И у него письма, написанные твоей рукой! Даже и не у него, а уже у
прокурора, насколько можно понять. Ну и ну! Глупо, Сондра, черт знает, до
чего глупо! Я еще несколько месяцев назад слышал об этом знакомстве от
твоей матери и тогда поверил тебе больше, чем ей. А теперь смотри, как
скверно вышло! Почему ты мне ничего не сказала? И почему не послушалась
матери? Ты могла бы поговорить со мной обо всем раньше, а не ждать, пока
это зайдет так далеко. А я думал, что мы с тобой понимаем друг друга. Твоя
мать и я всегда делали все для твоего блага, ты же знаешь. И к тому же,
честное слово, я думал, что у тебя больше здравого смысла. Но чтобы ты
была замешана в деле об убийстве! Боже мой!
начал расхаживать взад и вперед, с досадой пощелкивая пальцами, а Сондра
продолжала плакать. Вдруг он остановился и снова заговорил:
Конечно, мы это как-нибудь переживем. Не знаю, не знаю... не представляю,
как это на тебе отразится. Ясно одно: мы должны что-то предпринять в связи
с этими письмами.
чтобы объяснить ей, какого рода удар нанесен их положению в обществе; удар
этот оставил в памяти миссис Финчли неизгладимый след до конца ее дней.
Потом мистер Финчли позвонил Легеру Эттербери - адвокату, сенатору штата,
председателю центрального комитета республиканской партии в штате и
постоянному своему личному юрисконсульту, - объяснил ему, в каком крайне
затруднительном положении оказалась Сондра, и попросил посоветовать, что
теперь следует предпринять.
слишком беспокоился, мистер Финчли. Я думаю, что смогу уладить это дело,
прежде чем оно получит неприятную огласку. Дайте подумать... Кто у них там
в Катараки прокурор? Я это выясню, переговорю с ними и сразу вам позвоню.
Но вы не беспокойтесь, будьте уверены, - я сумею кое-что сделать. Во
всяком случае, обещаю вам, что эти письма не попадут в газеты. Может быть,
они даже не будут предъявлены суду, - хотя в этом я не уверен. Но я,
безусловно, сумею устроить, чтобы имя вашей дочери не упоминалось, - так
что вы не беспокойтесь.
юридическом адрес-календаре, и условился о личном свидании; по мнению
Мейсона, письма эти были чрезвычайно важны для дела, однако голос
Эттербери произвел на него сильнейшее впечатление, и он поспешил
объяснить, что вовсе и не собирался предавать огласке имя Сондры или ее
письма, а думал лишь сохранить их для рассмотрения при закрытых дверях в
том случае, если Клайд не предпочтет сознаться и избегнуть
предварительного разбора дела советом присяжных.
решительно против какого бы то ни было использования писем дочери или
упоминания ее имени, и пообещал ему завтра же или послезавтра лично
отправиться в Бриджбург с некоторыми политическими сообщениями и планами,
которые заставят Мейсона всерьез подумать, прежде чем он решится в
какой-либо форме упомянуть о Сондре.
что миссис Финчли, Стюарт и Сондра немедленно, без всяких объяснений и
прощальных слов уедут на побережье, куда-нибудь подальше от знакомых. Сам
мистер Финчли предполагал вернуться в Ликург и Олбани. Неблагоразумно
кому-либо из них оставаться там, где их могли бы застигнуть репортеры или
расспрашивать друзья. И затем - бегство семьи Финчли в Наррагансет, где
они скрывались полтора месяца под фамилией Уилсон. И по той же причине
срочный отъезд Крэнстонов на один из тысячи островов, где, по их мнению,
можно было сносно провести остаток лета. Гарриэты и Бэготы делали вид, что
они не настолько скомпрометированы, чтобы им стоило беспокоиться, и
продолжали оставаться на Двенадцатом озере. Но все толковали о Сондре и
Клайде, о его ужасном преступлении и о том, что репутация всех, кто так
или иначе, без всякой своей вины, запятнан каким-то касательством к этому
делу, может погибнуть безвозвратно.
после двухчасовой беседы с Мейсоном получил разрешение навестить Клайда в
тюрьме и переговорить с ним наедине в его камере. Смилли пояснил, что
Грифитсы пока не намерены организовать защиту Клайда, а хотят лишь
выяснить, возможна ли вообще при данных обстоятельствах какая-либо защита.
И Мейсон настойчиво посоветовал Смилли убедить Клайда сознаться, ибо,
утверждал он, нет ни малейших сомнений в его виновности, а длительный
судебный процесс только будет стоить округу больших денег, без всякой
пользы для Клайда; между тем, если он во всем признается, могут найтись
какие-нибудь смягчающие обстоятельства, и во всяком случае удастся
предотвратить появление этого общественного скандала в раздутом виде на
страницах газет.
раздумывал, как ему быть дальше. При одном упоминании имени Смилли его
передернуло, словно от удара; Грифитсы - Сэмюэл Грифитс и Гилберт! Их
личный представитель. Что же теперь говорить? Без сомнения, рассуждал он,
Смилли, поговорив с Мейсоном, считает его, Клайда, виновным. Что же
сказать? Правду или нет? Но пока он пытался что-то обдумать и сообразить,
Смилли уже входил в дверь.
затем продолжал: - Газеты и здешний прокурор не скупятся на всевозможные
россказни о вас, но, я думаю, все это не так страшно. Тут, конечно,
какая-то ошибка. Я для того и приехал, чтобы это выяснить. Ваш дядя
сегодня утром по телефону поручил мне повидаться с вами и узнать, почему
вас вздумали засадить. Вы и сами понимаете, каково сейчас вашим
родственникам. Они поручили мне все точно узнать и, если возможно,
прекратить дело. Поэтому, если вы расскажете мне все подробно... понимаете
ли... я хочу сказать...
тому, как замкнуто держался Клайд, он понял: вряд ли тот может многое
сообщить в свое оправдание.
никак не думал, когда познакомился с мисс Олден, что попаду в такую беду.
Но я не убивал ее: бог свидетель, это чистая правда. У меня никогда не
было желания убить ее, и я не хотел вести ее на это озеро. Это правда, и я
говорил это прокурору. Я знаю, у него есть ее письма ко мне, но они
доказывают только то, что она хотела уехать со мной, а вовсе не то, что я
хотел с ней ехать...
словам. А Смилли, видя, что объяснение Клайда совпадает со словами
Мейсона, но стараясь успокоить его, сказал только:
Смилли, как иной раз получается. - Опасаясь, как бы шериф или Краут не
подслушали его, он совсем понизил голос. - Можно попасть в такую историю с
девушкой, даже если сначала вовсе об этом и не думаешь. Вы сами знаете. Я
сперва любил Роберту, это правда, и я был с ней в связи, - это видно из ее
писем. Но вы ведь знаете, какое правило на фабрике: заведующий отделением
не может иметь ничего общего с работницами. Ну вот, мне кажется, с этого и
начались все мои неприятности. Понимаете? Я боялся, как бы кто-нибудь об
этом не узнал.
постепенно успокоился, напряженный тон его стал более естественным, и он
рассказал почти всю историю своей близости с Робертой и постарался
оправдаться. Но ни слова о фотографическом аппарате, о двух шляпах, об
исчезнувшем костюме - обо всем, что непрестанно, безмерно волновало его. В
самом деле, как он мог бы все это объяснить? В заключение Смилли, знавший
обо всем от Мейсона, спросил:
у вас было две шляпы: та, которую нашли на озере, и та, в которой вы шли
оттуда.
соломенная шляпа, а кепка.
соломенная шляпа.
приезжал к Крэнстонам в первый раз. Я ему говорил. Я тогда забыл ее у них.
кажется. Мейсон говорит, что вас тогда видели в нем, а теперь его не могут
найти. Был у вас такой костюм?
меня забрали и дали мне вот этот.
чистку, а он никого не мог там найти, кто бы об этом знал. Как это
получилось? Вы действительно отдавали его чистить?
портного, если бы попал туда опять. Это около вокзала.
Смилли.