Чтение 138–й страницы книги ~Древняя Русь и Великая степь~

бы оно осуществилось. Но русское мужество, хотя и "в мале дружине", снова
преодолело скандинавскую силу, как было в 1023 г. при Листвене, а потом в
1709 г. при Полтаве.

А в это время немецкое наступление развивалось успешно. В 1240 г. ливонские
рыцари взяли Изборск и Псков, ворота которого им отворил глава
германофильской партии боярин Твердила Иванкович*16. Новгородцы же зимой
1240 г. "отблагодарили" князя Александра, выгнав его.

Вот это и есть фаза обскурации - упрощения системы - со всеми характерными
симптомами - эгоизмом, неблагодарностью, жадностью, своеволием и
политической близорукостью. На организменном уровне такое изменение
приписывается склерозу, а на этническом это первый признак маразма.

В 1241 г. ливонцы с отрядами наемных литовцев, эстов и всегда готовых к
драке ливов заняли Копорье, Тесов на р. Оредежь и приблизились к Новгороду.
Уже в 30 верстах от новгородских стен ливонские разъезды захватывали
купцов, отнимали у населения скот и не давали крестьянам пахать.

Тут новгородские власти одумались и поехали к Ярославу за помощью.
Александр вернулся в Новгород с "низовой" ратью и показал себя мастером
маневренной войны. Немедленно он взял Копорье, где перевешал изменников из
води и чуди. В начале 1242 г. он освободил Псков, а 6 апреля одержал
знаменитую победу на Чудском озере. Затем в результате ряда удачных
операций в 1245 г. Александр Невский победил литовцев и выгнал их отряды с
Руси. Тогда же бежал из Финляндии епископ Томас (англичанин) от восставшей
еми, поддержанной русскими. Крестовый поход на Балтике захлебнулся.

А теперь, изложив ход событий, приступим к анализу, чтобы вскрыть механизм
процесса.

Новгородская земля, не затронутая татарским нашествием, показала полную
неспособность к отражению внешнего врага, и даже были люди, готовые к
государственной измене. А ведь за 30 лет до этого новгородцы на р. Липице
проявили несомненный героизм. Что же произошло за эти годы? А ничего!
Впрочем, нет, сменилось поколение, или, иначе говоря, сработал фактор
исторического времени: внуки стали непохожи на дедов, а этническая система,
сохранив (в пределах допуска) внутреннюю структуру, утратила большую долю
энергии.

Новгород был спасен "низовыми" полками, пришедшими из Владимирского
княжества - страны, якобы выжженной и вырезанной татарами. Уже сам факт
такого похода заставляет думать, что рассказы о полном разрушении Руси в
1238 г. страдают преувеличением.

И вот еще что странно. Русские княжества, не затронутые татарами, -
Полоцкое, Смоленское, Турово-Пинское - никакой помощи Пскову и Новгороду не
оказали, как и за год до этого Козельску. Чем объяснить такую инертность
населения исконных областей Древней Руси?

Не вижу иного объяснения, кроме того, что это закономерность этногенеза.
Ровесники восточных славян - византийцы вели себя в XIII в. не лучше.
Исключение составляли субэтносы, обитавшие на окраинах ареала и потому не
растерявшие древней пассионарности, - никейцы (аналог суздальцев) и эпироты
(подобие карпатских горцев). При продолжении сравнения станет ясно, что эти
исключения (на субэтническом уровне) подтверждают правило.

161. В КАРПАТАХ

Сравнительно с Северо-Восточной Русью Юго-Западная (Галицко-Волынское
княжество) пострадала от татар гораздо меньше*17. Ряд городов татары не
смогли взять, а захваченные ими города были разрушены мало, и население их
успело укрыться. Более того, население юго-восточных земель - из Путивля,
Рязани и др., лишенное защиты разгромленных княжеских дружин и страдавшее
от анархии, обычной для пограничных регионов, бежало на Волынь, где Даниил
Романович после ухода татар установил порядок. Но, увы, галицкое боярство
продолжало оппозицию княжеской власти. Это унесло больше крови, чем внешняя
война.

Галицкие бояре были наиболее реакционной силой на Руси. Они несли самую
древнюю традицию - старинную славянскую племенную раздробленность. Для бояр
Рюриковичи были узурпаторами, тогда как для горожан - естественными
защитниками от боярского произвола. Политическим идеалом галицкого боярства
как персистентной конвиксии была слабая власть, пусть даже иноземная; для
горожан, наоборот, сильная власть, почему они поддерживали волынских
Мономашичей. Но те, на свою беду, оказались естественными противниками
князей владимирских и черниговских, а потому и галицкие бояре, и волынские
князья искали союзников среди соседей.

В 1243-1244 гг. возникла сложная расстановка сил. Ростислав Михайлович
Черниговский после долгих хлопот женился из дочери Белы IV и привлек к
борьбе за Галичину малопольского короля Болеслава Стыдливого; Даниил
объединился с Конрадом Мазовецким и литовским князем Миндовгом*18. А про
татар, уходивших через Болгарию и Молдавию на Волгу, обе стороны... просто
позабыли.

Напряженная и весьма жестокая война, окончившаяся победой Даниила над
польско-русско-венгерской армией под стенами города Ярослава 17 августа
1245 г., описана достаточно обстоятельно*19, но место ее в истории требует
дополнительного анализа. Война на Карпатах принципиально отличалась от
войны в Прибалтике. Александр Невский защищал свой суперэтнос и его
культуру от железного натиска католической Европы, или, что то же, от
колониального порабощения. Поэтому он отказывался от любого культурного
обмена с Западом, даже от дозволения религиозных диспутов.

На юге-западе война носила другой характер. Бела IV Венгерский, Болеслав
Стыдливый Малопольский и примкнувший к ним Ростислав Черниговский состояли
в гвельфском блоке. Конрад Мазовецкий призвал на свою землю Тевтонский
орден, стоявший на стороне Гогенштауфенов; Даниил Романович продолжил
традицию своего отца, ставшего союзником гибеллинов, а Миндовг, язычник,
готов был бить католиков где только возможно.

Таким образом, очевидно, что в Карпатах решался вопрос не о защите
православия от католичества, разумеется не в религиозном, а в этническом
плане, а об участии Южной Руси в западноевропейской политике, осью которой
была борьба императоров против пап. Черниговские князья примкнули к
папистам и приняли участие в Лионском соборе 1245 г., а Даниил Галицкий
оказался союзником Фридриха II, отлученного бежавшим папой Иннокентием IV.
А Русь? Она в этой войне была ни при чем.

И тут внезапно к князю Даниилу пришло от хана Батыя короткое письмо: "Дай
Галич".

Победитель венгров, поляков и крамольных бояр пришел в ужас. Война с
татарами была весьма невыгодна, даже безнадежна, потому что волынское
войско одерживало победы путем крайнего напряжения сил и, естественно, было
утомлено. Воины не фигуры на шахматной доске, где, выиграв одну партию,
можно начинать другую.

Выход был один - ехать на поклон к хану, и Даниил отправился в Сарай,
предварительно заручившись охранной грамотой. Хан принял князя ласково,
разрешил ему пить на пиру вместо кумыса вино, что было высшей любезностью,
и выдал ему ярлык*20 на власть в его княжестве, сделав Даниила своим
"мирником". Для обоих это был большой политический успех.

Батый обеспечил свою западную границу от внезапного нападения крестоносцев,
ибо папа Иннокентий IV на Лионском соборе 1245 г. объявил крестовый поход
против татар, а Даниил после поездки в Сарай заявил свои права на преемство
киевских князей, назначил своего "печатника" (хранителя печати)
митрополитом, в 1246 г. отправил его на утверждение к патриарху в Никею и
заключил мир с Венгрией, отказавшейся от поддержки Ростислава.

Казалось бы, Даниил должен быть доволен, но он был человеком своего времени
и его настроений, которые на Волыни были прозападническими. Поэтому
летописец написал роковую фразу: "О, злее зла честь татарская", определив
тем самым будущее своего народа, своей страны, своей культуры. Удачный
договор на Волыни вызвал "плач об обиде князя"*21. Против такой
категорической антипатии к татарам князь не мог ничего предпринять, даже
если бы он этого хотел. Но, по-видимому, он был заодно со своим народом.

162. ПОИСКИ ВЫХОДА

Компромиссная политика Даниила Романовича не дала тех положительных
результатов, которых можно было бы от нее ожидать. Не будем забывать,

что правитель небольшой державы зависит от своих подчиненных не менее, чем
они от него. Приказ можно не выполнить, из рядов войска сбежать,
дипломатическую миссию исказить, князя не восхвалять, а осуждать или
высмеивать. Феодальная оппозиция многообразна и неуловима; важно только,
чтобы у людей была возможность выбора между политическими программами и