вечно преисполнены самых наилучших намерений, но не могут же они бросить
свои дела на произвол судьбы! Австрия только что проглотила Льеж и Брабант и
теперь занята тем, что переваривает город и провинцию, а ведь Австрия - тот
же удав: во время пищеварения она спит. Екатерина была поглощена схваткой с
этим корольком Густавом Третьим, с которым потом, так и быть, согласилась
заключить перемирие, чтобы он мог поспеть в Экс, в Савойю, и устроить
встречу королеве Франции, выходящей из кареты; тем временем она отхватит
кусок побольше от Турции и обсосет косточки Польше: эта достойная
императрица обожает львиный костный мозг. Философская Пруссия и
филантропическая Англия сейчас озабочены сменой кожи, что позволило бы одной
из них с полным основанием дотянуться до берегов Рейна, а другой - до
Северного моря. Но будьте спокойны: короли, как кони Диомеда, уже отведали
человечины и больше не захотят другой пищи, если только мы не потревожим их
изысканного пиршества. Короче, отъезд был отложен на воскресенье
девятнадцатого числа, на полночь; далее, восемнадцатого утром была
отправлена новая депеша, в которой отъезд переносился на тот же час
двадцатого числа, то есть на завтрашний вечер; это повлечет за собой
известные неудобства, поскольку господин де Буйе уже разослал приказы всем
отрядам и ему пришлось рассылать им вдогонку новые. Берегитесь, милый
Жильбер, берегитесь, все это утомляет солдат и наводит население на разные
мысли.
- правда, и я тем более не хочу хитрить, что, по моему мнению, королю не
следует уезжать или, вернее, не следует покидать Францию. А теперь скажите
мне откровенно, как по-вашему, учитывая личную опасность, а также опасность,
нависшую над королевой и детьми, простительно ли королю бежать, если он
намерен остаться королем, мужчиной, супругом, отцом?
Шестнадцатый бежит не как отец, не как супруг, не как мужчина; он покидает
Францию не из-за событий пятого и шестого октября; нет, ведь в конечном
счете по отцу он Бурбон, а Бурбоны знают, что такое глядеть в лицо
опасности; нет, он покидает Францию из-за этой Конституции, которую
Национальное собрание смастерило ему по образцу Соединенных Штатов, не
сообразив, что фасон, которому оно подражало, скроен на республику и, если
применить его к монархии, королю станет просто нечем дышать; нет, он
покидает Францию из-за этого нашумевшего дела Рыцарей кинжала, во время
которого ваш друг Лафайет повел себя по отношению к королевской власти и ее
приверженцам самым непочтительным образом; нет, он покидает Францию из-за
этой нашумевшей истории в Сен-Клу, когда он хотел подтвердить свою свободу,
а народ доказал ему, что он пленник; нет, видите ли, Жильбер, вам,
искреннему, честному, убежденному конституционному роялисту, вам, верящему в
эту сладкую и утешительную утопию - в монархию, умеренную свободой, вам надо
постичь одну вещь: дело в том, что короли, подражая Господу Богу, которого,
по их мнению, они представляют на земле, исповедуют собственную религию,
религию королевской власти; мало того, что их персона, намазанная маслом в
Реймсе, священна, но к тому же дворец их свят, слуги - святы; их дворец -
это храм, в который можно входить лишь с молитвой; их слуги -
священнослужители, с которыми можно говорить, лишь преклонив колена; к особе
короля нельзя прикасаться под страхом смерти, к его слугам нельзя
прикасаться под страхом отлучения! И вот в тот день, когда королю помешали
уехать в Сен-Клу, была затронута особа короля; когда из Тюильри изгнали
Рыцарей кинжала, были затронуты его слуги, а этого король вынести не может;
это крайняя степень унижения; и вот почему из Монмеди отзывают господина де
Шарни, и вот почему король, который не пожелал, чтобы его похитил господин
де Фавра, и отказался бежать вместе со своими тетками, согласен на
завтрашнее бегство с подорожной господина де Монморена - не знающего, чью
подорожную он подписал, - под именем Дюран и в ливрее слуги, но, правда, не
преминув напомнить - короли всегда хоть чуточку да короли, - не преминув
напомнить, - чтобы в сундук уложили красный фрак, расшитый золотом, который
он носил в Шербуре.
разгадать, что таится в глубине мыслей этого человека.
заглянуть под насмешливую маску, которой ученик Альтотаса имел обыкновение
прикрывать лицо.
предо мной предстали? Пришли как честный недруг, предупреждающий о
нападении? Или как друг, предлагающий помощь?
Калиостро, - как приходит учитель к ученику, чтобы сказать: "Друг, ты
вступаешь на ложный путь, связывая себя с этой обрушивающейся руиной, с этой
шаткой постройкой, с этим отмирающим принципом, имя которому монархия.
принадлежат будущему. Брось дело, в которое ты не веришь, ради дела, в
которое верим мы; не убегай от действительности, чтобы следовать за тенью; и
если сам не станешь деятельным борцом Революции, гляди, как она шествует
мимо, и не пытайся остановить ее на пути; Мирабо был гигант, но и Мирабо
изнемог под тяжестью этой ноши.
который мне доверился, будет в безопасности. Людовик Шестнадцатый избрал
меня своим наперсником, помощником, сообщником, если хотите, в деле, которое
он замыслил. Я взял на себя эту миссию и исполню ее до конца, с открытым
сердцем и закрытыми глазами. Я врач, дорогой граф, физическое спасение моего
больного для меня на первом месте! А теперь отвечайте мне в свой черед. Что
вам нужно для ваших таинственных планов, для ваших запутанных интриг - успех
этого бегства или его провал? Если вы желаете его провала, бороться
бесполезно, скажите просто: "Не уезжайте!. - и мы останемся, склоним головы
и будем ждать удара.
мой путь, мне пришлось нанести удар тем, кто дорог твоему сердцу, или тем,
кому покровительствует твой светлый ум, я остался бы в тени и молил бы ту
сверхчеловеческую силу, которой я повинуюсь, только об одном чтобы ты не
узнал, чья рука нанесла удар. Нет, хоть я пришел не как друг - я, жертва
королей, не могу быть им другом, - то и не как враг; с весами в руке я
пришел к тебе и говорю: "Я взвесил судьбу последнего Бурбона и не считаю,
что его смерть послужит спасению нашего дела. И Боже меня сохрани, меня,
который, подобно Пифагору, едва признает за собою право распоряжаться жизнью
последнего насекомого, в неразумии своем покуситься на жизнь человека, венца
творения!." Более того, я пришел не только сказать тебе: "Я сохраню
нейтралитет., но и добавить: "Нужна ли тебе моя помощь? Я готов помочь."
уже и сомневаешься. Послушай, просвещенный человек, разве ты не знаешь
истории с копьем Ахилла, которое и ранило, и врачевало? Этим копьем владею
я. Разве не может та женщина, что сошла за королеву в аллеях Версаля, с тем
же успехом сойти за королеву в покоях Тюильри или на какой-нибудь дороге,
ведущей в сторону, противоположную той, по которой следует истинная
беглянка? Подумай! Тем, что я предлагаю, отнюдь не следует пренебрегать,
милый Жильбер.
делаете мне такое предложение.
король уехал, чтобы он покинул Францию и дал нам провозгласить республику.
востока на запад и не вижу ни одного республиканца.
и вашего покорного слугу; их вы можете видеть точно так же, как я; затем я
вижу еще и тех, кого вы не замечаете, но увидите, когда им придет пора
показаться. А тогда уж предоставьте мне устроить неожиданную развязку,
которая вас удивит; но только поймите, мне хотелось бы, чтобы во время этих
явных перемен декораций не произошло никаких чрезмерно несчастных случаев.
Жертвой таких несчастных случаев всегда оказывается тот, кто руководит
театральной машинерией.
добром имени, я согласился бы в тот же миг; но речь идет о королевстве, о
короле, о королеве, о королевском роде, о монархии, и я не могу решать за
них. Храните нейтралитет, дорогой граф, вот все, о чем я вас прошу.
милый Жильбер, этот человек даст вам один совет.
может выслушать мой совет и воспользоваться им. Входите, граф, входите.
одного и, видя постороннего, застыл в беспокойстве и нерешительности.
несессеров, чересчур тяжелых карет и чересчур верных портретов. Прощай,
Жильбер! Прощайте, граф! И, говоря языком тех, кому, как и вам, я желаю
счастливого пути, да хранит вас всемогущий Господь в его неизреченной
милости.
удалился, провожаемый тревожным взглядом одного из них и вопросительным
другого.
Свержин Владимир
Сертаков Виталий
Семенова Мария
Конан-Дойль Артур
Орлов Алекс
Херберт Фрэнк