высоком берегу
он никогда и ни с кем не говорил.
нашествия.
доходило до дела, ваш драный орден бросал все и начинал делить еще не
захваченные трофеи. И ничего ему не нужно было, кроме мирской власти -
что бы там ни врал ваш монашек. Вы уже прибрали к рукам Грозного - но
перестарались, и он просто спятил, а в моменты просветления пытался
вас же истребить. Вы навели морок на всю Русь и заставили ее
отступиться от умницы Годунова только за то, что он отринул вас. И эта
идиотская затея с царевичами...
Политику, но каждый раз выползал оттуда то с выбитыми зубами, то со
свороченным набок носом, ворча и приговаривая, что, если бы не... то
мы...
промерить аршином.
козырь. Но не сочли нужным согласовать действия с Каббалой, и
нижегородский резник
отвергнет никоновы новшества, удалось спихнуть и самого Никона, но все
почему-то получилось наоборот.
и Пятый
порядок престолонаследия для такого случая изменил, да вот беда - был
император крепок и упрям, и до последней секунды, даже когда
соборовали, не верил в свою смерть. А когда поверил, жизни осталось на
два слова: "Отдайте все...". И
петровского бастарда, поспел как раз к пушечному выстрелу, извещавшему
жителей столицы о кончине великого государя.
Второго, а в наступившем после того бабьем царстве сориентироваться не
смогли, поскольку логике оно подвержено не было. Не поддержали робкую
попытку Волынского упорядочить хаос, при Елизавете не захотели найти
общего языка с
ввязались зачем-то в прусскую авантюру...
благоприятному развитию событий (уже подготовлены были мастера
тантра-йоги из хороших семей) - но вот беда: Софроний терпеть не мог
Вольтера:
приветствовалась - потому и начался в его рядах повсеместно
распространившийся некоторое время спустя раздор между западниками и
славянофилами. Единственное, что удалось реально сделать - это внушить
хотели остальные члены Священного союза. Но это был уже festum post
festum.
даже пальцем не шевельнул, чтобы пробиться к трону, и это сделали
автогены- масоны. Попытка, предпринятая дилетантами, оказалась столь
близка к успеху, что тот же Скопин-Шуйский бушевал потом на Капитуле и
кричал, что с десятью ратниками: - ну, и так далее. :в конце концов,
вы на нас паразитировали все эти века, ваше богатство и ваше
долголетие оплачивалось нашими жертвами. Вы хоть давали себе труд
задуматься, откуда брался ксерион? Вы получали его от Фламеля! А
Фламель, полагаете, из тумбочки? Или из этого: атанора? Вот вам - из
атанора! Мы, мы соскребали ксерион с полов пещер, куда нас приводили
наши серые разведчики!
охранялись кладки? И - кто их охранял?..
:Но мы же понимаем, что вся наша борьба есть ни что иное, как
разорение деревень. Мы не просто не можем пробиться в замок - мы не
можем найти ворота замка. Все наши пути ведут мимо цели. Нас не
понимают, нас не признают, на нас охотятся все, кому не лень - даже
палестинцы. Будто в нас заключается зло, а не в обитателях замка и не
в тех, кто им служит:
счел нужным ответить. :Конечно, вы можете осуждать наши методы. Но
представьте себе: вы ворвались в военный лагерь - без пароля, без
приглашения, паля наугад в часовых: Чего вы ждали? Что вас пригласят в
шатер командира, и поднесут рюмку водки со льда, и развлекут приятной
беседой, пока командир занят планированием завтрашней битвы? Вы этого
ждали? Или, может быть, вы хотите сказать, что нехорошо брать
заложников? Так не вынуждайте наш маленький партизанский отряд это
делать! Да и как иначе я мог рассчитывать на то, что вы хотя бы
выслушаете меня, не перебивая?..
ним.
сильнейший позыв расправиться со мной. Ликвидировать меня. Если я все
правильно понимаю, вы можете сделать это, не прикладая рук. Просто
словом. Не советую.
повезет, сможете.
находятся ваши женщины. И как только вы начинаете произносить
инкантаментум, - Каин издевательски выделил это слово, - девочка
превращается в машину для убийства. Все будет кончено в долю секунды.
Хоть что-то я умею делать лучше вас:
розоватыми пластинами света. На какое-то время все прочее, что было в
этом помещении, стало необязательным, призрачным: и собеседники, и
огромный сейф в углу, и незаконченный бассейн с коробом застывшего
раствора и торчащей из него навеки лопатой: