всех сил пнув вторую тварь, в тот момент слишком поглощенную дилеммой
двоевластия, проделал ту же операцию и с ней.
каким трюизмом сопроводил воспоминание об этом Эгин двумя днями позже.
на двух оставшихся преследователей Овель, которая оказалась совсем не
такой бесполезной в этой ночной драке, какими обыкновенно оказываются
прекрасные спутницы чиновников Иноземного Дома.
от них намечался труп первого хама - главаря преследователей. "Даже если
рана не смертельная, после такой дозы дерьма его кишки едва ли заработают
вновь", - бесстрастно и безо всякого злорадства заключил Эгин. Овель с
искаженным яростью лицом вжалась всем телом в серую спину дома. Все это
значило, что конец кровавой пьесы, разыгравшейся на Внутреннем Кольце,
весьма близок. Мечи преследователей блеснули в неярком свете молодой луны.
под левую руку. Не взял его и Эгин. А потому драться с двумя придурками
одновременно, у каждого из которых, в отличие от него, было в левой руке
по кинжалу, было очень несподручно.
гораздо легче следить днем. Несмотря на то, что каждый из его противников
был не чета Эгину в фехтовальном искусстве, реализовать свое преимущество
оказалось весьма не просто. В первую очередь потому, что Эгин дорожил
своей жизнью, а вот эти двое, кажется, не слишком. "Они что, смертнички
оба?" - подумал Эгин, утирая пот со лба во время очередной краткой
передышки. За минуту до этого псарь попытался подставиться под удар меча
Эгина с тем, чтобы дать своему напарнику возможность нанести предательский
удар. "Или нет, скорее другое. Кто-то сказал им, чтобы без девки не
возвращались. Вот они и стараются, фанатики", - с презрением подумал Эгин,
как-то позабывший о Правиле Двух Игроков, известном всякому офицеру Свода
Равновесия и сводившемся приблизительно к тому же самому. Один пес прыгает
и устраняет опасность своим телом, а другой завершает его дело.
затягивался. Оба его противника тяжело дышали. Каждый из них втихаря гадал
о двух вещах - кто умрет первым и кто первым даст деру. Оба эти исхода,
впрочем, не исключали один другой.
"гороховый верняк". Так молодые питомцы Свода Равновесия называли
непростительный промах противника, который приводит к тому, что его
становится так же легко поднять на пику, как мешок, набитый горохом, что
использовался во время тренировок. И он, разумеется, дождался.
слишком далеко. Замах вышел нелепым, корявым и гибельным. Эгин не замедлил
воспользоваться этим промахом - минуту спустя псарь глотнул отбросов,
судорожно пытаясь удержать жизнь, стремительно покидавшую его сквозь
порванный шейный сосуд.
удовлетворением подумал Эгин, отгоняя Прочь усталость. Как вдруг раздался
испуганный голос Овель:
волосы были настолькомокры от пота, будто он только что покинул купальню,
Эгин обернулся.
такими же черными псами, у которых вместо ушей - едва заметные лоскутки, а
с языков капает липкая обильная слюна. Они неспешно шлепали по воде,
стремясь поспеть к развязке действа. Словно бы в охоте на утку.
всплеснул руками очередной командир.
оглядывая Эгина, знаков отличия которого уже было не разглядеть - так он
измазался дерьмом и грязью.
Эгину, а к его противнику, молившему всех известных ему богов о спасении
несколькими минутами раньше, а теперь возносившему всем богам по очереди
благодарственные и хвалебные молитвы.
очень И очень не в его пользу. Он обессилен. Он слегка ранен. Их трое, они
свежи, а также свежи их замечательные псины. Кто знает, пройдет ли у Овель
тот же номер, что прошел в прошлый раз? Это означало, что в нем должен
вновь воскреснуть дипломат, лицедей, наглец и... и... офицер Свода
Равновесия, наконец.
преступница, которой давно интересуется Свод Равновесия. Ее судьба
поручена мне. Если у вас хватит наглости пойти против Свода и сразиться со
мной, знайте. Мне не составит большого труда одержать победу. Но даже если
судьба будет на вашей стороне, никто из вас не проживет дольше завтрашнего
вечера. Ибо в моем лице каждый из вас будет сражаться со всеми моими
коллегами.
таким оборотом дела. Эгин даже не взглянул на Овель - он и так был уверен,
что глаза у девушки сейчас больше, чем блюдца, на которых в благородных
домах подают холодный десерт. Для нее это тоже сюрприз - вдруг оказаться
персоной, которой интересуется, пусть и на словах, офицер Свода
Равновесия. Пусть ломают головы! Эгин набрал в легкие воздуха и
прислонился к стене. Вот о чем он в тот момент не думал, так это о жуткой
вони, которой, казалось, было напоено все вокруг, включая луну и
безразличные к происходящему звезды.
гнорру. Гнорр - Сиятельному князю. И более никому. Любой варанец впитывал
эти нехитрые истины с молоком матери. И эти молодцы с псами тоже, конечно,
впитали, Хуммер их раздери.
должностное преступление. Ни много ни мало. Во-первых, он открылся людям,
о которых толком не знает ни кто они такие, ни зачем им эта девочка.
Во-вторых, он сделал это ради особы женского пола, случайно встреченной им
после дружеской попойки, стало быть, будучи нетрезвым. Ради нее он солгал,
объявив ее преступницей, а себя - следователем. А в-третьих, а также и
в-четвертых, и в-пятых, сейчас ему придется совершить еще более тяжкое
преступление - представить этим ублюдкам доказательства, если они не
поверят ему на слово. Причем в отсутствие удостоверяющего жетона - Внешней
Секиры, которой он щеголял давеча перед Гастрогом и которая сейчас
преспокойно полеживает у его ложа на ореховом столике о трех ножках, в
отсутствие этого вот самого жетона, факт предъявления самого веского "из
возможных доказательств - Внутренней Секиры - не может остаться
незамеченным начальством. А именно - Норо оке Шином.
опасливый подхалимаж, спросил, как ни странно, его последний, уцелевший
таки противник.
псевдочиновник Иноземного Дома не воспользовался своей подавляющей и
наводящей страх привилегией сразу, пока его товарищи и псы еще были целы и
невредимы. Да и что тут странного - откуда этим уголовникам знать, что и
как в Своде Равновесия.
подтвердил псарь, почесывая псину за ухом.
наблюдателей Эгин отер меч о платье. Затем, слегка наклонившись к своему
правому плечу, аккуратно взрезал рукав платья. Затем очистил от смердящего
тряпья кожу - рукав полетел под ноги, и Эгин стал выглядеть отчасти
балаганным шутом. А затем произошло нечто совсем странное и никем из
присутствующих - в том числе и самим Эгином - доселе невиданное.
все тем же острием клинка раздвинул кровоточащие ткани в обе стороны. Все
это заняло не более трех минут. Можно было бы даже предположить, что в
технике обнажения перед всякими безродными идиотами Внутренней Секиры
Свода Эгин тренировался, по меньшей мере, месяц кряду. Кровь стекала к
локтю - бросив на Овель беглый взгляд, Эгин обнаружил, что та зажмурилась.
И вот Внутренняя Секира показалась на свет, источая некое бледное, но все
же весьма заметное в ночи сияние.
пожалуй, ей было приятно узнать, что человек, случайно вступивший в лужу
перед крыльцом дома, в котором ей посчастливилось укрыться, оказался ни
много ни мало, а офицером Свода. И теперь в этом не было сомнений.
один из преследователей.
что, впрочем, было в обычае в тех землях, и сделал три скромных шажка,
по-гусиному вытягивая шею. Остальные не двигались.