Чтение 15–й страницы книги ~Механика вечности~

В какой-то момент мне показалось, что я сплю. Сон, вопреки обыкновению,
имел четко обозначенное начало: визит Мефодия. Под занавес неведомый
режиссер выдал кульминацию: пьяный мужик угрожает мне оружием. Окажись
видение хоть на грамм реальней, я бы мог испугаться, но амбал с пистолетом -
это уже перебор, мы все-таки не в Чикаго. Сейчас я проснусь.

К моему носу прикоснулось что-то холодное, и я открыл глаза. Мне в лицо
упирался вороненый ствол. Упирался вполне натурально, я даже уловил слабый
запах, исходивший из его черной пасти.

- Завалю гниду, - тихо проронил Куцапов.

- Потом будешь извиняться, - ответил я, ничего не соображая.

Страх, забрав с собой львиную долю рассудка, остался где-то позади.
Говорят, через страх можно переступить. Ложь. Это он переступает через нас -
перешагивает, чтобы отойти в сторонку и обождать.

- На Петровке, - добавил я спокойно. - Ты попросишь у меня прощения.

- Колян, угомонись! - подскочил к нему Кеша. - Почудили, и хорош!

- Ты слышал? - взвился Куцапов. - Я еще перед ним буду извиняться! Да я
перед мамой родной никогда...

- Пошли, пошли отсюда! - Кеша взял его за плечи и круто развернул. - Зря
ты пушку засветил. Сейчас опера приедут. Или "Беркут". От них не отмажешься.

К Кеше присоединился третий товарищ. Они уводили Куцапова. Кажется,
обошлось.

Страх вернулся в мое тело, и через мгновение меня затрясло. Пот,
приправленный адреналином, пропитал рубашку, и я уже не понимал, от чего
дрожу, - от потрясения или от холода. Потом случилось то, чего я боялся
больше, чем пули: по джинсам быстро расползалось темное пятно. В ресторане
не осталось ни души, и это меня обрадовало, однако до Кнута было целых два
квартала. Как их пройти с мокрыми штанами?

Эту важную мысль прервал хлопок, глухой и невыразительный. Живот обожгло
тысячей пчелиных укусов. Джинсы промокли до самого низа, и в ботинке
противно захлюпало. Я шаркнул ногой - на полу осталась темно-красная полоса.

Разве Куцапов еще здесь? Или стрелял не он? И что все-таки было вначале?
Выстрел? Кровь?

Густая лужа увеличивалась в размерах, но все это происходило не со мной.
Значит, на джинсах тоже кровь. Хорошо. Я-то думал...

Озноб прошел, появилась легкость, даже какая-то бодрость, и я отстранение
посмотрел на свой живот. Его пересекала узкая горизонтальная борозда, из
которой, словно из искусственного водопада, лилось что-то горячее.

Мир наполнился звуками и движением, а тело - невыносимой болью. Внутри
живота что-то лопнуло и растеклось. Где же милиция? Где Миша?

Мне снова показалось, что я брежу. Перевернутые столы, смазливая
официантка в смешном пончо, продолжающаяся на улице музыка - все это не
более чем плод воображения.

Подтверждая мою догадку, стены принялись раскачиваться. Амплитуда быстро
увеличивалась, и вскоре зал опрокинулся набок. Перед лицом сновали грязные
ботинки. Где же Миша? Как он мог меня бросить?

Внезапно, без всякого предупреждения, мир слипся в одну невидимую точку,
и в кромешной тьме прозвучало несколько выстрелов. Зачем стрелять? Я уже
убит.

- Пошли все вон отсюда! - крикнул кто-то из пустоты.

Какая бессмысленная, нерационально длинная конструкция. Слово "вон" в ней
явно лишнее, оно придает фразе какую-то беззащитность.

Меня подняли и понесли. Впрочем, не уверен. Возможно, это вселенная,
вторя моему замирающему сердцу, исполняла свой последний медленный танец...

***

- Как, Мишенька, поправишься, в церковь сходи. Бог тебя любит, раз от
такой беды увел.

- Ма, не агитируй. Сходит. Оклемался, Робин Гуд? Борец за права
некоренного населения. Нашел, с кем воевать! Я, когда узнал, чуть с ума не
спрыгнул. Тихоня Ташков попер на вооруженных грабителей!

- Кто тебе?.. - Эти два слова дались мне с большим трудом, и на третье не
хватило сил.

- Баба какая-то позвонила. Кричит: там Мишку убивают, беги, спасай!

- Алена?

- Алену я бы узнал. Да какая разница? Тебе сейчас в больницу надо.

- Никаких больниц, - отрезал я.

Боль тут же пронзила живот тупым копьем, и я задохнулся, однако молчать
было нельзя. Мама Шурика уже сняла трубку и набрала номер из двух цифр.

Мысли путались, но одна из них была вполне отчетливой: в больницу мне
нельзя. Пациентов с такими ранениями регистрируют. Спрашивают документы.
Устанавливают личность. Если от врачей я отбрехаться сумею, то от милиции -
вряд ли. Да еще, чего доброго, всплывет инцидент с автомобилем Куцапова.
Вспомнив своего непредсказуемого знакомца, а заодно и доблестного Федорыча,
я твердо решил, что лучше сгину в прошлом, чем снова встречусь с ними. Как
некстати пропала машинка!

- Мишенька, не испытывай судьбу. Пуля прошла по касательной, но того, что
я тут набинтовала, надолго не хватит. Рану обработать нужно, зашить.

- Нет! - сказал я. - В больницу не... - Чтобы продолжить, нужно было
передохнуть, и я прикрыл глаза.

Я услышал, как трубка легла на место, и благодарно кивнул.

- Ма, да что ты с ним цацкаешься? Это же не насморк, само не пройдет.

- Подожди, Саша. Мишенька, что случилось? Ты чего-то боишься? Не надо. В
палате охрану поставят, все будет нормально. Я договорюсь, тебя отвезут в
пятьдесят четвертую, там хирургия хорошая. Там Немченко, мы с ним вместе
учились.

Дальше отмалчиваться было нельзя. Я сосредоточился и короткими
перебежками от одного приступа боли к другому произнес:

- Только неофициально. Очень серьезно. Больница - это конец.

- Бредит небось, - сказал Шурик.

- Не похоже.

Она снова куда-то позвонила, однако спорить я был уже не в состоянии. Мне
оставалось только надеяться, что к моим мольбам прислушаются.

- Так. Саша, отвезешь его к Матвееву. Это в Выхине, помнишь? - Она
закатала мне рукав и звякнула какими-то склянками. До меня донесся запах
спирта, потом в руку вошла игла. - Из старых запасов. Если кому скажешь,
убью!

Кнут помог мне подняться, но это было вовсе не обязательно - я и сам
прекрасно держался на ногах. Резь в животе не то чтобы прошла, просто
перестала тревожить. В голове неожиданно прояснилось, сознание затопили
яркие образы и перспективные идеи. Окажись под рукой компьютер, я бы выдал
на-гора десяток страниц стремительного текста.

- Поплыл паренек, - весело констатировал Шурик.

- Торопись, - предупредила его мать, словно фея Золушку.

Эта аналогия показалась мне чрезвычайно смешной, и Кнут, начиная злиться,
потащил меня к выходу.

- Давай подробно, как все было, - опомнившись, потребовал я.

- Сижу дома, вдруг звонок. Девушка. Молодая, голос приятный. Говорит:
Миша в опасности. Недалеко, где ресторан новый открыли. Бегу, по дороге
слышу выстрелы. Захожу внутрь - там все раскидано, и ты валяешься
посередине.

- А то, что я защищал кого-то, и прочая ересь - это откуда?

- Мексиканцы рассказали. Обещали тебя всегда кормить бесплатно.

- Не надеются, гады, что выживу. Заведение было огорожено полосатыми
турникетами, внутри то и дело мелькала фотовспышка.

- Туда не пойдем, - приказал я, плотнее запахивая выделенный Кнутом
старый плащ. - Лучше через двор.

- Не шатайся, за пьяного примут. Таксисты пьяных только по вечерам любят
возить.

К тротуару подкатил желтый "ГАЗ-37" со светящимся гребешком на крыше.
Водитель открыл дверцу и приветливо улыбнулся.

- До Выхина доехать без штанов не останемся? - спросил, нагнувшись,
Кнутовский.

- Двадцаточка, - мечтательно вымолвил таксист.

- Что еще за договорные цены? - удивился я. - А счетчик для чего?

- Молчи, - прошипел Кнут. - Дешевле не найдем.

Машина сорвалась с места, и меня сразу замутило.

- Саша, у меня тут... - я достал дискеты и потряс ими в воздухе. - Нам бы
с тобой сесть и разобраться как следует. Ты их забери пока, пусть у тебя
полежат.

Кнут закурил и, выдохнув дым в приоткрытое окно, покачал головой. Он был
злопамятен.

Укольчик Галины Александровны оказался так себе. Живот под тугой повязкой
назойливо защипало, потом боль стала совсем острой, почти невыносимой, и
проникла глубже. Расшевелив кишки, завязав их в узел, она добралась до
самого позвоночника, несколько раз потянула, проверяя на прочность, и
вцепилась в него мертвой хваткой.

Светофор, как назло, переключился. Его верхний глаз налился кровью, и мы
плавно остановились.

- Все равно не проскочили бы, - посетовал таксист, душевно глядя на меня
в зеркало. - Желтый горел. В принципе могли и рвануть, я понимаю, что надо,
но далеко не уехали бы. - Он показал на инспектора, слонявшегося у
перекрестка, и обернулся. Видимо, все, что нужно, он прочел на моем лице. -
Если совсем худо, давайте я к нему подскочу, может, сопровождение
организует. С сиреной быстрее получится.

- Нет, спасибо, - ответил я.

У стоп-линий постепенно собралась целая урчащая свора. Слева притерся
здоровенный белый грузовик с надписью "Москарго" на кузове, справа подкатила
приземистая спортивная машина.

- Как мы их! - восхищенно сказал водитель. Я прислушался, надеясь, что