наступающих войск - вместе с армией, стрелявшей, бомбившей, нападавшей с
воздуха, захватывавшей города, переплывавшей реки, к наступлению готовилась
и "незримая армия" противоэпидемической службы. За скучными словами
"санитарное обеспечение" вставали марши в четыреста километров по зараженной
местности, бои в городах, охваченных сыпняком и холерой, концлагери, из
которых разбегались больные. Нужно было воздвигнуть санитарный барьер между
освобожденным населением, неотвратимо двигавшимся на восток, и армией,
которая на тысячах дорог могла встретиться с угрозой повальных болезней.
для него началось счастливое время. Мы работали теперь в две смены, людей
было много, и каждый месяц все новые сотрудники появлялись в маленьком
флигеле на институтском дворе. Больше, слава богу, не приходилось
пользоваться тумбочками от письменного стола - многочисленная раса плесневых
грибков привольно росла в уютной духоте оборудованной термостатной.
фронтовые. Одна из санитарно-эпидемиологических лабораторий Первого
Украинского фронта, например, прекрасно наладила производство препарата. В
Ташкенте и Баку начали работать пенициллиновые лаборатории. Словом, все было
хорошо, и только какое-то осторожное чувство время от времени легонько
постукивало в сердце - что-то уж больно хорошо, как бы" чего не случилось.
премиям отклонил нашу работу. Никто и думать не думал о премии. Но работа
была отклонена на том основании, что она "не получила достаточного
практического подтверждения", - вот это уже было вздором, и подозрительным
вздором. Проще было указать, что первенство осталось за англичанами -
как-никак, а возражать против этого нам было бы трудно.
известного ученого (Виктор, который был самым начитанным среди нас, сказал,
что Норкросс начинал как патолог и лишь недавно, в годы войны, примкнул к
группе оксфордских ученых, работавших над пенициллином) встретили у нас с
таким шумом. Заметка в "Правде", статья в "Медработнике", интервью по радио.
Заседание медицинской секции ВОКСа, на котором профессор Норкросс передал
академику Бурденко набор хирургических инструментов, подарок английского
хирурга Робинсона. Прием в Наркомздраве, на котором Семашко рассказал о
дружеских связях между учеными Англии и СССР. Профессор Норкросс в энском
госпитале. Профессор Норкросс на концерте Краснознаменного ансамбля, на
станции Скорой помощи и т. д.
из этих сообщений.
Норкросс приедет в наш институт.
Так что прошу позаботиться, Татьяна Петровна.
оттенком в голосе сказал Максимов.
нашего гостя - не холодцом же из костей, оставшихся от производства? Вскоре
выяснилось, что можно не заботиться об. этой стороне дела: бесшумные,
вежливые, хорошо одетые люди явились (утром того дня, когда должен был
приехать английский ученый), и, назвавшись работниками треста ресторанов,
воздвигли в моем кабинете стол, покрытый хрустящей белоснежной скатертью.
Очевидно, это была скатерть-самобранка, потому что на ней с волшебной
быстротой появились вкусные, давно не виданные яства.
коломнинского табака, от которого свежему человеку могло сделаться дурно, да
необъяснимого пристрастия Виктора к песочным штанам, которые он носил не
первое десятилетие, упорно отказываясь заменить их другими, несмотря на все
мои уговоры.
долговязый и слегка смахивающий на лошадь, быть может потому, что он
внезапно, как будто очнувшись, встряхивал пепельными, падавшими на лоб
волосами. Он долго тряс моим сотрудникам руки с одинаковым выражением
веселого дружелюбия, по которому было нетрудно догадаться, что их имена он
слышит впервые. Но когда очередь дошла до Коломнина, он произнес
непередаваемое английское "оу" и сказал, что счастлив познакомиться с
великолепным химиком, работы которого еще в юности поразили его воображение.
Краска удовольствия проступила на худом лице Коломнина, а наркомздравцы,
приехавшие с Норкроссом, растерянно заулыбались - очевидно, не имели понятия
о том, что у них под носом работает "великолепный химик".
содержательный, потому что на обмен любезностями ушло не более четверти
часа, а потом гость перешел к препарату, который он из любезности называл по
всей форме: "пенициллин-крустозин ВИЭМ".
"некоторого количества английского препарата", о которой столь внушительно
предупредил меня заместитель наркома, произошла так быстро, что ее можно
было и не заметить. Продолжая спрашивать меня о чем-то, Норкросс просто
положил на стол коробку с ампулами, а потом, попросив халат, стал показывать
нам свой так называемый чашечный метод.
которого был утомительный день и который решил, по-видимому, преодолеть
усталость при помощи русской водки, уже не без труда таращил покрасневшие
глаза на очередного оратора и только, чтобы не уснуть, встряхивал своей
пепельной гривой. Представитель Красного Креста приветствовал его как
прогрессивного общественного деятеля, видного члена общества "Англия -
СССР". Потом слово попросил Крамов.
есть своя доля в чудесной истории плесневого грибка. Эта доля заключалась в
том, что он всегда сомневался в его целительных свойствах, а ведь сомнение -
не правда ли? - это основа науки.
на все пуговицы пиджаке, в белой рубашке с широким воротником, из которого
торчала морщинистая, похудевшая шея.
задворках лаборатории, начал свое победное шествие по клиникам всех пяти
частей света. Кто не знает сказки о Золушке, проводившей дни и ночи у
грязного очага и вдруг оказавшейся красавицей, победившей королевского сына?
Плесневой грибок - Золушка науки. Давно ли она потеряла свою крошечную
туфельку на королевском балу, а уже все принцы микробиологии ищут красавицу,
чтобы предложить ей руку и сердце.
действительно очень удачного сравнения. Успеха не последовало. Наркомздравцы
давно забыли сказку о Золушке, а Норкросс только широко улыбнулся, показав
длинные желтые зубы.
Родоначальник новой расы плесневых грибков передан из рук в руки, и можно не
сомневаться, что под покровительством талантливой Татьяны Петровны он
произведет на советской земле многочисленное потомство.
называется, в полете.
встретить Золушку в русских лабораториях. Прибавим: не только в
лабораториях, но в клиниках, и не только свою, но и нашу. Мы не ждали
помощи, мы самостоятельно создали восьмое чудо света. И вот естественная
мысль является, когда мы думаем о том, что отныне наука располагает не
одним, а двумя чудотворными препаратами: почему бы, воспользовавшись
пребыванием профессора Норкросса в СССР, не поставить опыт сравнительного
воздействия на больных русского и английского пенициллина?
добродушной лени, когда на весь мир хочется смотреть только одним, да и то
полузакрытым, глазом. Теперь точно кто-то мгновенно сбросил с него это
блаженное полузабытье. Он снова сказал "оу", но это было уже совсем другое,
рискованное "оу", по которому сразу же можно было узнать человека с азартом.
остановился перед страшной возможностью раз и навсегда проверить силу
открытой им сыворотки против дифтерии. Разделив сто больных детей на две
группы, он мог впрыснуть свою сыворотку лишь пятидесяти из них, приговорив,
таким образом, остальных пятьдесят к почти неизбежной смерти. Слава богу, мы
не стоим перед подобной альтернативой. И английская и русская Золушки
приносят реальную, ощутимую пользу. Обе прекрасны, но которая лучше? Обе
делают чудеса, но чья волшебная палочка обладает большей магической силой?
взгляд. "Ну-с, кто оказался прав?" - как будто говорил этот взгляд.
Однако едва ли он ясно представляет себе, какое значение в жизни нашей
страны имеет социалистическое соревнование. Не решаюсь воспользоваться этим
определением, поскольку в поединке, который я предлагаю, участвует продукт
иной социальной культуры. Но ведь дело - не правда ли - не в словах?
Обдумаем условия. Изберем болезнь. Поставим параллельное наблюдение.
Сопоставим факты, подведем итоги. И перед лицом мировой науки увенчаем