обеими руками колени к груди, еще несколько раз вздрогнул и затих.
Вдоль ограды мелькнули их тени, и было слышно, как они поднимаются вверх по
дороге, туда, где упал подслушивавший. Тихая возня донеслась до стен
едальни, потом кто-то всхлипнул или пискнул - не разобрать. И тогда тишина
стала жуткой.
в напряженной позе.
его...
чувствовал, еще раньше, чем эти выбежали за калитку. Все.
бесконечно долго поднимался и Так и остался стоять, прижимаясь лицом к
стволу смоковницы.
Подошли, зашептались с отцом. Арун только одобрительно крякал. Потом поднял
голову, поискал глазами просвет в листве.
солнца. Еще немного, и наступит ночь, время тишины и спасительной темноты.
раскрытыми глазами молодого художника. Он шагнул вперед, отыскивая слова,
которые можно было бы сказать сейчас своему ученику, но тот шатнулся в
сторону и боком, как-то скособочившись, словно кривой худородок, заторопился
к калитке. Гончар просеменил за ним до ограды, выглянул - юноша стремительно
мчался вниз, забыв свернуть в боковой проход к своей улице. Ну да, этого и
следовало ожидать. Не домой ведь. К призрачному обиталищу.
Черная лужица ягодного сока, до которой доходило тепло открытой печи,
источала щемящий, едва уловимый дух.
чаши на обжиг, а то печь стынет. И рыбину приберите.
последних дневных дел.
оцепенение.
спокойно. - Дай нам еще одного из твоих сыновей.
темноте было не разобрать, кто именно, - вдруг запнулся, повозился немного,
и в руке гончара очутилось что-то небольшое и круглое.
"нечестивец" во время пожара. А эти спокойны. На этих положиться можно. Вот
как сейчас.
из-под мостков. Пригнувшись и ступая в ногу, промелькнули в темноте - вниз,
мимо Обиталища Нездешних, в обход его, чтобы не попасть в полосу свечения, и
к озеру. Только бы догадались возвращаться разными улицами.
калитки на середину двора. Тяжко. Посмотрел подношение - ай-яй-яй, а ведь
луковичный каштан! Выпуклые полосочки спирально обвивают плод, бегут к
светлой верхушечке. Ах ты, красавчик, ах ты, радость моя пучеглазенькая. Не
переставая любоваться подарком, он подождал, пока отрастет и окрепнет
ноготь, потому бережно вскрыл каштан и выколупал сердцевину.
ждать Сиара.
стройным полукругом высились темные часовни-хоронушки. Безошибочно угадал
свою, осветил.
разнообразных каштанов - круглых и продолговатых, волнистых и витых,
дырчатых и пупырчатых. Он постоял, разминая комочек глины. Дошли они до
озера или нет?
совсем немного. Арун еще раз оглядел редкостные скорлупки: хороши. Ни у кого
таких нет. Ну и быть им в самом верху.
было уловить жадный всплеск озерной воды. Да, теперь уж, конечно, дошли.
смахивая каждую лишнюю частичку глины.
9
руке... - закончил Самвел обиженным голосом, потому что его никто не слушал.
вполне законных основаниях ревновал Самвела к Кшисе. Первые дни был парень
как парень, а теперь распустил хвост, фазан араратский, бормочет стихи -
только и слышишь с утра до ночи: Рипсиме! Сароян! Три звездочки!..
мужик, а вот обжился - и заскучал, а заскучав, тоже стал поглядывать на
Кшиську. Магавира тоже хорош: летает на вертолетную, таскает оттуда какие-то
вонючие клубни - контрабандой, естественно. Кшиська сажает их друг на друга
взамен своей розочки невинно убиенной (кстати, так и висит на чьей-то
совести, никто по сей день не признался), из некоторых стрелы вымахали метра
в полтора, ну чистый лук. Подбивал Макасю пустить на салат, она сволокла
хвостик к себе в лабораторию, благо кандидат-от-гастрономии, поколдовала,
говорит - ни боже мой. Алкалоиды.
сидя на перилах, можно предположить, что дело не в предполагаемом вызове,
тем более что Гамалей Диоскурам никакой не начальник. Тогда что? Наташка,
как правило, выступать не любит, и раз уж собрался, значит, приперло. И не
посоветовался, братец!
на Большой Земле, эта стенка должна была бы снизиться как минимум
наполовину. Или нет?
угадывался в вечернем небе, расчерченном полосами высоких перистых облаков.
высоты она была вначале. Не до нее тогда было...
не вытащить было из просмотрового зала, где шла непрерывная непосредственная
трансляция из двадцати уголков Та-Кемта, куда смогли заползти автоматические
передатчики, замаскированные под камни, шишки и деревяшки. Все знали, что
каждую ночь стена медленно снижается на сколько-то метров, но никому и в
голову не приходило проверять это визуально. К тому долгожданному дню, когда
светонепроницаемость должна была отключиться и открыть вид на лежащий
неподалеку город, верхняя кромка стены вроде бы должна была быть намного
ниже. А может, только кажется?..
необъятной черной рубахи напомнил шелест вороньих перьев. - Не знаю, как
вам, а мне здесь уже дышать нечем. Воздух должен быть проточным, как горная
река! Мозги плесневеют...
плесневеть. Мы засиделись в этом колодце. Перезрели и засиделись. Дни идут,
но они уже ничего не прибавляют ни нам, ни кемитам. Может, на Большой Земле
этого и не понимают, но ведь должен был наш старик им все растолковать!
Ишь, какой прыткий. Связь с базой, сам знаешь, через "Рогнеду". А там
Кантемир, тоже не салага космическая, с ним так запросто не договоришься. Он
без визы Абоянцева ни одной строчки на Большую не передаст. Так что мы можем
тут митинговать до опупения...
выдержке; пока не будет найдена формула контакта - контакта не будет.
предлагаю не митинговать, как изволил выразиться мой единоутробный, а
потребовать от Абоянцева коллективного выхода на связь с базой - так
называемое аварийное диспетчерское; я знаю, в исключительных случаях дальним
планетам такое разрешается.
всегда, проявит выдержку... - Алексаша являл абсолютно не свойственный ему
скептицизм, и сам это почувствовал. - Кшиська, а ты что, как воды в рот
набрала? Не узнаю!
занималась делом - затачивала напильником концы самодельных шампуров. Она
стряхнула опилки с комбинезона и тут же подумала, что напрасно - надо было
позвать Ваську с магнитом, чтобы ни одной металлической крошечки не
просыпалось вниз, а то еще куры склюют.
за стену.
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Березин Федор
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий