первая линия, а мне нужно на пятую линию, семь.
зимних шапках, похожих на наши ямщицкие, и в балахонах защитного цвета
обогнали меня, и я подумал о том, что по этим балахонам видно, как плохо
представляют они себе нашу зиму. Мальчик в белой пушистой шубке, серьезный
и толстый, шел с лопаткой на плече, усатый моряк подхватил его, немного
пронес, и я подумал о том, что, наверное, в Полярном очень мало детей.
правую и левую руку, разве что на лестнице его был настоящий каток, сквозь
который едва просвечивали ступени. С размаху я взбежал на крыльцо.
Какие-то моряки вышли в эту минуту, я столкнулся с ними, и один из них,
осторожно скользя по катку, сказал, что "неспособность разобраться в
обстановке полярной ночи указывает на недостаток в организме витаминов".
Это были врачи. Несомненно, Иван Иваныч жил в этом доме.
были пустые, пропахшие табаком, с открытыми койками и по-мужски
разбросанными вещами, и в обеих было что-то гостеприимное, точно хозяева
нарочно оставили открытыми двери.
подолом терла снегом босые ноги - я спросил у нее, точно ли этот дом номер
семь.
стукните хорошенько!
подошел к окну. Дом стоял на косогоре, и это окно на задней стороне
приходилось довольно низко над землей. Оно было в инее, но, когда я
постучал и стал всматриваться, прикрыв глаза ладонью, мне почудились
очертания женской фигуры. Казалось, женщина стояла, склонившись над
корзиной или чемоданом, а теперь выпрямилась, когда я постучал, и подошла
к окну. Так же, как я, она поставила ладонь козырьком над глазами, и
сквозь дробящийся гранями иней я увидел чье-то тоже дробящееся за мутным
стеклом лицо.
губами. Она была почти не видна за снежным, матовым, мутным стеклом. Но я
узнал ее. Это была Катя.
которым я вглядывался в ее лицо, целовал и снова вглядывался, начинал
спрашивать и перебивал себя, потому что все, о чем я спрашивал, было
давно, тысячу лет назад, и как бы ни было страшно то, что она мучилась и
умирала от голода в Ленинграде и перестала надеяться, что увидит меня, но
все это прошло, миновало, и вот она стоит передо мной, и я могу обнять ее,
- господи, этому невозможно поверить!
потерявшем прежнюю строгость.
думать об этом, - все летело, летело куда-то - и мы, и эта комната,
совершенно такая же, как две соседние, с разбросанными вещами, с открытым
Катиным чемоданом, из которого она что-то доставала, когда я постучал, с
доктором, который, оказывается, все время был здесь же, стоял в углу,
вытирая платком бороду, а потом стал уходить на цыпочках, но я его не
пустил. Но главное, самое главное - все время я забывал о нем! - Катя в
Полярном! Как это вышло, что Катя оказалась в Полярном?
Москве. Когда ты заходил к Вале Жукову, я стояла на Арбате в очереди за
хлебом.
же мог думать, что ты пойдешь к Ромашову!
Ивана Павлыча и объявил ему, что я арестовал Ромашова.
ему - никакого ответа! Ты не знал, что едешь сюда? Почему я должна была
писать ему для тебя?
искать тебя.
получил назначение.
почему, почему, и этих "почему" было так же много, как много было причин,
которые разлучили нас под Ленинградом, провели по соседним улицам в
Москве, а теперь столкнули в Полярном, куда я только что приехал впервые и
где еще полчаса назад невозможно было вообразить мою Катю!
появившейся в центральных газетах. Она снеслась с доктором, и он помог ей
получить пропуск в Полярное. Но они не знали, куда мне писать, - да если
бы это и было известно, едва ли дошли бы до стоянки экспедиции капитана
Татаринова их телеграммы и письма!
остановил эту скорость, с которой все летело куда-то вперед, а хоть
посадил нас рядом на диван и стал угощать какими-то железными сухарями.
Потом он притащил бидон со сгущенным молоком и поставил его на стол,
извинившись за посуду.
холодном доме, с кухней, которая была завалена банками от консервов и
грязной посудой, с передней, в которой не таял снег. Почему мы оказались в
этом доме, из окон которого видны сопки и видно, как тяжелая вода важно
ходит между обрывистыми снежными берегами? Но это было еще одно "почему",
на которое я не старался найти ответа.
ней и вспомнил, когда, засмеявшись чему-то, заметил, что у меня, как у
лошади на морозе, изо рта валит густой, медленно тающий пар. Эта штука
была камином, очевидно местной конструкции, но очень хорошим, судя по
тому, как он бодро, хрипло гудел до утра. Очень скоро в комнате стало
тепло. Катя хотела прибрать ее, но я не дал. Я смотрел на нее. Я крепко
держал ее за руки, точно она могла так же внезапно исчезнуть, как
появилась...
когда вышел из дому, потому что было уже без четверти десять, прежний
холодный, звенящий ветер упал, воздух стал непрозрачный, и мягкий снег
повалил тяжело и быстро - верные признаки приближения пурги.
командующий - почему бы иначе он встретил меня улыбаясь? Очень кратко я
доложил ему, как был потоплен рейдер, и он не стал расспрашивать, только
сказал, что вечером мне предстоит рассказать об этом на военном совете.
Экспедиция "Св. Марии" - вот что интересовало его!
экспедиция была найдена во время выполнения боевого задания, вовсе не
показалась бы странностью тому, кто знал мою жизнь. Каким же образом в
двух словах передать эту мысль командующему флотом? Но он слушал с таким
вниманием, с таким искренним, молодым интересом, что, в конце концов, я
махнул рукой на эти "два слова", - начал рассказывать попросту, - и вдруг
получилось именно так, как все это действительно было.
Кате...
больше, а между тем, выйдя, я не нашел Полярного, которое скрылось в
кружении летящего, слепящего, свистящего снега.
отвороты. Какие там линии - и в помине не было линий! Лишь фантастическое
воображение могло представить, что где-то за этими черными тучами
сталкивающегося снега стоят дома и в одном из них, на пятой линии, семь,
Катя кладет твердые, как железо, галеты на камин, чтобы отогреть их, по
моему совету. Конечно, я добрался до этого дома. Самым трудным оказалось
узнать его - за полчаса он стал похож на сказочную избушку, скосившуюся
набок и заваленную снегом по окна. Как бог пурги, ввалился я в переднюю, и
Кате пришлось обметать меня веником, начиная с плеч, на которых выросли и
примерзли высокие ледяные нашлепки.
прощальные письма капитана, - я привез их в Полярное, хотел показать
доктору; другие материалы экспедиции остались в полку. Но мы обошли эти
письма и все, что было связано с ними, точно почувствовав, что в счастье
Орловский Гай Юлий
Лондон Джек
Эриксон Стивен
Мороз Александра
Пехов Алексей
Сертаков Виталий