньше, чем сами влюбленные. Она сразу сказала себе - и даже помнит
точно, какими словами: "Молодой Уиллет что-то очень уж заглядывается на нашу
Долли, придется мне приглядывать за ним". И, конечно, "приглядывая" за ним,
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Ильин Андрей
Земляной Андрей
Афанасьев Роман
Куликов Роман