Чтение 15–й страницы книги ~Один на дороге~

- Вы болели?

Она чуть пожала плечами: раз была в больнице, то наверное же не без
причины.

- Долго лежали?

Она, кажется, попыталась вычислить.

- Какое у нас сегодня?

- Сейчас уже двадцатое.

- Двадцатое - чего?

Интересно, в какой больнице она была. Может быть, спутница моя и
вправду - с приветом?

- Двадцатое сентября.

- Ну да, сентября, - согласилась она, словно удивившись, что сама могла
забыть это. - Значит... в общем, два месяца.

- Ого! Что же с вами было? Несколько шагов она молчала.

- Болела.

Болела тяжело, это ясно: два месяца! Приезжала, надо думать, туристкой,
с турпоездом или со знакомыми, заболела, видимо, сразу достаточно серьезно:
попасть в больницу в чужом городе можно разве что через "скорую", - во
всяком случае, по пустякам не положат. Пока она лежала, все, конечно,
уехали, возвратились к пенатам своим. И там, в Ленинграде, у нее, вероятнее
всего, нет ни мужа, ни любимого человека - иначе ее встретили бы здесь,
прилетели бы, не позволили мыкаться одной в чужом городе с риском подхватить
ночью воспаление легких или оказаться в постели "вольного стрелка" и
близостью заплатить за ночлег. Странно: когда живешь налаженной жизнью с
четким распорядком, как-то и не приходит в голову, что такое может
происходить где-то совсем рядом: кажется, что раз у тебя, то и у всех людей
есть кров, еда и ясность. Кстати, относительно ясности ...

- Так что у вас было? - Тут я спохватился, что уже спрашивал об этом. -
Если не хотите, не отвечайте. Она утвердительно кивнула:

- Не хочу...

Наверное, я казался ей сейчас страшным занудой - и уж во всяком случае
покажусь после следующего вопроса. Но задать его необходимо: "Простите, а
паспорт у вас с собой?" - может быть, удастся просто-напросто получить для
нее место на ночь в той же гостинице, и все проблемы разрешатся... Да,
спросить было нужно - но невозможно. Как-то не поворачивался язык. В наше
время все задокументировано, даже слишком; но все-таки до того, чтобы,
знакомясь с женщиной и оказывая ей какую-то услугу, требовать паспорт - до
этого даже мы еще не дошли. Нет, надо сделать иначе. В гостинице мы подойдем
к администратору, я договорюсь насчет места, и тогда спросить у нее паспорт
окажется совершенно естественным и необходимым.

Мы вышли на улицу Ленина; чуть левее, на другой ее стороне, находилась
стоянка такси; там толпилось немало народу, но, может быть, машины подходили
достаточно часто? Я повел ее к переходу. Тут она впервые осмотрелась с
каким-то проблеском интереса к окружающему миру.

- Куда мы?

- На такси. Если вы не возражаете.

- Все равно...

Мы пересекли улицу и повернули к стоянке. Шагах в двадцати от ожидавших
она остановилась.

- Я не хочу туда ...

- На такси?

- Там много людей. Не хочу. Если вам не трудно, погуляем еще.
Пожалуйста.

Она, значит, считала, что мы гуляем. Ну ладно - в конце концов, идти
осталось меньше половины...

Мы повернули в противоположную сторону, к центру. Наброшенный на ее
плечи пиджак не позволял ей опираться на мою руку, и мы просто шли рядом. На
одном из перекрестков она споткнулась; чтобы поддержать, мне пришлось почти
обнять ее. Она ощутимо отстранилась.

- Благодарю... - Это прозвучало сухо.

На улице было темновато: теперь на ночь и тут гасили почти все огни.
Редко встречавшиеся прохожие не обращали на нас внимания: еще одна парочка,
таких сотни.

Вот, наконец, и гостиница. Не останавливаясь, я направился к подъезду.
Она окликнула меня, когда я уже подошел к двери:

- Послушайте...

Я обернулся. Она стояла на тротуаре в том месте, где я повернул ко
входу.

- Извините - даже не знаю, как вас зовут... Пиджак, вы забыли ваш
пиджак.

- Что же вы остановились? Идемте! - нетерпеливо позвал я.

Она отрицательно покачала головой и, сняв пиджак, протянула его мне.

Ступая резко, я подошел к ней. Взял пиджак и, не надевая, перекинул
через руку.

- Меня зовут Владимир Борисович, - сказал я четко, словно диктуя. - А
вас? Она чуть улыбнулась. - Ольга.

- Будем знакомы, очень приятно, - сказал я тем же тоном. - Так вот,
Оля, не станем терять времени. Идемте. Я тоже приезжий и больше никуда
отвести вас не могу. Здесь я остановился, и как-нибудь устроим и вас. Уже
поздно, пора на отдых. Идемте.

Я взял ее за руку; рука не оказала сопротивления, но сама Ольга не
двинулась с места и через секунду-другую осторожно высвободила пальцы.

- Нет, - сказала она. - Я понимаю, вы потратили на меня время, я вам
очень благодарна. - Она глядела на меня большими, широко раскрытыми,
серьезными глазами. - Но я не хочу в постель. Не могу. Понимаю, что проявляю
неблагодарность. Но вы должны понять... Я не могу.

Я собрался разозлиться как следует, и тут же подумал: а откуда ей
знать, что я не таков? Мало ли какого человека можно встретить в ночном
городе...

- Оля, - сказал я уже другим голосом, - честное слово... Я не имел это
в виду. Я не ангел, но пользоваться чужой бедой - до этого еще не дошел. И
даже если бы нам пришлось ночевать в одной комнате ...

Движением руки она остановила меня.

- Нет. Вряд ли вы поймете, да я и не хочу объяснять... Но это
невозможно; для меня сейчас все равно - в одной комнате, в одной постели, в
объятиях... Если вы не можете понять, то просто поверьте мне. Извините,
пожалуйста, и прощайте. Спокойной ночи.

Я удержал ее за руку - на этот раз решительнее, чем раньше.

- Да постойте же, Оля... Куда вы пойдете?

- Все равно, - сказала она. - Как-нибудь пройдет время до утра.

- А что будет утром?

- Может быть, придут деньги, я возьму билет... Или еще что-нибудь... Да
вы не беспокойтесь.

- Все это чепуха. Вот послушайте: сейчас мы войдем в гостиницу и
получим для вас место. Уж одно-то место у них найдется?

Ока снова покачала головой, извиняющеся улыбнулась.

- У меня нет денег, так получилось... Еще были, но я купила им цветы...
и разные мелочи...

- Кому?

- Санитаркам, сестрам - всем, кто возился со мной. Немного не
рассчитала. Я плохо умею рассчитывать.

- Похоже на то, - подумал я.

- Я одолжу вам.

- Нет, ни в коем случае.

- Глупо. Совершенно глупо.

- Нет. Ну, как вы не понимаете!

Я и понимал, и не понимал. Вернее, понимал ее мысли, но считал, что
думает она неправильно. Господи, и их еще берут служить в армию! Вряд ли
счастлив тот, кому приходится командовать ими.

И тем не менее с ее мнениями, хоть и неправильными, приходилось
считаться. Или же попрощаться и идти спать. А она так и провоцировала это.

- Владимир Борисович, да успокойтесь вы. Идите и ложитесь. Ничего со
мной не случится. Не такая я слабая, как кажусь. Я просто немного
расклеилась. - И уже совсем высокомерно: - Вам не в чем обвинять себя. Я
ухожу. До свидания!

Она независимо повернулась и зашагала. Я догнал ее и снова накинул
пиджак на ее плечи. И снова она восприняла это как должное.

Мы прошли несколько шагов - теперь и я шагал неторопливо, экономя силы,
потому что, судя по всему, нам предстояло бродить так до утра. Ольга
молчала, я тоже - я был сердит на нее. Действительно. Да не стал бы никто
покушаться на ее честь, видывали мы и не таких!.. До утра мы замерзнем, как
цуцики. Вокзал? Мы направлялись к нему, но вокзал сейчас закрыт. А куда еще
деваться?

И тут меня осенило. Аэропорт! Открыт круглые сутки, и круглые сутки там
можно хотя бы закусить, выпить горячего кофе. Мягкие, удобные кресла и
относительный покой...

Я схватил ее за руку, словно боясь, что она потеряется где-нибудь по
дороге, и мы зашагали быстрее.

- Куда вы меня ведете?

- Туда, где тепло и уютно, и есть горячий кофе.

- Если это снова гостиница...

- Не волнуйтесь. Ничего общего.

- Почему мы так спешим? Там закроют?

- Нет. Но у меня есть причины. Причины заключались в том, что до двух
часов ночи мы могли еще успеть на маршрутное такси, а затем можно было
рассчитывать только на машину. Мне же приходилось быть бережливым, потому
что с собой у меня была лишь мелочь, деньги остались в кителе - кто мог
думать, что они мне понадобятся ночью. Да и днем стараюсь не носить деньги с
собой, потому что знаю свою привычку тратить их не думая, а потом, когда они
действительно нужны, их никогда не оказывается, хотя зарабатываю не так уж и