в королевском дворце, и потом она давала частные концерты, так что хорошо
знала, как живут богатые. Однако до сих пор ей не приходилось видеть
ничего, что могло бы сравниться с этим: полы из полированного дерева,
застеленные мягкими шкурами, стены, уставленные книжными полками,
увешанные луками, копьями и охотничьими трофеями. Крепкая, массивная
мебель, обитая потемневшей от времени кожей, подобрана со вкусом. Пахло
пчелиным воском, кожей и древесным дымом. Зачарованная, она поднялась на
колени. Это было логово богатого, очень богатого мужчины - уютное,
дружелюбное и привлекательное.
бархатные шторы от пола до потолка, за которыми могли скрываться и окна. В
любом случае до них слишком далеко, чтобы объяснить, как она оказалась
здесь. В любом случае она находилась не в той маленькой комнатке, которую
видела из зала. На полке над камином стояли два золотых канделябра,
золотая ваза с букетом осенних цветов... и резная хрустальная статуэтка
танцовщицы. Она вскочила на ноги, не отводя от статуэтки взгляда. Та
стояла чуть выше ее глаз, и в переливающемся свете канделябров казалось,
что она действительно летит. Двух таких одинаковых быть не может, а она
только что разбила...
мог воссоздать танцовщицу. Ее мольба не осталась без ответа. Она
обернулась, одновременно падая на колени, уткнувшись лицом в ковер, не
осмеливаясь смотреть на бога без его разрешения. Сердце колотилось как
безумное.
которого полагалось бояться, которым полагалось восторгаться. Как
Д*мит*рий он воздвигал города, как Крак*т разрушал их. Как Падлопан он был
богом болезни, как Гарвард - богом силы. Он был богом земледелия и богом
войны. Как Зэц он был Смертью, как Кен*т отвечал за новую жизнь в утробе.
Как Карзон он был всеми ими сразу.
разу, хотя о Любовнике рассказывало множество красивых легенд. По большей
части они являлись вариациями одной и той же трагической истории Исматон,
смертной, которая зачахла и в конце концов покончила с собой, не в силах
жить без его любви. Труппа Тронга никогда не ставила пьес с Кен*том среди
действующих лиц.
звучал ближе. - Он дорого обошелся тебе, значит, то, что тревожит тебя,
действительно серьезно. - Он хихикнул. - Тебе там удобно?
Сильная рука протянулась и подняла ее. Она все опускала лицо, пока палец
не приподнял ей подбородок, и она встретила его улыбку.
ипостасях в исполнении многих актеров - Дольма, самого Тронга, Гольфрена,
мужчин из других трупп. Его всегда изображали бородатым, часто в доспехах
и по возможности очень крупным. Кен*т вовсе не походил на того, каким она
его себе представляла. Во-первых, он был моложе и не таким большим, хотя
его руки и плечи казались достаточно мощными. У него были курчавые волосы
и усы в ниолийском стиле. Он был одет в безрукавку и штаны до колен -
разумеется, зеленые. По крайней мере с цветом не напутали. И все же в нем
не было ни намека на божественное величие. И оглушительной, всеподавляющей
сексуальности в нем она тоже не видела. Это был коренастый, жизнерадостный
молодой мужчина, по-своему привлекательный, слегка надушенный мускусом и
лавандой. Он ободряюще улыбался ей. Глаза его... разве вот глаза...
осмотрел его и кинул на кушетку. Он сделал шаг назад и внимательно оглядел
ее.
тебя еще и изысканный вкус!
нее хватало денег на все ее капризы, и это платье было ее самым новым и
лучшим, только недавно купленным на зиму. Она его еще ни разу не надевала
- хорошая белая шерстяная ткань, украшенная только пуговицами из горного
хрусталя и парчовой отделкой ворота. Она всегда предпочитала платья с
длинным подолом, чтобы прятать тяжелые башмаки, а длинные рукава и высокий
воротник - это, наверное, реакция на чисто символическую одежду, в которой
ей приходилось выступать. Правда, и это платье плотно облегало ее талию и
поддерживало высокую грудь; ниже талии оно ниспадало свободно. От похвалы
у нее закружилась голова. Она избегала встречаться с ним глазами,
чувствуя, как заливается краской.
рядом. Она сцепила руки на коленях и уставилась вниз - словно
четырнадцатилетняя девица на свидании с первым мужчиной.
исчезла на две недели, здесь, в Юрге. Я почти ничего о ней не знаю. Она
родила меня, а потом умерла, и меня растили мой дед, Тронг Импресарио, и
его жена... то есть вторая жена, Амбрия. Она говорила, что моя мать была
вовсе не плохой женщиной, просто она... - "Ее соблазнил бог!" Но вслух
произнести этого Элиэль не могла. - Зачахла от любви?
я. Обыкновенно я не такой непостоянный - всего две недели? Но возможно,
возможно... - Он обнял ее. - Ты достаточно красива, чтобы быть ребенком
бога. Ты зарабатываешь на жизнь пением?
много где. - Она не сочиняла. Труппа Тронга много странствовала. Тигурб*л
часто устраивал ей выступления в частных домах.
Освободителе! Уж не ты ли та Элиэль, о которой говорится в "Филобийском
Завете"?
так, как ухмылялся жрец. Он относился к ней совершенно серьезно.
появился, я утешила его, я омыла его. Он был очень болен, и я выходила
его. Я сделала все, что от меня требовалось, отец!
отцовства, Элиэль. Не мое это дело. Для этого тебе больше подойдет Висек.
обязанности. Если бы я следил за всеми ублюдками, которых наплодил, у меня
бы не осталось времени ни на что другое. Тебе ясно?
плоти. Ты получила меня во плоти, так что называй меня Кен*том!
почувствовав себя увереннее. Он был хорош собой - теперь, когда она
рассмотрела его получше. Хорош собой и привлекателен. Его лицо ни капельки
не напоминало лица статуи. Никакой надменности, никакой грубости -
наоборот, доброе, внушающее доверие и симпатию лицо.
младенцем, конечно, хотя по тексту можно понять и так. Сколько ему было
тогда?
свой бег.
петь особенно трудную песню.
ним. Если так, я могла бы опознать его для вас... если вы хотите... -
Разумеется, в поимке Освободителя был заинтересован Зэц, но Зэц был
Карзон, а Карзон - Кен*т, хотя она не представляла себе этого славного
молодого человека страшным богом смерти.
ногой?