белизны, а к полудню уже блестело подобно вороненой стали.
Безжалостный зной и липкая влажность придавили землю невидимым
одеялом.
стараясь держаться подальше от торгового центра, чтобы мать не
углядела его и не поручила ему какое-нибудь дело. Сейчас у него было
полно своих дел.
каждому ребенку в городе, он был хорошо известен: Минк был неизменно
вежлив и добродушен с детьми, охотно делясь с ними своими находками,
которые он делал во время своих бесконечных поисков "похищенных
сокровищ". Вечно выпрашивающий милостыню Минк был бельмом в глазу
взрослого населения, но детям он никогда не докучал своими просьбами.
Было известно, что он никогда не имел "постоянного места жительства" -
в дневную жару он укрывался под эстрадой в парке, переходя вечером к
"отдыху на свежем воздухе", то есть оставаясь ночевать на одной из
парковых скамеек. Минк всегда имел свое, постоянное место во время
субботних Бесплатных Сеансов и охотно делился этой привилегией с
ребятами, позволяя им залезать под эстраду и смотреть фильм сквозь
поломанную решетку вместе с ним.
утверждали, что он ночует на заброшенном салотопленном заводике или в
ангаре на площадке, где торговали тракторами, другие говорили, что
наиболее мягкосердечные из городских семей, например Стаффни или
Уиттакеры, позволяют ему ночевать у них в сараях и иногда даже пускают
в дом, чтобы угостить тарелкой супа. Но меньше всего в жизни Минк
заботился о тарелке, гораздо больше его волновала бутылка. Завсегдатаи
пивной "У Карла" часто ставили ему выпивку, хоть хозяин и не разрешал
ему угощаться "распивочно", а только "на вынос". Но обычно щедрость
посетителей оборачивалась жестокостью, и несчастный Минк служил
мишенью их плоских шуточек.
Никому в городе не было известно точно, сколько Минку Харперу лет, но
его пример служил наглядным пособием в деле воспитания всех мальчишек
города уже на протяжении по меньшей мере трех поколений. Майк
прикинул, что ему должно быть семьдесят с лишним, что вполне годилось
для его целей. А так как статус городского пьяницы и случайного
работника делали его незаметным для большей части населения большую
часть времени, то именно на этой незаметности и норовил сыграть Майк.
качестве оплаты. Несмотря на то, что отец Майка работал на
пивоваренном заводе и был весьма не прочь при случае посидеть с
друзьями за кружкой-другой пивка, миссис О'Рурк не разрешала держать
дома спиртное. Ни в коем случае.
Пятой Авеню и принялся лихорадочно размышлять. Если б у меня была хоть
капля мозгов, думал он, я бы попросил Харлена притащить мне
какой-нибудь выпивки, пока он не уехал с Дейлом. У матери Харлена дома
хранились целые галлоны спиртного и, по его рассказам, она и не
замечала, куда оно девается. Но сейчас Джим вместе с Дейлом отбыли,
пытаясь выполнить миссию, возложенную на них самим Майком, а он - их
бесстрашный предводитель - остался без средств к достижению цели. Даже
если он разыщет Минка, тот ни за что не согласится на разговор, если
его не подкупить небольшой взяткой.
снизить скорость в установленных пределах городской черты, и
направился по выжженой солнцем Хард Роуд, затем срезал угол тракторной
ярмарки, объехал с юга небольшой парк и по узкой аллее подъехал к
пивной "У Карла".
открытой двери. Из полутемного зала до него донесся взрыв смеха,
сопровождаемый приглушенным гулом вращающихся лопастей вентилятора.
Некоторое время назад большая часть мужского населения городка
подписала петицию с просьбой установить здесь кондиционер, до сих пор
в городе единственным общественным помещением с кондиционером была
почта, но, как утверждали злые языки, Дом Стигл высмеял это
требование, поинтересовавшись не считают ли его, собственно,
каким-нибудь поганым сенатором или еще кем-нибудь в этом роде.
Достаточно того, что чертово пиво здесь еще никому не подавали теплым,
а если кому что не нравится, то они могут убираться в пивную "Под
Черным Деревом".
тяжелые шаги направились в сторону зала. Вошедший что-то громко сказал
и присутствующие ответили ему взрывом хохота. Майк снова заглянул
внутрь: две двери по сторонам и одна напротив. Надписи на одной из них
гласили: "Бабцы", на другой - "Жеребцы", на третьей значилось просто -
"Стойло". Майк знал, что последняя и ближайшая к нему вела в кладовую,
ему, чтобы заработать несколько монет, не раз приходилось помогать
Дому перетаскивать ящики.
затворил ее за собой. Шум в зале делал его шаги неслышными даже для
него самого. Медленно он стал спускаться по лестнице, привыкая к
темноте. Над высокими каменными подоконниками имелись окна, но пару
десятилетий назад их заколотили досками и теперь помещение освещалось
лишь теми крохами света, которые просачивались сквозь щели и пыльные
наружные стекла.
сигаретами и большие металлические бочки. Позади невысокой кирпичной
стенки были устроены высокие полки, где как туманно припоминал Майк
хранилось вино. Он на цыпочках направился туда.
рассказах Дейла о прочитанных книгах, винные погреба были несколько
иными: там замшелые винные бутылки хранились каждая в своем гнездышке
на длинных полках. Но картонные коробки с бутылками Дом держал именно
здесь. Майк свернул вправо, скорее нащупал, чем разглядел ближайшую из
коробок и запустил туда руку, его ноздри ловили непривычный запах
хмеля и солода. Паутина коснулась его лица и он отвел ее рукой.
_Неудивительно, что Дейл ненавидит подвалы._
он возьмет ее, это будет считаться - и вполне справедливо - первым в
его жизни воровстом. При том, что из всех известных ему грехов,
воровство повергало его в ужас больше всего. Он никогда и никому, даже
своим родителям не говорил об этом, но человек, уличенный в воровстве,
не заслуживал даже его презрения. Тот эпизод, когда Барри Фусснера
поймали на том, что он украл у одного из одноклассников цветные мелки,
самому юному воришке стоил всего лишь нескольких неприятных минут у
директора школы, Майк же больше никогда не мог даже разговаривать с
этим толстым парнишкой. Смотреть на него и то ему было противно.
шея у него покрылась краской стыда, когда он представил себе эту
картину: он стоит на коленях в маленькой исповедальне, экран
отодвигается так, что сквозь решетку он может видеть профиль отца
Каванага, затем Майк шепчет: "Простите меня, отец мой, я украл"... Но
тут внимательно склоненное лицо священника наклоняется к решетке, Майк
видит мертвые глаза и воронку прижатого к деревянной панели рта, и
вдруг в этой воронке начинают кишеть и копошиться черви, они падают на
молитвенно сложенные руки Майка, на его колени, покрывая их
отвратительно-шевелящейся коричневой массой...
чувствовались в тени так же неотступно, как и на солнцепеке, но по
крайней мере здесь хоть не так припекало голову под волосами. Под
высоким бельведером эстрады кто-то - или что-то - был. Майк присел на
корточки перед шпалерой и заглянул внутрь. Пространство под эстрадой
было довольно грязным, пол почему-то уходил вниз и был по меньшей мере
на фут ниже окружающей земли. Оттуда тянуло влажной землей, глиной и
гнилью. _Дейл ненавидит подвалы_, подумал Майк, _а я вот такие лазы._
бы встать в нем во весь рост, если б ему только удалось пригнуть
голову до уровня плеч. Но он не встал, вместо этого он пригнулся еще
больше и попытался разобрать, что собой представляет шевелящаяся куча
тряпья в дальнем углу.