мудренее.
- Да вы что! - снисходительно возразил Слава. - Я с курами вместе не
ложусь.
- Как знаете, как знаете...
Слава шел по малонаезженной деревенской улице.
Навстречу деваха, в белой кофте с оборочками, в широкой раздувающейся
юбке.
- Здравствуйте!
- Здрасьте...
- Не знаете, комсомольская ячейка у вас есть?
Слава знает, что есть, но это на всякий случай, знает ли девушка, что
есть у них на селе ячейка.
- Чего ж ей не быть!
- А поблизости кто из комсомольцев живет?
Пытливый взгляд.
- А вы сами откудова?
- Из уезда я, из уездного комитета.
- У нас много комсомольцев.
- А сама не комсомолка?
- Нет... - Оглянулась по сторонам, негромко: - Комсомолка.
- А тебя как звать?
- Давыдова я, Стеша.
- А меня - Слава. Ознобишин. Может, слышала?
- Нет.
- Куда ж торопишься?
- На ганок.
- Какой ганок?
- Ну, в хоровод, на выгон.
- А мне можно?
- Кто вам не велит! - Опять оглянулась по сторонам. - Только вы сами по
себе...
- А комсомольцы там тоже собираются?
- Отчего ж!
Так и дошли до выгона: впереди мелким шажком Стеша Давыдова, а чуть
поодаль Слава.
На буром бревне, брошенном на лугу, сидели, прижавшись друг к другу,
девушки - восемь? десять? - Слава не успел сосчитать, они разом вскочили
навстречу Стеше, засмеялись, принялись тараторить парни стояли в стороне,
их поменьше, один из них лениво перебирал лады двухрядки.
Слава пошел к парням, не очень-то хорошо умел он затевать разговоры,
однако деваться некуда.
Поздоровался, спросил:
- Комсомольцы среди вас есть?
- А вам к чему? - поинтересовался гармонист, потом ответил: - Ну,
скажем, я, и что?
- Да ничего, - сказал Слава. - Приехал проверить, как тут у вас
культурная работа ведется.
Кто-то из парней засмеялся.
- Здесь самое место для проверки, - сказал гармонист. - Каждый вечер
танок, сперва припевки, а потом танцы.
- А мне можно в компанию?
- Почему ж нельзя, коли не скучно, - сказал еще кто-то из парней. -
Вона сколько девок на выданье!
Девушки частили припевки, гармонист лениво подыгрывал.
Не ходи, маманя, в баню,
Мой миленок тут как тут,
Пока сходишь, мама, в баню,
Меня со двору сведут!
Слава сел на край бревна.
Ближние избы тонули во мраке, месяц серебрился в облаках, от садов
несло свежестью.
К Славе подсел худенький паренек, похоже, еще более застенчивый, чем
Слава.
- Вы зачем к нам?
- Проверить культурную работу, - отвечал Слава. - Библиотеку.
Драматический кружок...
- Нет у нас культурной работы, - тихо сказал паренек. - И не будет.
- Почему не будет? - спросил Слава. - Тебя как зовут?
- Василий, Вася, - назвался он. - Давыдовы мы, брат я Стешке Давыдовой.
- А почему не будет?
- Старики не позволят, - сказал Вася. - Нашей Стешке не миновать
уходить из комсомола. Не уйдешь из комсомола, говорят родители, никакого
приданого за тобой не дадим.
- Ну и пусть не дают, - сказал Слава. - Обойдется и без приданого.
- Нельзя, - жалостно сказал Вася. - Кто ж возьмет без приданого?
Девки все пели и пели, не столько даже пели, сколько выкрикивали
отдельные слова.
Слава вдруг решился, обстановка к тому располагала, сидели они с Васей
в стороне, никто им не мешал.
- А с чего это Прохоров утонул? А потом Водицын...
- Не знаю. Судьба.
Гармонист заиграл веселее, с переливами, девушки танцевали краковяк,
отводя локти назад, притопывая каблучками.
- Знаете что? - сказал вдруг Вася. - Поезжайте-ка вы завтра обратно, а?
- Чего так? - удивился Слава. - Я у вас поживу.
Он поежился от ночной сырости.
- Пойду, - сказал он, на душе у него стало вдруг тревожно и смутно, и
он пожалел, что оставил наган в портфеле. - Одному тут идти неопасно?
- Зачем, ребята у нас добрые, - сказал Вася. - Я вас маленько провожу.
Месяц скрылся в облаках, по сторонам шелестели деревья.
Слава пытался расспрашивать своего спутника, кто и как живет здесь, в
Луковце, почему такая вялая у них организация, но Вася не знал или не умел
объяснить, отделывался короткими ответами "не знаю" да "не знаю", и
неожиданно, ни с то ни с сего сказал:
- В темноте у нас не убьют, ночью смерть вроде убийства... - Помолчал
минуту-другую и сказал: - У нас если убьют, так при солнце, чтоб ни на кого
ничего не подумали... - И оборвал разговор: - Вон ваша изба, идите. - И
отстал, свернул в сторону.
Не хотелось Славе возвращаться в избу, а куда денешься? Постучал.
Открыл дед.
- Загулялись...
Зачиркал спичкой, засветил лампу, постель гостю постлана на нетопленой
лежанке, на столе крынка и тарелка, прикрытые рушником.
- Поужинайте молочком с оладьями.
Есть не хотелось. Слава поблагодарил, положил под подушку портфель,
лег, старик тут же задул лампу, Слава осторожно сунул руку в портфель, наган
на месте, стало поспокойнее.
А тоска все не проходила, чудилась опасность, казалось, кто-то сидит в
углу...
Проснулся он от яркого света, раннее летнее солнце лило сквозь стекла
радостное розовое сияние, от ночных страхов не осталось следа, старики
хозяева еще спали, и сейчас Слава понимал, что никакой многозначительности в
покашливаниях старика не было. Спать не хотелось, уж очень великолепно сияло
утро. Слава тихо спрыгнул с лежанки, вышел в сени, умылся под рукомойником,
пошел в сад, сейчас, пока не наступил рабочий день, хорошо побыть с природой
наедине.
Липы распушились в небе, и под сенью царственных красавиц тянулись
вверх высокие вишневые деревья, на верхушках которых заманчиво алели крупные
ягоды. Невозможно сдержать искушение, да и кто в шестнадцать лет удержится
от такого соблазна! Слава забыл, что он ответственный работник уездного
масштаба... Мальчишка, которому в пору обтрясывать чужие яблоки и общипывать
чужие вишни! Да и не так уж он накажет своих хозяев, если нарвет
горсть-другую...
А как залезть?
До веток с ягодами с земли не дотянуться, стволы тонковаты, полезешь -
обломятся, а ягод хочется!
Полез Слава на липу, выбрал, что поближе к вишням, с ветки на ветку:
выгнулся, зацепить, притянуть...
Жужжат пчелы, чирикают невидимые птахи, солнце льется сквозь зелень,
такой замечательный день, все хорошо и светло...
И вдруг - голоса! Мужские бранчливые голоса. Откуда они доносятся?
Из-за сарая?..
Еще заглянет кто-нибудь в сад! Вот когда Слава вспомнил, что он
секретарь укомола. Залез в чужой сад рвать вишни... Лишь бы не заметили!
Слава подтянулся повыше, спрятался в листву, благо она густая-густая...
Даже дыхание сдерживает, точно могут услышать!
Так и есть, идут...
Пятеро или шестеро, солидные дядьки, бородатые, усатые, серьезные
такие, и с ними старик хозяин. У двух или трех веревки в руках...
Чего они ищут?
Идут между яблонь, заглядывают в канаву...
- Да здеся он, здеся, куды ему деться, - бормочет дед. - Не ходил он на
улицу, я б уследил...
О ком это он?
"Да это же обо мне, - думает Слава. - Зачем я им понадобился?"
- Да где же он? - сердится один из мужиков на хозяина. - Язви тя в
душу, не мог присмотреть!
- Да здеся он, в саду, куды ж ему деться, убей меня бог.