Чтение 15–й страницы книги ~Завещание ночи~

Я внезапно почувствовал облегчение. В конце концов, я уже больше ничего не решал.

- Это чаша, - сообщил я, примеряясь ко второму куску баранины. -Известная в традиции как Грааль. По христианской легенде, в нее была собрана кровь распятого на кресте Спасителя, но на самом деле она намного древнее.

- Подождите, - сказал Олег. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнотик и элегантный "Паркер". - Как вы говорите - Грааль?

- Да, - подтвердил я. - С двумя "а".

Он аккуратно записывал. Мне стало смешно.

- Эта вещь - уникум. Это значит, что подобных ей не существует в мире вообще.

Олег уважительно взглянул на меня. Примерно так я смотрел бы на физика, если бы тот пытался всучить мне синхрофазотрон.

- Ее возраст - более пяти тысяч лет. Точнее я затрудняюсь определить, но то, что больше - несомненно.

В ореховых глазах впервые мелькнуло сомнение.

- А разве тогда делали... такие вещи? Это же каменный век, по-моему, дикость...

- Делали, - успокоил я его. - Вы записывайте, ваш патрон должен разбираться в таких вещах.

Он хмыкнул и записал. Я добил, наконец, баранину. Во рту полыхал пожар - блюда в "Джалтаранге" острее острого.

- Все? - спросил он.

- Пожалуй, да, - сказал я. - Вам нужно что-нибудь еще?

- Неплохо было бы взглянуть на саму вещь.

Я снова кивнул и полез за фотографиями в карман куртки. Он моментально напрягся, собрался, лицо застыло, мне даже показалось, что на ушах нервно подрагивают пушистые рысьи кисточки. Я достал фотографии и положил на глянцевую обложку "Плейбоя".

Вчера, после того как мне все же удалось убедить ДД и Наташу в том, что от Чаши необходимо избавиться, и чем скорее, тем лучше, было принято решение сделать несколько фотоснимков Чаши - в качестве рекламы для будущих покупателей. Мы делали их в тягостном молчании, потому что ценой одержанной мною победы оказалось переменившееся отношение ко мне остальных участников триумвирата. Кроме того, ДД и Наташа поссорились еще и между собой, но из-за чего - мне так и не удалось выяснить. Когда мы извели на Чашу целую кассету для "Поляроида", присутствующий при этом Пашка, по своему обыкновению, захныкал и потребовал, чтобы его сняли тоже. Понаблюдав, как медленно проступают из серой пустоты снимка черты его лица, он пришел в безумный восторг и захотел сфотографировать нас. Все согласились, по-моему, только потому, что ударяться в амбицию перед ребенком было попросту глупо. В результате на свет явился групповой портрет благородных рыцарей Святого Грааля: Наташа, с отсутствующим видом глядящая куда-то мимо объектива, ДД, похожий на злого Дон Кихота после очередной встречи с мельницами, и некто Ким, изображающий неандертальца, которому только что врезал дубиной по башке другой неандерталец. Олегу я, разумеется, эти снимки не показал.

Олег протянул искалеченную руку и взял одну из карточек. Посмотрел и взял другую. Отложил. На губах его появилась полупрезрительная усмешка.

Девочки за соседним столиком заинтересованно поглядывали в нашу сторону. Две из них были очень даже приличными, и в другое время я бы непременно воспользовался их интересом, но, увы, сейчас у меня были иные заботы. Я улыбнулся девочкам и, сохраняя ту же улыбку, повернулся к Олегу.

- Сколько вы хотите за эту вещь? - спросил он, собирая фотографии аккуратной стопочкой.

- Полтора миллиона, - сказал я, удивляясь собственной наглости. Сумму мы, правда, оговорили еще вчера, но я до последнего сомневался, смогу ли я спокойно назвать такую цифру. - Долларов.

- Вы, надеюсь, понимаете, что я не могу вам ничего ответить сразу, -Олег отставил чашечку и положил на стол обе руки. Костяшки пальцев у него были плоские и белые, как у любого человека, серьезно занимающегося рукопашным боем. - Я должен буду передать ваши условия и показать фотографии своему, как вы выражаетесь, патрону. Поэтому я хотел бы узнать, когда именно вы предполагаете провести сделку?

Я улыбнулся. Кажется, Грааль действительно удастся спихнуть.

- В ваших интересах сделать это как можно быстрее. Те, другие... ваши конкуренты... могут пойти на крайние меры в любое время. Кстати, вам бы стоило предупредить вашего патрона о том, что опасность, которой в данный момент подвергаюсь я, будет угрожать и ему, если он станет владельцем Чаши. За теми людьми - серьезная сила.

- У нас достаточно возможностей обезопасить себя, - сказал Олег. Его руки сжались в кулаки. - Запомните это: мы не боимся ничьих угроз.

- Я вам не угрожаю, - сказал я равнодушно. - Я просто предупреждаю. Поэтому, чем раньше вы примете решение, тем лучше. Мой телефон дал вам Косталевский?

Он слегка расслабился и убрал руки со стола.

- Неужели вы полагаете, Ким, что у нас нет иных возможностей определить ваши координаты?

На секунду я усомнился - в интонации его фразы было что-то, напомнившее мне Хромца, - но заставил себя успокоиться. Просто это был крутой вышибала на службе у крутых дельцов. За внешним лоском и хорошими манерами прятался обыкновенный гангстер. Знакомый и достаточно неприятный типаж.

- Хорошо, - сказал я и поднялся, поправляя на плече ремень сумки. -В таком случае я буду ждать вашего звонка.

Я положил на тарелку сотенную бумажку и пошел к выходу. Не успел я миновать девиц, загородивших своими ослепительными ножками все пространство между столиками, как он меня окликнул.

- Ким, еще один вопрос.

Я вернулся, сопровождаемый неодобрительными взглядами девиц. Олег задумчиво вертел в руках мою сотню.

- Ким, я, естественно, понимаю, что вы не носите эту вещь с собой... - Я кивнул. - Но мне все же хотелось бы знать, в течение какого времени вы могли бы доставить ее нам... в случае, если соглашение будет достигнуто?

- Быстро, - сказал я. - Очень быстро. Эта вещь в Москве.

Повернулся и пошел, придерживая на плече тяжелую кожаную сумку. При каждом шаге Чаша больно била меня по бедру.

Когда я вернулся домой, пошел дождь - первый дождь за две жаркие сухие недели. Я разделся, накинул халат и занял свою любимую позицию в кресле-качалке, установленном в лоджии, наблюдая, как из надвигающихся с востока туч бьют по городским крышам косые сильные струи ливня.

Я чувствовал себя очень усталым. Чаша находилась у меня только сутки, а я уже вымотался так основательно, будто сторожил ее целый год. Я представил себе, что должен был чувствовать Лопухин-старший на протяжении всех послевоенных лет, и подумал, что эта ноша не по мне. Конечно, старик неплохо придумал - оставил Грааль на хранение змеям, которых, по его словам, панически боялся Хромец, - но ведь все это были только более или менее оттягивающие развязку ухищрения. Рано или поздно лысый костолом все равно узнал бы, где спрятана Чаша, и тогда никакие змеи его не остановили бы... Тут я подумал, что охранники таинственного коллекционера тем более не смогут его остановить, но эта мысль меня почему-то не встревожила. Я не хотел играть в эти игры, я хотел выбраться из ловушки, в которую загнала меня судьба, хотел переложить свалившуюся на меня ответственность на чужие плечи - не важно, чьи. Может быть, это было не очень красиво, зато очень по-человечески. Как Иона, отказавшийся пойти в Ниневию, подумал я вдруг. Вечный вопрос, возникающий у вознесенных помимо своей воли на гребень судьбы: "почему я?". Иона тоже задавал его своему богу. И что ответил Ионе бог?...

Глухо ударил гром. Я закрыл глаза, вдыхая запах озона. Так я сидел, полностью расслабившись, освобождая тело от изнуряющего напряжения последних дней, когда раздался звонок в дверь.

Меня подбросило в кресле. С того момента, как я остался один на один с Чашей, я все время жил в ожидании визита лысого хмыря. И все же я оказался не готов.

Я вышел в прихожую и закинул сумку с Чашей на антресоли. Достал из кобуры пистолет и сунул его в карман халата - так, чтобы в случае чего можно было стрелять прямо через ткань. Встав сбоку от двери, открыл замок.

Раздался второй звонок - стало быть, звонивший все еще находился на лестничной площадке, если не принимать во внимание, что гостей могло быть двое. Я прыгнул в коридорчик, так, чтобы избежать удара затаившегося у двери противника.

Но в коридорчике никого не было - даже вездесущего Пашки. А за стеклом двери, отделяющей наш коридор от лестничной площадки, стояла Наташа.

- Звонить надо предварительно, - буркнул я, впуская ее в квартиру -на этот раз мы обошлись без приветственных поцелуев в щечку. - Ты меня напугала.

- Извини, - сказала она, скидывая насквозь вымокшую куртку. - Я звонила от тетки, но у тебя никто не брал трубку. А потом пошел такой дождь...

- Ты мокрая вся, - перебил я ее, дотрагиваясь до прядки волос над ухом. - Переоденься, у меня есть теплый халат.

- Ерунда, - сказала Наташа. - Вовсе я не мокрая.

Однако я молча принес из комнаты пушистый канареечного цвета халат и так же молча втолкнул ее в ванную. С тех пор, как наши отношения изменились, мне стало гораздо легче с ней общаться.

Пока Наташа принимала душ, я выбрал на кухне кастрюлю побольше и бухнул туда бутылку "Гареджи" и кучу всяких пряностей. По правилам, туда надо было добавить еще и меду, но я его не люблю и потому дома не держу.

- Что ты там звенишь? - крикнула из ванной Наташа. Шелест воды затих. - Я не хочу есть, я поела у тетки...

- Глинтвейн варю, - крикнул я в ответ. - Ты любишь глинтвейн?

- Обожаю, - донеслось из ванной. Я невесело усмехнулся. Все было как когда-то, в старые добрые времена... До начала событий.

Наташа вышла из ванной совершенно домашней девочкой.

- У тебя есть фен? - спросила она.

- Да, - ответил я. - В шкафу, на второй полке.

Мы, наверное, могли бы жить вместе, подумал я. И я даже мог бы бросить свою работу, хотя это и нелегко. И в дождливые вечера я варил бы глинтвейн, а Наташа сушила бы волосы перед зеркалом...

Я выключил газ и слил напиток в большой хрустальный кувшин, тут же заискрившийся багряным.

- Как насчет орехового пирога? - закричал я, пытаясь перекрыть монотонное гудение фена. - Или ты предпочитаешь шоколад?

- Я предпочитаю и то, и другое, - донеслось в ответ. - Спасибо, Ким, ты такой гостеприимный...

В другой раз это бы меня задело. Сейчас - нет. Я сервировал столик и вкатил его в комнату. Включил бра и поставил на проигрыватель пластинку с медленными композициями "Scorpions". Сделал музыку еле слышной, обвел комнату глазами и усмехнулся - стандартная обстановка для соблазнения наивных семнадцатилетних девочек. Все выдержано в приглушенных, мягких тонах - за исключением темного экрана окна, за которым бушевал дождь и вспыхивали иногда короткие злые молнии.

Появилась Наташа с блестящими, рассыпанными по плечам волосами.

- Красиво, - произнесла она с непонятной интонацией. - К сожалению, у меня мало времени...

- В дождь я тебя все равно никуда не отпущу, - сказал я спокойно. -Поэтому садись и пей, пока глинтвейн горячий. Закончится - сварю еще.

Она пожала плечами и забралась с ногами в кресло. Я сел напротив и разлил напиток по массивным хрустальным бокалам.

- Твое здоровье, - я поднял бокал и немного подержал на свету. С каждой минутой я все больше и больше убеждался, что могу не бояться показаться ей смешным, могу не бояться сказать какую-нибудь глупость. Время страхов прошло.

Наташа машинально кивнула и отпила из бокала. Я молчал, глядя на нее. Мне слишком многое хотелось сказать ей, поэтому я решил, что не скажу ничего.

Она не выдержала первой.

- Ты разговаривал с теми людьми?

- Да, - я сделал большой глоток, чувствуя, как глинтвейн гладит меня изнутри мягкой горячей ладонью. - Разговаривал.

- Они... согласились?

- Я передал им наши условия. Они их обдумывают. Такие дела с ходу не делаются, видишь ли.

- Значит, они могут отказаться?

- Теоретически - могут, - согласился я. - Но я не думаю, что они упустят такой шанс.

- Что же это за люди? - тихо спросила она, ставя бокал на столик и глубже запахивая пушистые отвороты халата.

- Точно я не знаю, - на самом деле, вопрос о том, кем были хозяева рысьеглазого, не давал мне покоя весь день. - Думаю, дельцы, занимающиеся торговлей антиквариатом. Возможно, переправкой его за рубеж. Вряд ли просто коллекционеры.

- А ты не боишься, что им легче тебя... убить, чем заплатить такие деньги?

- Это зависит от их солидности, - я вспомнил лицо Олега, и меня слегка передернуло. - Вообще это не исключено, хотя, конечно, я подстрахуюсь, как смогу. Но такова моя работа.

- Послушай, - сказала Наташа раздраженно, - сколько я тебя знаю, ты тычешь мне в нос своей работой, будто ты... ну, не знаю, космонавт или разведчик. Извини, но ты же просто наемник. И гордиться этим... стыдно.

Я усмехнулся и долил себе в стакан глинтвейна.

- Конечно, - сказал я. - Я наемник. Я человек без принципов. Я служу тем, кто мне платит. Если мне платят достаточно - я рискую здоровьем, если платят больше - жизнью. В данном случае я рискую жизнью за сто пятьдесят тысяч.

- В том-то и беда, - проговорила Наташа с горечью. - Если бы ты делал то, что делаешь, ради своего друга... или в память о его деде... или ради блага человечества, в конце концов... а не за деньги...

- Не смеши меня, - сказал я сухо. - Ради блага человечества я и комара на стенке не прихлопну. А что касается моих принципов...

Я не хотел ей этого говорить. Видит Бог, не хотел.

- За день до твоего приезда Хромец был у меня. Он предложил мне узнать, где Роман Сергеевич прячет Чашу, и сообщить ему. Он заплатил мне задаток - золотом.

Я поднялся с кресла, выдвинул ящик стола и достал оттуда статуэтку ламы. Положил ее Наташе на колени.

- Боже мой, - растерянно выдохнула она, - какая она тяжелая... Это же, наверное, стоит кучу денег...

- Ты очень точно выразилась. Именно кучу. Причем намного большую кучу, чем ты в состоянии себе вообразить, так как этой штучке по крайней мере пять веков. Это к вопросу о принципах.

Зазвонил телефон. Я вышел из комнаты, обрадовавшись возможности прервать этот разговор, - терпеть не могу проповедей о благородстве.

- Ким? - зарокотал в трубке незнакомый вальяжный голос. - Ким, это Валентинов, Константин Юрьевич Валентинов, вы сегодня беседовали с моим человеком, Олегом... Ким, вы меня слышите?

- Да, - сказал я, - слышу.

- Олег мне все передал, - урчал голос, - и показал снимочки... да, любопытные, надо признать... м-м, неужели действительно третье тысячелетие до Эр.Ха.?

- Раньше, - ответил я. - Много раньше.

- Трудно поверить, - добродушно отозвался голос, - трудно поверить, Ким... Но любопытно, все равно чрезвычайно любопытно... Ну что ж, я, пожалуй, буду с вами разговаривать... м-м... Когда вы будете в состоянии показать вашу вещицу?

Я посмотрел на часы. Было двадцать минут восьмого.

- Хоть сегодня, - сказал я. - Вопрос в другом: когда вы сможете заплатить деньги?

- Гх-м, какой вы, голубчик, скорый... Такие деньги... но надо же еще посмотреть, стоит ли вещь того... вы же должны отдавать себе отчет, Ким...

- Вот что, - прервал я его мурлыканье, - я уже говорил вашему человеку - у меня очень мало времени. Если мы не договоримся, я, вероятно, уеду из Москвы и ни вам, ни другим заинтересованным в артефакте людям не удастся меня найти. Поэтому я настаиваю на самых сжатых сроках.

- Ну что ж, - голос в трубке заметно отвердел, - в таком случае я предлагаю вам продемонстрировать вашу вещь завтра, в присутствии эксперта. Если это действительно та вещь... хоть это и звучит совершенно неправдоподобно... мы поговорим о деньгах. Вас это устраивает?

- Да, - сказал я. - Только вот что: без глупостей. Вы, я и эксперт. О моей поездке будут знать многие серьезные люди, так что никаких костоломов, никаких фокусов. Это непременное условие.

- Обижаете, голубчик, - зафыркал голос, - какие костоломы, мы -солидная искусствоведческая организация... это вас Олег так напугал, что ли?

- Меня не интересует специфика вашей работы. Но переговоры мы будем вести втроем: вы, я и эксперт. Понятно?

- Постарайтесь обойтись без хамства, Ким... Итак, завтра. Я пришлю за вами Олега.

- Я и сам прекрасно доберусь, - заверил я его. - Где мы встретимся?

- Я пришлю за вами Олега, - с нажимом произнес голос. - Можете ехать на своей машине за машиной Олега. Я ведь тоже должен принять определенные меры предосторожности, не так ли?

- Ладно, - сказал я. - Пусть ваш Олег подъедет к "Джалтарангу", где мы сегодня встречались... Как и сегодня, в четырнадцать ноль-ноль.

- Слишком рано. Я не успею договориться с экспертом. В шесть вечера, согласны?

Я подумал.

- Да. И еще раз повторяю: без глупостей.

- Я не страдаю склерозом! - рявкнул голос, и в трубке запищали гудки.

- Это они? - спросила Наташа, когда я вошел в комнату.

- Они, - ответил я. - Некто Константин Юрьевич Валентинов, человек, готовый выложить полтора миллиона баксов за раритет Лопухина...

- Принеси мне сигареты, пожалуйста, - попросила Наташа. - Они в сумочке, я бросила ее на зеркало...

Я принес ей пачку "Моre", поднес зажигалку и наполнил опустевший бокал.

- За то, чтобы сделка прошла успешно! - провозгласил я. - Если все будет так, как должно быть, завтра мы освободимся от этого груза, а Димка станет миллионером. Смешно: Димка - миллионер!

Наташа отставила бокал и, прищурившись, посмотрела на меня сквозь сигаретный дым.

- Я часто думаю, - сказала она, - почему ты так изменился за последние дни. Ты стал злым, раздражительным, неуверенным в себе... Мне кажется, я поняла.

- Интересно.

- Это из-за него. Ты комплексуешь. Ты не можешь простить ему, что он образованнее тебя, мягче, воспитаннее... умнее, наконец... и не можешь сдержать своих чувств. А он, между прочим, понимает это, видит... и страдает.

- Жалко, - сказал я. - Жалко его. До слез.

- И ты постоянно давишь на него... Вчера ты заставил его отдать тебе эту Чашу. Да ты представляешь себе, что она значит для него, особенно теперь, когда он потерял деда?

- Ты пришла специально, чтобы получить Чашу назад? - спросил я холодно. - Сама пришла или это он тебя послал?

Наташа вспыхнула и опустила ноги на пол.

- Сиди! - приказал я. - Насчет Чаши я уже все объяснил. Мы приняли решение не для того, чтобы менять его по чьей-то прихоти. Что же касается Димки... ты можешь говорить все, что угодно. Тебе все равно не удастся меня разозлить.

Она медленно улыбнулась.

- Но это же видно невооруженным глазом... Ты же завидуешь ему...

- Ты опять ошибаешься, - спокойно сказал я. - У меня нет причин ему завидовать.

- Но я...

- Не перебивай! Я в этой жизни защищен лучше, неужели ты еще не поняла? Другое дело, что, если бы не вся эта история с Чашей, я вообще предпочел бы с ним не общаться.

- Вот видишь! - торжествующе сказала она. - Все-таки ты комплексуешь...

- Нет, - возразил я. - Просто мне не нравятся люди, которые уводят у меня моих девушек.

Это был тонко рассчитанный удар, и я надеялся, что тщательно замаскированная отравленная игла попадет в цель. Несколько секунд висело растерянное молчание, затем Наташа сказала вызывающе:

- Видишь ли, я слишком ценю собственную свободу, чтобы считать себя чьей-то девушкой...

- В таком случае и беспокоиться тебе не о чем, - улыбнулся я. - Ведь наши взаимоотношения с ДД тебя никак не должны волновать.

Она молчала, потрясенная моим коварством. Я поднял бокал и отсалютовал ей:

- За свободу!

И опять, спасая положение, зазвонил телефон.

На сей раз это был Сашка Косталевский.

- Алло, - закричал он в трубку, - алло, Ким, это ты? Целый день пытаюсь до тебя дозвониться, а ты все где-то лазаешь... Тут вот что, насчет нашего дела... Я говорил с кучей народа, ну, с коллекционерами, это дохлый номер, абсолютно, они все смеются, когда слышат о миллионе... А этот Лопухин звонил снова, он очень торопится, Ким, ну ты что, совсем придурок, отказываться от таких бабок?! Ну, я не понимаю, никто же больше тебе не предложит, ясный перец, я спрашивал у крутых людей... А этот Лопухин, видно, совсем крэйзи, ну, шиз, наверное, конченый, если дает лимон за твою штуку... Так давай быстренько ему это впарим, пока он не выздоровел, а? Решать, конечно, тебе, но я бы советовал соглашаться не раздумывая. Он позвонит мне завтра утром, что ему сказать?

- Не хочу тебя огорчать, Саша, - раздельно произнес я, - но боюсь, я уже договорился относительно этой вещи. Причем больше, чем за лимон.

- Не верти вола, старик, - жалобно сказал Косталевский. - Кому? Больше, чем за лимон? Но я же спрашивал... Кто?

- Этого я тебе, к сожалению, сообщить не могу. Сам знаешь -коммерческая тайна. И не переживай так - ну, обломилось, ну, с кем не бывает... А Лопухину этому передай...

- Что? - убитым голосом спросил Сашка.

- Чтобы шел в задницу, - с удовольствием сказал я. Честно говоря, я хотел передать лысому более экспрессивное пожелание, но из комнаты, где находилась Наташа, все было отлично слышно. - Можешь также объяснить ему, что никакой вещи, которую он хотел бы купить, у меня нет и никогда не было. Так что пусть не расстраивается.

- Так как же, - теперь в Сашкином голосе слышалось злое недоумение. - Значит, у тебя ничего нет? А что ж ты мне мозги вправляешь про то, что договорился? Или все-таки есть?

- С первым апреля, - сказал я. - Извини, что вовремя не поздравил, замотался, знаешь... Будь здоров, старик.

Когда я вернулся в комнату, Наташа стояла у незашторенного окна и смотрела на дождь. Я подошел и стал рядом. С письменного стола глядела на нас давешняя "поляроидная" карточка - три унылых лица на веселом глянцевом фоне. Так мы стояли довольно долго.

- Это опять был тот человек? - спросила она, наконец.

- Хромец волнуется, - ответил я. - Он не намерен больше ждать. Странно, не понимаю его - он же бессмертный, что ему - веком больше, веком меньше... И Косталевича жалко - потерял свои законные сто тысяч.

- Завтра - похороны, - сказала Наташа. Я промолчал. По стеклу стекали широкие, искажавшие наши отражения, струи дождя.

- Страшно, - Наташа поежилась и плотнее запахнулась в халат. - С тех пор, как появилась эта Чаша... нет, раньше, когда умер дедушка Димы... стало так страшно... холодно...