Чтение 140–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Кто идет? - крикнул он.

Екатерина ожидала по меньшей мере коленопреклонения. Один из дворян
ее свиты посмотрел на королеву, как бы спрашивая распоряжений.

- Подъедьте, - сказала она. - Подъедьте еще раз к воротам. Кричат:
"Кто идет?" Надо ответить им, сударь, это формальность...

Придворный подъехал к самым остриям подъемной решетки.

- Ее величество королева-мать прибыла навестить добрый город Анжер, -
сказал он.

- Прекрасно, сударь, - отвечал Бюсси. - Соизвольте повернуть налево.
Примерно шагах в восьмидесяти отсюда вы увидите потайной вход.

- Потайной вход! - воскликнул придворный. - Маленькая дверца для ее
королевского величества!

Но слушать его было уже некому - Бюсси ускакал. Вместе со своими
друзьями, которые посмеивались втихомолку, он направился к тому месту,
где, согласно его указаниям, должна была выйти из кареты вдовствующая
королева.

- Вы слышали, ваше величество? - спросил придворный. - Потайной вход!

- О да, сударь, я слышала. Войдемте там, раз так полагается.

И молния, сверкнувшая в ее взгляде, заставила побледнеть неловкого,
который невольно подчеркнул, что его повелительнице нанесено
оскорбление.

Кортеж повернул налево, и маленькая потайная дверь отворилась.

Из нее вышел Бюсси с обнаженной шпагой в руке и почтительно склонился
перед Екатериной. Вокруг него мели своими перьями землю шляпы его
спутников.

- Добро пожаловать в Анжер, ваше величество, - сказал он.

Рядом с Бюсси стояли барабанщики, но в барабаны они не били, и
алебардщики, но они не взяли свое оружие "на караул".

Королева вышла из кареты и, опираясь на руку придворного, направилась
к маленькой двери, обронив в ответ всего лишь:

- Благодарю, господин де Бюсси.

Этими словами она подвела итог размышлениям, для которых ей
предоставили время.

Екатерина шла, высоко подняв голову.

Но Бюсси вдруг обогнал ее и преградил ей путь рукой.

- Будьте осторожны, сударыня, дверь очень низкая, ваше величество
может ушибиться.

- Так что же мне делать? - сказала королева. - Нагнуться? Я впервые
вхожу в город подобным образом.

Слова эти, произнесенные совершенно естественным тоном, для опытных
придворных имели такой смысл, глубину и значение, которые заставили
призадуматься не одного из присутствовавших, и даже сам Бюсси закусил ус
и отвел взгляд.

- Ты слишком далеко зашел, - шепнул ему на ухо Ливаро.

- Ба! Оставь! - ответил Бюсси. - Это еще не все. Карету ее величества
с помощью блоков перенесли через стену, и Екатерина снова в ней
устроилась, чтобы следовать во дворец. Бюсси и его друзья, на конях,
ехали по обе стороны кареты.

- А мой сын? - спросила вдруг Екатерина. - Я не вижу моего сына,
герцога Анжуйского!

Она хотела удержать эти слова, но они вырвались у нее в приступе
неодолимого гнева. Отсутствие Франсуа в подобный момент было пределом
оскорбления.

- Монсеньер болен, государыня, он лежит в постели. Ваше величество
может не сомневаться, что, но будь этого, его высочество поспешил бы сам
отдать вам почести у ворот своего города.

На этот раз Екатерина была просто величественна в своем лицемерии.

- Болен! Бедное дитя! Болен! - вскричала она. - Ах, господа,
поторопимся же... Хорошо ли за ним ухаживают хотя бы?

- Мы делаем все, что в наших силах, - сказал Бюсси, глядя на нее с
удивлением и словно пытаясь разобраться, действительно ли в этой женщине
говорит мать.

- Знает ли он, что я здесь? - продолжала Екатерина после паузы,
которую она с толком использовала, чтобы произвести смотр всем спутникам
Бюсси.

- Разумеется, ваше величество, разумеется. Екатерина поджала губы.

- Должно быть, он очень страдает, - сказала она сочувственно.

- Неимоверно, - ответил Бюсси. - Его высочество подвержен таким
внезапным приступам недомогания.

- Значит, это внезапное недомогание, господин де Бюсси?

- Бог мой! Конечно, ваше величество.

Так они прибыли ко дворцу. Вдоль пути движения кареты шпалерами
стояли толпы народа.

Бюсси поспешил вперед, взбежал по лестнице и, запыхавшийся,
возбужденный, вошел к герцогу.

- Она здесь, - сказал Бюсси. - Берегитесь!

- Рассержена?

- Вне себя.

- Выражает недовольство?

- О нет! Гораздо хуже: улыбается.

- А народ?

- Народ хранит молчание. Он смотрит на эту женщину с немым ужасом: он
ее не знает, но угадывает, какая она.

- А она?

- Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при
этом.

- Дьявол!

- Да, монсеньер, как раз то же самое и мне пришло с голову. Это
дьявол. Будьте осмотрительны!

- Мы сохраняем состояние войны, не так ли?

- Клянусь богом! Запрашивайте сто, чтобы получить десять; впрочем, у
нее вы больше пяти не вырвете.

- Ба! Так, значит, ты меня считаешь совсем бессильным?.. Вы все
здесь? Почему Монсоро еще не вернулся? - произнес герцог.

- Он, наверное, в Меридоре... О! Мы прекрасно обойдемся и без него!

- Ее величество королева-мать! - провозгласил лакей с порога двери.

И тотчас же показалась Екатерина, бледная и, по своему обыкновению,
вся в черном.

Герцог Анжуйский сделал движение, чтобы встать.

Но Екатерина с живостью, которой нельзя было заподозрить в этом
изношенном годами теле, бросилась в объятия сына и покрыла его
поцелуями.

"Она его задушит, - подумал Бюсси. - Да это настоящие поцелуи,
клянусь смертью Христовой!"

Она сделала больше - она заплакала.

- Нам надо остерегаться, - сказал Антрагэ Рибейраку, - каждая слеза
будет оплачена бочкой крови.

Покончив с поцелуями и слезами, Екатерина села у изголовья герцога.
Бюсси сделал знак, и присутствующие удалились. Сам же он, словно у себя
дома, прислонился спиной к колонне кровати и стал спокойно ждать.

- Не могли бы вы позаботиться о моих бедных людях, дорогой господин
де Бюсси? - сказала вдруг Екатерина. - Ведь после нашего сына вы хозяин
дома я наш самый дорогой друг, не правда ли? Я прошу вас оказать мне эту
любезность.

Выбора не было.

"Попался!" - подумал Бюсси.

- Счастлив служить вашему величеству, государыня, - сказал он. - Я
удаляюсь. Погоди! - прошептал он. - Это тебе не Лувр, ты не знаешь здесь
всех дверей, я еще вернусь.

И молодой человек вышел, не сумев даже подать герцогу знак. Екатерина
опасалась, что Бюсси это сделает, и ни на секунду не спускала с него
глаз.

Прежде всего она попыталась выяснить, действительно ли ее сын болен
или только притворяется больным.

На этом должна была строиться вся ее дальнейшая дипломатия.

Но Франсуа, достойный сын своей матери, великолепно играл свою роль.

Она заплакала - он затрясся в лихорадке.

Введенная в заблуждение Екатерина сочла его больным и даже
понадеялась, что болезнь поможет ей подчинить своему влиянию разум,
ослабленный страданиями тела.

Она обволокла герцога нежностью, снова расцеловала его, снова
заплакала, да так, что он удивился и спросил о причине ее слез.

- Вам грозила такая большая опасность, сын мой, - отвечала она.

- - Когда я бежал из Лувра, матушка?

- О! Нет, после того, как вы бежали.

- Что вы имеете в виду?

- Те, кто помогал вам при этом злополучном бегстве...

- Что же они?

- Они ваши злейшие враги...

"Ничего не знает, - подумал принц, - но хотела бы разузнать".

- Король Наваррский! - сказала Екатерина без обиняков. - Вечный бич
нашего рода... Узнаю его! "Знает", - сказал себе Франсуа.

- Поверите ли вы мне, если я скажу, что он этим хвастает и считает,
что он один остался в выигрыше?

- Все это не так, - возразил герцог, - вас обманывают, матушка.

- Почему?

- Потому, что он не имел никакого касательства к моему побегу, а если
бы и имел, то все равно: сейчас я в безопасности, как вы видите. А с
королем Наваррским я уже два года не встречался, матушка.

- Я подразумеваю не только эту опасность, сын мой, - сказала