Недопустимое легкомыслие! Я заслуживаю гневного порицания, Владыка...
Это был дух, вселившийся в первое попавшееся женское тело - очень
сильный дух, из совершенно неизвестной мне разновидности
могущественных существ. Впрочем, мои знания в этой области нельзя
назвать обширными... Женщина, которой принадлежало это тело, умерла
еще в тот момент, когда дух овладел ею, а сейчас дух ускользнул, и она
вернулась в свое естественное состояние.
Конец света, или нет, а спать в одной комнате с трупом - это уже
как-то слишком! - Последние слова были адресованы потолку, поскольку
призрачный силуэт Джинна уже исчез в темноте, мертвая женщина тоже
куда-то подевалась, и это было к лучшему: я с удивлением обнаружил,
что спать мне все-таки хочется - кто бы мог подумать! Наверное,
воскрешение из мертвых - в высшей степени утомительная процедура...
удалось проспать совсем немного: так скверно я себя давно не
чувствовал!
Владыка... - Высокопарно начал он.
недоброжелателя?
- не из тех кого можно подолгу удерживать в плену. У него есть особый
дар ускользать... Но я не зря потратил время: теперь я знаю ее
настоящее имя.
в виду: это очень важно для нас - знать ее имя, Владыка. В моем
распоряжении есть одно заклинание, достаточно могущественное, чтобы
подчинить кого угодно - правда, когда речь идет о достойном
противнике, оно действует очень недолго. И я употребил всю свою силу,
чтобы узнать ее имя. Такого рода знание нередко дает власть,
достаточную, чтобы оградить себя от беспокойства, причиняемого
существами вроде нашей гостьи.
Мне, пожалуй, следует это знать: все-таки мы целовались...
отчетливо, почти по слогам - чтобы я как следует усвоил сию
информацию. В недрах моей памяти что-то вяло заворочалось. А через
несколько секунд меня по-настоящему осенило. Я подскочил на постели и
победоносно уставился на Джинна.
тебе ее название?
для тебя какую-то книгу: от дешевой брошюрки до редкого свитка из
давно сгоревшей Александрийской библиотеки, это очень легко. - Голос
Джинна показался мне слегка обиженным.
толстый двухтомник в черном переплете. И еще стакан апельсинового сока
и хороший кофе со сливками - если уж я все равно проснулся...
кисловатый сок и торопливо листал толстенный том, придавивший мои
колени - страшно подумать, что книга может быть такой тяжелой!
страница 546. Читаем: "Уиштосиуатль, в мифологии ацтеков богиня соли и
соленых вод". Ага, то-то она была такая соленая! "Старшая сестра бога
дождя Тлалока. Один из источников называет ее женой бога смерти
Миктлантекутли. Считалась покровительницей распутства". - На этом
месте я неудержимо расхохотался.
непременно сообщи ему о недостойном поведении его супруги! Срамота
какая: об этом уже в книжках пишут! - Весело сказал я Джинну.
согласился Джинн. Это только подлило масла в огонь моего веселья.
тропу войны - это надо же! Впрочем, аллах с ней, с этой кровожадной
барышней! Волноваться будем, когда у меня в запасе останется последняя
дюжина жизней... А что касается кофе, можешь вылить его в ближайший
унитаз, радость моя. Я передумал. Лучше попробую поспать: когда еще
доведется!
судьба этому не препятствует. - Важно подтвердил Джинн.
когда-то, целую вечность назад в твердом теле столовой горы. Афина
гостеприимно предложила мне считать эту нору своей - в невыносимо
жаркую летнюю ночь почти три года назад, когда меня впервые посетило
желание покинуть Асгард и проведать наших будущих союзников. Она
почему-то сразу поняла, что я останусь с ними надолго - раньше, чем я
сам принял окончательное решение. Теперь-то я знаю, что задержусь
здесь не просто "надолго", а навсегда - по крайней мере, до самого
конца...
приносящий покой слабым людям, вообще был мне неведом, как и прочим
бессмертным, но теперь на мою долю все чаще выпадает зыбкая полудрема,
опасный смердящий привкус небытия почти каждую ночь остается на моих
губах. Что касается Олимпийцев, они уже давно спят по ночам, как самые
обыкновенные люди. Их это не слишком тревожит, но мне кажется недобрым
предзнаменованием. Люди не зря называют сон "маленькой смертью" - кому
и знать, как не им! - и если уж эта самая "маленькая смерть" теперь
властна над нами, не предвещает ли это скорую потеху для настоящей
Пожирательницы плоти?...
ее почти прозрачной: эта вещь служила мне не меньше дюжины столетий, а
может и больше - честно говоря, я уже давно брезгливо отказался от
соблазна сверять свою жизнь с человеческими календарями, хотя поначалу
это казалось мне забавной игрой - одной из многих игр, придуманных
людьми словно специально мне на потеху... В кисете дремали мои руны,
двадцать пять драгоценных плодов моей собственной давнишней сделки со
смертью. С возрастом я все чаще думаю, что мне пришлось заплатить
непомерную цену за пустячную, в сущности, добычу! Впрочем, не в моих
силах изменить прошлое, а события последних лет показали, что изменить
будущее, скорее всего, тоже не в моих силах... Мысли об этом
заставляют меня скрипеть зубами от гнева: прежде мне никогда не
случалось признаваться себе, что существует нечто такое, над чем я не
имею власти! Я немного подержал кисет на ладони, осторожно погладил
ветхую кожу, бережно развязал стягивающий его шнурок.
темные шероховатые косточки сладких оранжевых плодов, произрастающих
под горячим солнцем, вдалеке от суровой северной земли, которую я
привык считать своей вотчиной, только-только попали мне в руки, я
каждый свой день начинал, ласково взвешивая этот мешочек на ладони.
Наугад доставал оттуда одну-единственную косточку и молча всматривался
в светлые царапины на ее поверхности, потемневшей от времени и моей
собственной крови, с наслаждением ощущал, как меня переполняет
холодная, пронзительная, ни с чем не сравнимая ясность, безжалостная,
как смерть, в объятиях которой я добыл свои странные талисманы... Это
было славное время - у меня имелись ответы на все вопросы, даже на те,
которые я так и не сумел сформулировать. Под черной кожей моего
заветного кисета заманчиво шуршала истина, да я и сам был Истиной - в
первой и единственной инстанции, и плохо приходилось тому, кто смел в
этом усомниться!
время у меня вовсе не было вопросов, на которые мне могли бы
потребоваться какие-то ответы - ни те, которые можно сформулировать с
помощью слов, ни безмолвные, беспокойно вздрагивающие в самой глубине
сознания. И только когда стало ясно, что конец, в который большинство
из нас не верило вовсе, ошеломляюще близок, я снова вспомнил о своих
маленьких мудрых советчиках. Теперь моя рука взволнованно вздрагивала
всякий раз, когда я извлекал из кисета одну-единственную руну, можно
было подумать, что я больше не величайший из тех, кого называют
богами, а обыкновенный смертный, ничтожный человечишко, которому
посчастливилось приобщиться к древней тайне, позволяющей заглянуть в
будущее... или даже сотворить это самое будущее, нечаянно приворожить
его в тот краткий миг, когда холодок ослепительной ясности щекочет
затылок, и уже не имеет значения, чья рука достает руну наугад из
непроницаемой темноты кисета, поскольку все существа равны перед
настоящим чудом - асы, люди, турсы, карлы и прочие беспокойные
твари... А когда я покинул Асгард, подгоняемый упрямством, отчаянием и
надеждой - ускользнул оттуда, ни с кем не попрощавшись, только потому,
что ни в одном из многочисленных пророчеств не было сказано, что я
поступлю таким образом накануне последней битвы, и я с веселым
отчаянием обреченного вдруг решил, что в моих силах повернуть колесо
судьбы, воспрепятствовать предначертанному ходу вещей! - руны остались
единственным, что связывало меня с моим собственным прошлым, и заодно
последним неопровержимым свидетельством моей былой безграничной власти
над истончившимися нитями, из которых соткана жизнь...
Посняков Андрей
Жюль Верн
Березин Федор
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна
Кервуд Оливер Дж.