read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Что, прямо сейчас?! - она глядит на меня с откровенным ужасом.
Вот так-так. Интересное дело.
- Прямо сейчас, пожалуй, не стоит, - успокаиваю ее. - Сомневаюсь, что мы найдем там кого-то с ключами. Да и ночью по загородному гололеду кататься - нема дурных.
- Ну вот, и я подумала... - с явным облегчением вздыхает Варя. - Давай завтра... Нет, не завтра. Давай через несколько дней туда поедем, ладно? Скажем, в среду. Или в четверг. Я почему-то уже боюсь - вот так, с головой, в омут. Поначалу не боялась ни черта, а теперь хочу, но боюсь. Может быть, не будет никакого пожара, а просто все вдруг возьмет да и закончится? Ну, как-то само закончится, независимо от нас. Так ведь бывает?
- Все бывает.
- Мне бы еще пожить у тебя несколько дней, - шепчет Варя, отвернувшись к окну. - Просто так. Сказок про запас послушать, что ли... Вдруг оказалось, что твои сказки - это и есть самое главное. Выходит, ты и правда Оле-Лукойе...
- Оле Луковое, - смеюсь. - Будут тебе сказки, Варенька. Сколько пожелаешь, все твои. У меня их много. А снов наяву - еще больше, сама понимаешь.
- "Снов"? - переспрашивает. - Ты имеешь в виду... Прожить чужую жизнь для тебя - все равно что сон увидеть?
- Ну да. И не только для меня. Просто ты еще не...
- Не вошла во вкус? - подхватывает Варя. - Ну да, не вошла. И не уверена, что войду. Я же говорю: мне тут, рядом с тобой, в машине, в тысячу раз лучше и интереснее, чем...
Запнувшись, умолкает. И, кажется, вполне готова зареветь. Дело, конечно, хорошее, но пользы практической от ее рева никакой.
Останавливаюсь, выхожу. Открываю дверь для Вари, маню ее пальцем: иди-ка сюда! Глядит на меня удивленно, но выходит, не задав ни единого вопроса. Беру ее под локоток, увожу подальше от проезжей части, от фонарных столбов и электрических проводов, от домов, на крышах и карнизах которых притаились смертоносные сосульки. По узкой тропинке, протоптанной местными жителями, углубляемся в крошечный сквер у кинотеатра. Там, хвала всем моим ангелам-хранителям, безлюдно и светло: луна почти полная, да и снег, серый и ноздреватый днем, сейчас сияет вполне ослепительной белизной.
Наконец понимаю, что пора остановиться: еще немного, и мы дойдем до последней черты этого сквера, выскочим на соседнюю улицу, и придется топать обратно - ненужная, неинтересная, некрасивая суета.
Обнимаю Варю, прижимаю ее к себе, слегка касаюсь губами коротких стриженых волос. В глубине души ужасаюсь собственному лицемерию. Поцелуй мой, конечно, не иудина ласка, но объятия, как ни крути, часть стратегического плана - всего лишь.
- Сейчас будет тебе, - говорю, - подарок.
Касаюсь ее лба своим. Никогда прежде не пробовал совершать этот фокус, зато зрителем был не единожды, беспомощной, счастливой жертвой прекрасного наваждения. Но Михаэль обещал: когда придет время, все получится само собой. Только вспоминай, больше ничего делать не надо. Только вспоминай.
Вспоминаю - впервые в жизни не для себя, а для другого человека. Вспоминаю в подарок.

* * *

Горячее весеннее солнце, ледяная озерная вода, дикое гусиное семейство в полном составе, с полудюжиной серебристо-зеленых, как вербные почки, гусят. Отворачиваюсь от птиц, приоткрываю губы, повинуясь настойчивому зову инстинкта и судьбы, почти теряю сознание от прикосновения человека, которого впервые встретила сегодня утром, за завтраком, в гостинице при гольф-клубе, куда приехала вовсе не ради любовной романтики, а в поисках материалов для туристического справочника.
"Так бывает, - думаю я. - Так, оказывается, бывает".
Но прежде, чем рухнуть с головой в сладостную пропасть, успеваю себе возразить: "Так не бывает. Слишком уж хорошо".
Ага, есть. Поехали дальше.

* * *

Нравственного закона во мне как не было, так и нет, зато звездное небо над головой имеется, и оно воистину прекрасно. Ночью, на спине, лицом кверху*, да, но я-то не умираю, напротив, возвращаюсь к жизни после полугодичного тления на силиконовой плантации. Первый вечер первого дня моего отпуска близится к завершению, и я не иду спать лишь потому, что жаден неописуемо. Еще несколько минут, а то и пару часов почти невыносимого кайфа украду у сна, а если и отрублюсь прямо тут, на пляже, невелика беда: проснусь на рассвете от холода да и поползу понемногу в коттедж. Пожалуй, именно этого мне и надо, для полного счастья.

* Название одного из рассказов Хулио Кортасара.

В наушниках Нико тянет заунывно песенку про "all tomorrow parties", и я, кажется, подпеваю ей во весь голос. Могу себе позволить: песчаный пляж безлюден, как пустыня. А если и появится кто-то в зоне моей видимости, я, подобно сфинксу, грозно погляжу на путника и произнесу вслух единственно актуальную на данном этапе загадку.
"Покурить найдется?" - спрошу я всякого, кто захочет пройти мимо, и, пожалуй, расхохочусь, что бы мне ни ответили. Просто так, от счастья.
Хватит, пожалуй.

* * *

"Смотри, сова летит, - говорит Митька. - Настоящая сова!"
"Такая длинная? - удивляюсь. - Колбаса это с крыльями, а не сова!"
"Сама ты колбаса с крыльями! - хохочет мой мальчишка. - Это была сова, как в "Твин-Пиксе". Летела на дачу к какой-нибудь Лоре Палмер".
Совсем взрослый, надо же. Уже смотрит те же фильмы, что и я, хотя книжки пока другие читает. Но это дело поправимое. Главное, что время, когда кроме фильмов и книжек у Митьки не было ничего, закончилось. Будем думать, навсегда.
После обеда мы часа четыре бродили по лесу, вернее, по лесам. Сперва по березовому, потом через дубовую рощу шли, по сосновому бору гуляли, пока наконец не забрели в смешанный лес - такой дальний, что я сама впервые сюда забралась, хотя с детства на родительской даче лето провожу. Старожил я тут, старожилка, старожилица, старая, словом, старушка, хе-хе!...
Мы, в общем, заранее знали, что грибов не наберем: июль вон какой сухой был, - но шли себе и шли, делали вид, будто грибы ищем. Только час назад обратно повернули. Вернемся, будет совсем ночь. Ай да мы! Прошлым летом для Митьки час на ногах провести - подвиг был, а нынче - вот бежит впереди меня как ни в чем не бывало. Но, кстати, надо бы ему все же отдохнуть.
Плюхаюсь в мокрую от вечерней росы траву. "Все, - говорю, - загонял ты меня. Перекур".
"Какой перекур? - удивляется. - Ты же бросила!"
"Ну, значит, не перекур, а перекус. Бутерброды мы зачем брали? Чтобы обратно домой принести?"
"А мы брали?! Что ж ты молчишь?"
Да я вроде бы и не молчу...
"Зажилить хотела, - огрызаюсь. - Ты же меня знаешь!"
"Сыр стал как плавленый, - радуется сын, разворачивая бутерброд. - Вкусно! Надо всегда так бутерброды готовить: нарезать, а потом в карманах полдня таскать. Лучше даже, чем у бабушки Клары в духовке получается. Попробуй!"
Беру половинку, откусываю, жую. Действительно здорово: хлеб еще мягкий, а сыр теплый, и маслом все насквозь пропиталось. Или просто мы аппетит такой нагуляли?
"...и все-таки это была сова", - говорит Митька.
Сова так сова.
Ага, замечательно.

* * *

Поезд, согласно расписанию, дернется-двинется-поползет ровно через две минуты. В купе, кроме меня, никого. Еще бы две минуты продержаться, а потом можно расслабиться - до Бреста, по крайней мере. Но там, говорят, в первый класс редко подсаживаются. И еще говорят, поезд Москва-Берлин в это время года полупустой ходит. Я уже почти верю. Две... нет, уже полторы минуты спустя поверю окончательно.
С ума сойти. Уже! Тронулись, поехали. Мои часы, оказывается, отстают на целую минуту. В коридоре вроде никто не топочет. Значит, буду ехать один. Развеселый гражданин - едет поездом в Берлин - он сидит в купе один - он везучий гражданин.
Как-то так.
Я года два, наверное, об этом мечтал: как я буду сидеть в купе, неподвижно, прижавшись носом к стеклу, а Москва станет уплывать, убегать от меня. Посторонится, даст мне дорогу, отпустит.
Вот и отпустила. Теперь я без пяти минут (ладно, без полутора суток) берлинский житель. Что будет там - на фиг неведомо, но мне, по правде сказать, плевать. Я не верю в будущее, будущего нет, всегда есть только здесь-и-сейчас, - банально, но ведь правда, глупо ее не знать. Мое здесь-сейчас прекрасно, оно, помимо прочего, не отравлено даже наличием попутчика. А я очень, очень, очень-преочень хотел ехать в одиночестве. Если бы существовали купе какого-нибудь сверхпервого класса, рассчитанные на одну персону, я бы, видит бог, никаких денег не пожалел на билет. Голый, голодный, с пачкой "Беломора" в драной авоське, а поехал бы этим "сверхпервым". Но такой услуги нет, а первый класс - это почему-то одно купе на двоих. Потому и замирал я, глядя на часы, с замиранием сердца прислушивался к топоту ног в коридоре и перестуку чужих чемоданов. Но теперь уже все. Я еду в Берлин, один в купе. Ничего лучше и вообразить нельзя.
Достаю флягу с коньяком, чокаюсь с собственным отражением в оконном стекле, а потом - с еще одним, в зеркале. "За нас, мужики, - говорю шепотом. - Добро пожаловать в новую жизнь! И да будет нам земля небом!"
Просто прекрасно.

* * *

Скоро наступит рассвет, а я брожу по городу, ног под собой не чуя. У моей погибели зеленые глаза, у моей жизни глаза тоже зеленые. Она спросила: "Когда ты придешь?" - и я обещал, что приду на рассвете. И рад бы теперь заявиться пораньше, но обещал - на рассвете, и мне почему-то кажется очень важным сдержать это, именно это (возможно, только это) обещание. Я брожу по городу, зеленоглазая ждет, ворочаясь на узкой, скрипучей тахте; у моей вечности зеленые глаза, и скоро она для меня наступит. Сажусь на корточки, подношу зажигалку к белой пуховой черте: на этом бульваре цветут тополя, а значит, пришло время вспомнить любимую игру своего детства. Тополиный пух вспыхивает и почти сразу же гаснет, я смеюсь и говорю вслух: "У моей погибели зеленые глаза". Поднимаюсь и иду туда, где меня ждут. Уже пора. Почти пора.
Отлично. И, думаю, на первый раз достаточно. Закончим на этой звенящей ноте, почему нет?
Очень элегантное решение.

* * *

Обнимаю ошалевшую Варю за плечи, отвожу обратно, к машине, помогаю устроиться на сиденье.
- Ну и как тебе эти сны? - спрашиваю, вставив ключ в замок зажигания. - По вкусу ли?
- А как ты думаешь? - вздыхает. - Что это было?
- Мои сокровища.
Машина успела немного остыть, поэтому мы пока никуда не едем, ждем. Достаю из пачки две сигареты, одну протягиваю Варе.
- Хочешь?
- Ох, а я-то все не могла сообразить, чего мне не хватает для полного счастья?.. Спасибо. И все же, что это было? Я ведь не в твою жизнь залезла, правда? Тем более там и женщины были. Влюбленная дама у озера и мама, у которой сын выздоровел... Такие хорошие обе! И вообще все.
- Просто воспоминания о моих путешествиях, - объясняю. - Вряд ли даже "самые лучшие", тут ведь трудно понять, где "самое лучшее", где "не самое"... Просто несколько очень хороших воспоминаний об очень приятных эпизодах чужих биографий. Еще один способ рассказывать сказки. Кстати, я впервые в жизни это проделал. Не был уверен, что у меня получится. А то бы не тянул, каждый день показывал бы тебе такие "мультики" - с утра пораньше и на ночь. Мне не жалко... Тебе-то хоть понравилось?
- Господи, - вздыхает Варя, - конечно. Куда лучше, чем целую жизнь прожить. Потому что жизнь - она штука длинная, всякое может случиться. И случается. А таких счастливых эпизодов - раз, два и обчелся.
- Ну уж, "раз, два", - смеюсь. - "Раз, два, три" - как минимум!
- Три так три... Слушай, а нельзя всегда так делать, чтобы только самые лучшие моменты прожить, и все?
- Так нельзя. Тут уж будь добр, проживи все, что суждено; а не понравится - вовсе выходи из игры, никто не неволит... Зато мы можем делать вот такие подарки друг другу. Самое лучшее, что один накх может сделать для другого, если разобраться. Чем больше у тебя таких воспоминаний, тем ты богаче - как даритель. Я, к счастью, могу закутать тебя с ног до головы, и не единожды, как купец соболями.
- А ты-то сам получал такие подарки? - спрашивает Варя.
- Дважды от Михаэля, один раз от Юрки и... А собственно, все. У меня, видишь ли, репутация совершенно самодостаточного типа, которому ни от кого ничего не нужно. В сущности, это правда, так что все в порядке.
Я наконец трогаюсь с места.
- Знаешь, - говорит Варя, - если ты не очень устал... Может быть, съездим в какое-нибудь кафе, поохотимся? Между прочим, я вспомнила: недалеко от нашего "Шипе-Тотека", возле Белорусского вокзала, есть такое полезное для полуночников местечко "Москва-Берлин". Работает круглосуточно, там даже под утро кто-то непременно сидит. Может быть, туда?
- Тебе, - улыбаюсь, - сейчас очень нравится это словосочетание: "Москва-Берлин", правда?
- А, теперь понятно, почему я вдруг вспомнила, - удивленно соглашается она. - Ну что, поедем?
- Хочешь насобирать букет сладких грез мне в подарок?
- Мог бы и не спрашивать. И так ведь понятно. И так понятно, да.
Имя мне - Дерьмовый Манипулятор. Так и запишем, огненными скрижалями, граждане ангелы и прочие интересующиеся.
А в сущности, я молодец. Практически гений.

* * *

Обратно, в центр, мы едем в полном молчании. Но атмосфера в машине почти благостная. Учимся легкому молчанию вдвоем; уже, считай, почти научились.
- Я больше не влюблена в тебя, - вдруг говорит Варя почти полчаса спустя.
Я как раз занялся поиском места для парковки и не сразу обратил внимание на ее слова.
- Все гораздо хуже, - мрачно добавляет она, пока я аккуратно втискиваюсь в щель между двумя лакированными джипами. - Кажется, я тебя просто люблю. Это ужасно.
- Не очень, - вздыхаю, выключая поочередно дворники, фары, печку и, наконец, мотор. - Ужасно было бы, если бы я от такой новости в джип впечатался. А так - ничего, дело житейское. Карлсон порекомендовал бы тебе принять несколько банок варенья.
- Лишь бы не внутривенно, - огрызается Варя.
Изумленно смотрю на нее; секунду спустя мы оба хохочем, обнявшись - не то от холода, не то от полноты чувств. Имеем право. Как точно подметил герой одного из моих приятных воспоминаний, нет ничего, кроме "здесь-и-сейчас", а в нашем здесь-и-сейчас очень холодно и очень весело - на мой вкус, прекрасная могла бы получиться вечность!
Но остановить время мне не под силу. Разве только прогрызть в его ткани очередную дыру, вырыть еще один подкоп, спрятаться, затаиться там до поры, но это, как мы понимаем, совсем иной коленкор.

СТОЯНКА XV

Знак - Весы.
Градусы - 0°0'01" - 12°51'25".
Названия европейские - Альгафия, Альгалия, Агхафа, Альгарф.
Названия арабские - ал-Гафр - "Покрывало".
Восходящие звезды - фи, йота и лямбда Девы.
Магические действия - заговоры, помогающие в поисках источников и кладов.

Я не знаю уже, что со мной творится. Не знаю, не понимаю и знать-понимать не хочу. Пусть себе творится. Пропадать так пропадать, хорошо бы с музыкой, но можно и так. А пока я жива и, хоть голова идет кругом, соображаю кое-как, да и веду себя прилично - контролирую, стало быть, процесс погружения в пучину, слишком сладостный, чтобы отказывать себе в этом удовольствии.
Поэтому погружаться постараюсь медленно и аккуратно. А подниматься на поверхность не стану вовсе. Знаю, что бывает с теми, кто поднимается на поверхность. Кессонная болезнь и прочая мутота. Нетушки. Лучше уж погибать ма-а-а-ала-а-а-а-адым!
Истерика у меня, истерика, да. Натуральная истерика. Но, по счастию, внутренняя, молчаливая. Со стороны небось и не заметно ничего. А вести машину в гололед и одновременно разбираться с моим настроением очень сложно. Может быть, даже вовсе невозможно сочетать эти два вида магической деятельности. По крайней мере, я на это надеюсь. Не хотелось бы сейчас беззащитным девичьим ливером наружу выворачиваться. Благоприятна стойкость, да-с.
Мы тем временем едем, едем, едем в далекие края. Хорошие соседи по карме, веселые друзья. Ну, скажем так, условно веселые.
Условно веселые, о да, это про нас.
Едем, понимаете ли, колдовать. На охоту за чужими судьбами, вместо того чтобы с собственными разбираться. Потому что, оказывается, прожить дюжину чужих долгих жизней куда легче, чем один свой день - иногда. Не так больно, не так страшно и, самое главное, всегда можно спрыгнуть с поезда, на полпути, между станциями.
Меня ведь, собственно, не магия сама по себе занимает. Мне нравится знать, что там, в кафе, он за руку меня возьмет. Ну да, не из романтических соображений, а для того, чтобы знаки свои каббалистические, или какие они там, чертить - что с того? Возьмет, этого достаточно. А потом за плечи обнимет, чтобы в чувство привести, и я буду несколько секунд головой трясти ошеломленно, вспоминать: кто это рядом со мной? И наконец все вспомню, и сладостная судорога скрутит мое тело, а миг спустя полегчает, останется лишь сквозная дыра в сердце да теплая, темная тяжесть внизу живота.
Знать это радостно и совсем не страшно - ну, почти совсем. А вот ехать с рыжим искусителем за город - страшно. И не потому что пожар-потоп, и что там еще полагается нам, злым колдунам, за бытовое блядство, - неприятности почему-то страшат меня меньше всего. Пропадать, так с музыкой, пусть гремят взрывы и выстрелы, пусть рушатся потолочные балки, пока мы... Ох, нет. Не думать бы об этом сейчас, потому что я пока не готова спрашивать себя: "А что потом?" Не хочу вот так сразу - в пропасть, с головой. Хочу помучиться. Уж больно сладкая мука получается из перемолотой меня. Ударение, понятно, ставим по вкусу.
Между тем мы, кажется, уже приехали на Белорусскую. Ну да, ну да, сюда нам и надо. В "Москву-Берлин"... А славно, кстати, было тому дядьке в поезде. Хорошо так отъезжал в свою персональную неизвестность... И я ведь знаю немножко, как это бывает, когда старая жизнь уже закончилась, с новой еще непонятно, как повернется, и пока едешь в поезде, прилипнув носом к стеклянной границе между светом и заоконной тьмой, наступает великое безвременье, прекрасная пора, когда не происходит ничего, кроме движения, которое, впрочем, происходит само собой, без твоих персональных усилий. Вот только первым классом мне до сих пор ездить не доводилось. А хорошо бы вот так - одной в купе, а еще лучше - вдвоем; хотя если вдвоем, то уже непонятно, зачем нужен поезд, и зачем нужно все остальное, и вообще...
- Я больше не влюблена в тебя.
Это - нет, не я говорю. Еще чего не хватало. Само выговаривается зачем-то. Будь моя воля, я бы звука не издала.
Но воля, надо понимать, не моя. Или вовсе ее нет, воли этой.
- Все гораздо хуже, - продолжает вещать моя внутренняя идиотка. Ведет репортаж, так сказать, с места событий, из центра циклона, тоже мне вечерняя звезда прямого эфира. - Кажется, я тебя просто люблю, - объявляет она.
Я содрогаюсь от такой немыслимой пошлятины и уже самостоятельно подвожу итог:
- Это ужасно.
- Ужасно было бы, если бы я от такой новости в джип впечатался, - вздыхает несчастная жертва моего коровьего бешенства. - А так, - утешает он меня, - дело житейское. Карлсон порекомендовал бы тебе принять несколько банок варенья.
Карлсон? Он сказал: "Карлсон"?! Ну, слава богу. Кажется, понимает, что это не я говорила. Как я ему благодарна за эту, в сущности, неуклюжую и бестактную шутку, описать невозможно.
- Варенья? Ну, лишь бы не внутривенно, - улыбаюсь.
Он изумленно на меня таращится. Миг спустя мы уже хохочем, обнявшись от полноты чувств. Хорошо бы ржать вот так всю ночь, не успокаиваясь ни на минуту, замерзнуть бы, к черту, в этом несчастном автомобиле, под утро, все еще хохоча и, самое главное, не размыкая рук. В том смертном сне, не сомневаюсь, нам приснились бы прекрасные и удивительные сны.
Но все это глупости, конечно. Ничего не выйдет. Несколько минут кряду - и то трудно смеяться. Не так уж вынослив человек, увы.
А успокоившись, мы тут же начинаем дрожать от холода. Быстро-быстро выскакиваем из машины и наперегонки бежим к тускло-золотым окнам кафе. Я, разумеется, побеждаю в этом забеге: уж больно тонкая у меня куртка. Тут поневоле спринтером станешь.

* * *

Ослепительно красивая белокурая девушка дежурит у входа, сторожит свет и тепло. Предложила нам три свободных столика на выбор; мы, не сговариваясь, выбрали самый дальний, в темном, почти неосвещенном углу.
Мест в зале, надо сказать, почти нет: все же вечер субботы. К тому же здесь только что закончил играть какой-то популярный среди посетителей московских клубов диджей. Имя его не говорит мне ровным счетом ничего, да и немудрено: в клубной музыке я не разбираюсь. А ведь когда-то бегала по всем рок-концертам, полу- и четверть-подпольным, не особо интересуясь составом выступающих, лишь бы на живой концерт попасть. Но здесь, в Москве, перестала почему-то интересоваться той музыкой, которая звучит за пределами моего плеера. Совсем Золушкой девяностые прокуковала; вот закончатся скоро, все вокруг станут небось вспоминать их как прекрасную-страшную сказку, а мне и квакнуть будет нечего. Не жила потому что. Работала, крутилась как-то, книжки читала-переводила, карты рисовала, сочиняла для себя сны, которые все равно никому не расскажешь - не потому что тайна, а просто слов таких нет в известных мне человеческих языках. Ну вот и досочинялась.
И романов у меня, к слову сказать, не было давно. Ох, давно! Может быть, в этом все дело? Засиделась в своем вигваме из слоновой кости, вот и уцепилась за первую попавшуюся возможность поиграть в знакомую, но немного подзабытую игру? А вовсе не...
Спасительная, черт побери, концепция.
- Ты прости, - говорю. - И не обращай внимания. Сама не знаю, что на меня нашло в машине. Этот твой, с позволения сказать, подарок совсем мне крышу снес. У них там любови какие-то роковые, все больше неземные и нечеловеческие. И трудно понять, где заканчиваюсь я и начинаются все остальные. Мне и прежде нелегко было в этом вопросе разобраться, а теперь и вовсе...
Погубитель мой молча улыбается, кивает и накрывает мою ладонь своей, горячей настолько, что я невольно съеживаюсь в ожидании ожога. И обрываю бодрую, лживую речь на полуслове, потому что - вот она, судьба, боль и благодать, все в одном флаконе, взбалтывать перед употреблением, прятать от детей и домашних животных, ибо - яд.
- Все в порядке, - улыбается. - Ты выбирай давай, чем вечер скрашивать будем?
Хватаюсь за меню и только потом понимаю, о чем речь.
- Вот так, - вздыхаю. - Не магическое у меня сознание. Самое что ни на есть обывательское. Одно на уме: пожрать.
- А я именно это и имел в виду. Ты за весь день, кроме куска пирога, ничего не съела. Что за магия может быть на пустой желудок?



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.