Чтение 139–й страницы книги ~Жюльетта~

требовалось большое искусство, искусство соблазнения, ведь моим соперником
был испанец, к тому же чрезвычайно набожный. Но трудности меня не страшили,
я безупречно разыграла две первые сцены, а две последние должны были
происходить в соседних комнатах через одно отверстие в стене муж сможет
стать свидетелем неверности жены, через другое - жена будет наблюдать за
развлечениями супруга. Мне оставалось ждать появления жертв своего
коварства.
Первым пришел муж. Я встретила его такими словами:
- Мой господин, мне кажется, что теперь, когда вы знаете о поведении
своей супруги, вам не стоит сдерживать свои желания и отказывать себе в
удовольствиях.
- Вы говорите такие веши... - начал оскорбленный Флорелла.
- Они вам неприятны, и вы совершенно правы, потому что женщины не
доведут до добра. Но взгляните на этих очаровательных мальчиков, ваше
превосходительство, - при этом я отодвинула занавеску, за которой стояли
трое прекрасных юных созданий, совершенно обнаженных, увитых гирляндами роз,
- разве вы откажетесь провести с ними время? Ну знаете, сударь, тогда я
вообще ничего не понимаю: неужели даже после подлого предательства близкого
вы собираетесь усугублять свои горести воздержанием?
Пока я увещевала гостя, обольстительная троица ганимедов, по моему
знаку, окружила испанца, начала осыпать его ласками и нежными поцелуями и
скоро, несмотря на все его сопротивление, пробудила в нем дремлющее мужское
начало. Мужчины слабы, друзья мои, набожные мужчины слабы в особенности, тем
более, если предложить им мальчиков. Существует большое сходство между
верующими и содомистами, хотя оно редко бросается в глаза, а чаще всего не
осознается ни теми, ни другими.
- Я вас оставлю, господин мой, - сказала я, убедившись, что дела идут
так, как надо, - и вернусь, как только супруга ваша начнет свои проказы. Вы
увидите их и сможете продолжить свои собственные со спокойной совестью.
Я оставила его на время, потому что в дом как раз входила посланница.
- Мадам, - шепнула я и подвела ее к потайному отверстию в стене, - вы
пришли в самый подходящий момент. Можете полюбоваться, как его
превосходительство проводит свободное время.
Действительно, ее благородный супруг - то ли под воздействием моей
подлой шутки, которую я сыграла с ним, то ли под влиянием речей - уже почти
разделся и погрузился в исполненную неги прелюдию, всегда предшествующую
акту содомистской похоти.
- О, скотина! - задохнулась от негодования посланница. - О, подлый
лицемер! Пусть только попробует упрекнуть меня теперь, после того, что я
увидела, и я найду, что ответить. Это чудовищно, Жюльетта, это ужасно! Где
мои мужчины, madre de Dio {Матерь Божья (исп.). В данном случае
ругательство.} Давайте сюда моих мужиков, я должна отомстить ему. О, как
жестоко я буду мстить!
Оставив донью Флореллу наедине с ее обычными мерзкими утехами, я
поспешила к посланнику.
- Прошу великодушно простить меня, если я вам помешала, ваше
превосходительство, но именно сейчас есть возможность убедить вас. Оставьте
на минуту свои сладкие занятия и подойдите сюда. - С этими словами я подвела
его к потайному отверстию, проделанному в нескольких метрах от первого,
через которое наблюдала за ним жена.
- Теперь вы все увидите сами.
- Великий Боже! - негромко воскликнул благородный гранд. - Подумать
только: шестеро мужчин, да к тому же из самых отбросов общества! Ах ты,
мерзкая тварь! Возьмите свои деньги, мадам, вы меня убедили я испепелен, я
уничтожен... Уберите прочь этих детей, я больше не желаю даже слышать об
удовольствиях. Это чудовище за стеной разбило мне сердце, вынуло из меня
душу... Я не знаю, как буду теперь жить.
Мне же было совершенно неинтересно, удовлетворена или нет его похоть, -
его жена видела начало, и этого было достаточно. Мою черную душу больше
всего порадовали последствия этой шутки ярко воспылали жаровни моего злого
сердца, когда вскоре я узнала, что донья Флорелла была забита до смерти, и
известие об этом наделало в городе много шума. Многочисленные дипломаты -
эмиссары многих государств - немедленно опубликовали живописные, леденящие
кровь описания этого события, и Флорелла предстал перед судейскими
чиновниками великого герцога не в силах вынести жестоких угрызений совести,
не снеся свалившегося на его бедную голову позора, гордый испанец
застрелился. Но в этой второй смерти моей заслуги не было - в лучшем случае
я могла считать себя его косвенной причиной. И мысль эта невероятно огорчила
меня. А теперь расскажу о том, что я предприняла для того, чтобы прийти в
себя и в то же время еще больше увеличить свое состояние.
Общеизвестно, что итальянцы широко пользуются ядами, в этом их жестокий
характер находит более полное выражение и подходящее средство для мщения и
для утоления похоти - двух вещей, которыми они по праву славятся во всем
мире. При помощи Сбригани я истратила все запасы, когда-то приобретенные у
мадам Дюран, поэтому пришлось заняться изготовлением тех ядов, рецепты
которых она мне дала. Я в большом количестве продавала свои изделия, давала
рекомендации по их употреблению, и эта коммерция сделалась неиссякаемым
источником наших доходов.
Один юноша из приличной семьи, который доставлял мне немало
удовольствий в постели и был постоянным дневным посетителем в моем доме,
как-то раз попросил меня дать ему какое-нибудь средство для его матери - ему
надоело ее вмешательство в его веселый образ жизни, и чем скорее он уберет
ее с дороги, тем скорее получит значительное наследство. Вот такие веские
причины вынуждали его избавиться от своего неусыпного Аргуса, а поскольку он
был человеком твердых принципов, я не сомневалась в его способности без
колебаний исполнить то, что диктовал здравый смысл. Словом, Он спросил у
меня сильное быстродействующее снадобье, а я продала ему яд медленного
действия и прямо на следующий день нанесла визит его матери, зная, что мой
друг уже дал ей яд, ибо не в его правилах было откладывать столь важные
дела. Никаких признаков отравления я не заметила, так как действие яда было
рассчитано на несколько дней, и рассказала обреченной женщине о гнусных
планах ее сына, правда, представив их как предполагаемые.
- Мадам, - сказала я, - участь ваша незавидна, положение очень
серьезное, и без моей помощи вы погибли. Но ваш сын не одинок в этом подлом
заговоре против вас - его сестры также участвуют в нем, кстати, одна из них
обратилась ко мне за ядом, который должен перерезать нить вашей жизни.
- Что за жуткие вещи вы мне рассказываете?
- В этом мире такие вещи случаются сплошь и рядом, и неблагодарна - да
нет, просто удручающа - миссия того, кому, ради любви к человечеству,
приходится сообщать о них. Вы должны отомстить, мадам, и без всякого
промедления. Я принесла вам то же самое снадобье, которое собираются дать
вам неблагодарные дети, и советую как можно скорее использовать его на них
самих: другого они не заслуживают, как говорится, "глаз за глаз", мадам, ибо
возмездие - вот высшая справедливость. Только держите язык за зубами - ведь
позор ляжет на вашу голову, если узнают, что плоть от плоти вашей замышляет
убийство отомстите молча, и вы получите удовлетворение и избежите
подозрений. И ни в чем не сомневайтесь: нет ничего дурного в том, чтобы
обратить против заговорщиков меч, который они занесли над вашей головой.
Напротив, сотрите злодеев в порошок, и вы заслужите уважение любого честного
человека.
Я разговаривала с самой мстительной женщиной во Флоренции - это я
поняла сразу. Она взяла яд и заплатила золотом. На следующий же день она
подмешала смертоносный порошок в пищу детей, а поскольку я выбрала для нее
самое сильное средство, ее сын и обе дочери скончались очень скоро, а два
дня спустя в могилу за ними сошла и мать.
Когда похоронная процессия проходила мимо моего дома, я открыла окна и
подозвала Сбригани.
- Иди сюда и посмотри на это впечатляющее зрелище. Я хочу, друг мой,
чтобы ты удовлетворил меня прямо здесь и сейчас. Иди же скорее, дай йне
излить сперму, которая целую неделю кипит в моем влагалище. Я должна, я
просто обязана кончить при виде результата своих преступлений.
Вы хотите знать, зачем я швырнула в эту бойню двух дочерей той женщины?
Ну что ж, я вам отвечу. Обе они были несравненные красавицы два долгих
месяца разными способами я пыталась соблазнить их, но они устояли - так
разве этого было недостаточно, чтобы возбудить мою ярость? И разве не всегда
добродетель кажется достойной порицания в глазах гнусного злодейства?
Нет нужды говорить вам, друзья мои, что в кипящем котле всех этих
коварных злодеяний моя 'собственная похоть не дремала. Имея богатейший выбор
превосходных мужчин и великолепных женщин, которых я приводила для чужих
забав, я, конечно же, оставляла самые лучшие экземпляры для себя. Однако я
должна заметить, что итальянцы не отличаются выносливостью в плотских
утехах, им нечем похвастать в смысле величины основной части тела, к тому же
они не блещут здоровьем, и неудивительно, что занималась я исключительно
сафизмом. В ту пору графиня Донис была самой богатой,, самой красивой, самой
элегантной и отъявленной лесбиянкой во всей Флоренции весь город говорил,
что я состою с ней в близких отношениях, и слухи эти были не беспочвенны.
Синьора Донис была тридцатипятилетней вдовой, прекрасно сложенной
женщиной с очаровательным лицом, обладала ясным и светлым умом, большими
познаниями и не меньшими талантами. Распущенность и любознательность - вот
что привлекало меня в ней, и мы вместе предавались самым необычным, самым
непристойным и сладострастным утехам. Я научила графиню искусству оттачивать
удовольствия на оселке утонченной жестокости, и блудница, впитав в себя мой
опыт и мои уроки, почти сравнялась со мной в порочности.
- Знаешь, любовь моя, - призналась она мне однажды, - только теперь я
поняла, какие необычные желания возникают при мысли о преступлении. Я бы
сравнила это с искрой, которая мигом воспламеняет все, что может гореть
огонь разгорается по мере того, как находит все новое и новое топливо, и
наконец превращается в такой сильный пожар, что его не потушить морем
спермы. Но скажи, Жюльетта, должна же существовать какая-то теория, которая
объясняет этот феномен, имеет свои принципы и свои правила так же, как и