Чтение 15–й страницы книги ~Путешествие к центру Земли~

голым полям лавы - "hraun" по-местному. Лавовые поля, образовавшиеся из
трещинных излияний, напоминали какие-то склады якорных канатов, то
вытянутых в длину, то скатанных в рулон. Лава, излившись из разломов
земной коры, растекалась, подобно потоку, по склонам гор и, застывая, все
же свидетельствовала о бурных извержениях ныне потухших вулканов. Однако
местами сквозь лавовый покров пробивались пары горячих подземных
источников. Вскоре под ногами наших лошадей снова оказалась болотистая
топь, чередовавшаяся с мелкими озерами. Наш путь лежал на запад; и когда
мы обогнули большой залив Факсафлоуи, раздвоенная снежная вершина
Снайфедльс вздымалась всего в каких-нибудь пяти милях от нас. Лошади шли
хорошим шагом, невзирая на плохую дорогу; что касается меня, то я начинал
чувствовать себя сильно утомленным, между тем дядюшка крепко так прямо
держался в седле, как и в первый день; я не мог не удивляться ему, равно
как и нашему охотнику, который смотрел на это путешествие, как на простую
прогулку.

В субботу, двадцатого июня, в шесть часов вечера мы прибыли в Будир,
маленькое селение, расположенное на берегу моря, и тут проводник
потребовал договоренную плату. Дядюшка рассчитался с ним. Семья нашего
Ганса, короче говоря, его дяди и двоюродные братья, оказала нам
гостеприимство; мы были приняты радушно, и я охотно отдохнул бы у этих
славных людей после утомительного переезда, не боясь злоупотребить их
добротой. Но дядюшка, не нуждавшийся в отдыхе, смотрел на дело иначе, и на
следующее утро пришлось снова сесть в седло. Почва носила уже следы
близости гор, скалистые отроги выступали из-под земли, точно корни старого
дуба. Мы огибали подножие вулкана. Профессор не спускал глаз с его
конусообразной вершины; он размахивал руками, словно бросая вулкану вызов
я как бы восклицая: "Вот исполин, которого я одолею!"

Наконец, после четырехчасовой езды, лошади сами остановились у ворот
пасторского дома в Стапи.

14

Стапи, маленькое селение, состоящее приблизительно из тридцати хижин,
стоит среди голого лавового поля, ничем не защищенное от палящих солнечных
лучей, отраженных снежными вершинами вулкана. Небольшой фьорд, у которого
ютилось селение, окаймлен базальтовой стеной совершенно необычного вида.

Известно, что базальт принадлежит к тяжелым горным породам
вулканического происхождения. Исландский базальт ложится пластами с
поражающим своеобразием. Природа поступает здесь, как геометр, и работает
точно человек, вооруженный угломером, циркулем и отвесом. Если в
каком-нибудь другом месте она показала свое искусство в создании
хаотического нагромождения гранитных массивов и в необыкновенном сочетании
линий, едва намеченных конических форм, незавершенных пирамид, то здесь
она пожелала дать образчик правильности форм и, предвосхитив мастерство
архитекторов первых веков, создала строгий образец, не превзойденный ни
великолепием Вавилона, ни чудесным искусством Греции.

Я слыхал раньше о "Плотине Гигантов" в Исландии и о Фингаловой пещере
на одном из Гебридских островов, но до сих пор мне еще не приходилось
видеть базальтовых сооружений.

В Стали я их увидел во всей их красе.

Стена вокруг фьорда, как и вдоль всего побережья полуострова,
представляет собою ряд колонн в тридцать футов вышиной. Эти стройные,
безупречных пропорций, колонны поддерживали орнамент верхней части пролета
арки, образующий собою ряд горизонтально расположенных колонн, которые в
виде сквозного свода выступали над морем. Под этим естественным impluvium
[водостоком (лат.)] глазу представлялись пролеты стрельчатых арок
прелестного рисунка, через которые устремлялись на сушу вспененные волны.
Обломки базальта, сброшенные разъяренным океаном, лежали на земле, точно
развалины античного храма, - вечно юные руины, над которыми проходят века,
не нарушая их величия.

Это был последний этап нашего путешествия. Ганс провел нас так умело,
что я немного успокоился при мысли, что он будет сопровождать нас и далее.

Когда мы подъехали к воротам пасторского дома, представлявшего собой
низкую хижину, которая была ни лучше, ни удобнее соседних, я увидал
человека в кожаном фартуке и с молотком в руке, занятого ковкой лошадей.

- Saellvertu, - сказал охотник.

- God dag [здравствуйте (датск.)], - ответил кузнец на чистом датском
языке.

- Kyrkoherde, - сказал Ганс, обращаясь к дядюшке.

- Приходский священник, - повторил последний. - Аксель, ты слышишь,
оказывается, этот бравый человек - пастор.

Между тем проводник объяснил "kyrkoherde", в чем дело, и тот, прервав
работу, издал крик, бывший, вероятно, в ходу у торговцев лошадьми. Тотчас
же из домика вышла великанша, настоящая мегера. Если ей не хватало роста
до шести футов, то дело было за малым.

Я боялся, что она подарит путешественников исландским поцелуем, но
напрасно: она не очень-то приветливо ввела нас в дом!

Комната для гостей показалась мне самой плохой во всем пасторском доме,
- узкой, грязной и зловонной; но пришлось довольствоваться и ею. Пастор,
по-видимому, вовсе не признавал старинного гостеприимства. Далеко не
признавал! Уже к вечеру я понял, что мы имеем дело с кузнецом, рыбаком,
охотником, плотником, но никак не с духовной особой. Правда, день был
будний; возможно, что в воскресенье наш хозяин становился пастором.

Я не хочу порочить священников, которые, судя по всему, находятся в
очень стесненном положении; они получают от датского правительства крайне
ничтожное содержание и пользуются четвертой частью церковного десятинного
сбора, получаемого с прихода, что не составляет даже шестидесяти марок;
поэтому они вынуждены работать для пропитания. Но если приходится быть и
охотником, и рыбаком, и кузнецом, то естественно усвоить и нравы и образ
жизни охотника, рыбака, словом, людей физического труда; вечером я
заметил, что нашему хозяину была незнакома и добродетель трезвости...

Дядя увидел сейчас же, с какого сорта человеком он имеет дело; вместо
достойного ученого он встретил грубого невежду. Тем скорее решил он
покинуть негостеприимного пастора и пуститься в путь.

Несмотря на усталость, дядюшка предпочел провести несколько дней в
горах.

Итак, на следующий же день после нашего прибытия в Стапи начались
приготовления к отъезду. Ганс нанял трех исландцев, которые должны были
нести вместо лошадей наш багаж; но было решено, что, как только мы
доберемся до кратера, наши провожатые будут отпущены.

По сему случаю дядюшка сообщил Гансу, что он намерен продолжить
исследование вулкана до последних пределов.

Ганс только кивнул, головой; ему было все равно, куда идти: вперед или
назад, оставаться на поверхности Земли или спускаться в ее недра. Что
касается меня, то, поглощенный путевыми впечатлениями, я забыл о будущем,
зато теперь мысль о предстоящих опасностях тем сильнее овладела мною. Что
же делать? Если сопротивление фантазиям Лиденброка и было возможно, то
надо было попытаться оказать его в Гамбурге, а не у подножия Снайфедльс.

Больше всего меня терзала ужасная мысль, могущая потрясти даже самые
нечувствительные нервы.

"Мы поднимемся, - рассуждал я, - на Снайфедльс. Хорошо! Мы спустимся в
его кратер. Отлично! Другие тоже проделывали это и не погибали. Но ведь
тем дело не кончится! Если откроется путь в недра Земли, если злосчастный
Сакнуссем сказал правду, мы погибнем в подземных ходах вулкана. Ведь мы
еще не знаем наверное, что Снайфедльс потух, что нам не угрожает
извержение! А что тогда будет с нами?"

Стоило подумать над этим, и я думал. Стоило мне заснуть, как начинались
кошмары: мне снились извержения! А играть роль шлака казалось мне чересчур
скверной шуткой.

Наконец, я не выдержал: я решился поговорить с дядей на эту тему,
высказав свое мнение как можно искуснее, в виде гипотезы, совершенно
нелепой.

Я подошел к дядюшке и изложил ему свои опасения в самой дипломатической
форме, причем, из предосторожности, несколько отступил назад.

- Я сам думал уже об этом, - ответил он просто.

Что это значит? Неужели он внял голосу разума?

После небольшой паузы дядя продолжал:

- Я думал об этом; со времени нашего приезда в Стапи я думал над этим
вопросом, ибо безрассудная смелость нам не к лицу. Вот уже пятьсот лет,
как Снайфедльс безмолвствует, но все-таки он может заговорить.
Извержениям, однако, всегда предшествуют совершенно определенные явления.
Я расспросил жителей этой местности, исследовал почву и могу тебе сказать,
Аксель, что извержения ждать не приходится.

Я был поражен этим утверждением и ничего не мог возразить.

- Ты сомневаешься? - сказал дядя. - Ну, так иди за мной!

Я машинально повиновался. Мы покинули пасторский домик, и профессор
избрал дорогу, которая, через проем в базальтовой стене, шла в сторону от
моря. Вскоре мы очутились в открытом поле, если только можно так назвать
огромное скопление выбросов вулканических извержений. Вся эта местность
казалась расплющенной под ливнем гигантских камней, вулканического пепла,
базальта, гранита и пироксеновых пород.

Я видел: там и тут из трещин в вулканическом грунте подымается пар;
этот белый пар, по-исландски "reykir", исходит из горячих подземных
источников; он выбрасывается с такой силой, которая говорит о
вулканической деятельности почвы. Казалось, это подтверждало мои опасения.
Каково же было мое изумление, когда дядюшка сказал:

- Ты видишь эти пары, Аксель? Они доказывают, что нам нечего бояться
извержений.