Чтение 15–й страницы книги ~Сошествие тьмы~

- ...тогда я не знал его имени. Заворачивая его покупки, я понял, что он - Бокор, и отказался продать товар. Он прямо озверел, когда услышал это.

Пришлось чуть ли не силой выставить его за дверь. Я думал, что никакого продолжения этого эпизода не будет.

- И что же?

- Продолжение последовало.

- Что, Лавелль приходил еще раз?

- Нет.

- Что же тогда случилось?

Хэмптон вышел из-за прилавка и подошел к полкам, на которых стояли сотни различных бутылочек.

Джек последовал за ним.

Хэмптон перешел почти на шепот. Джеку показалось, что в голосе большого негра появились нотки страха.

- Через два дня, когда я сидел за этим прилавком в пустом магазине и читал газету, все бутылки вдруг посыпались с полок на пол. В одно мгновение!

Раздался страшный грохот. Половина бутылочек разбилась вдребезги, а их содержимое смешалось. Я бросился к полкам, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот сыр-бор. И тут травы и порошки стали... ну, двигаться, собираться в кучки и как бы оживать. Из этой массы вдруг появилась черная змея сантиметров сорок длиной: желтые глаза, ядовитые зубы, трепещущий язычок.

Настоящая змея, как те, что вылупляются из яиц.

Джек во все глаза смотрел на большого человека, не зная, верить ему или нет. До этой минуты Джек считал Хэмптона искренним в его религиозных убеждениях, но человеком здравомыслящим, не менее рациональным, чем католики или иудеи. Вера в магию, в возможность чудесных превращений - это одно, а заявление о том, что ты видел чудо, - совсем другое. Если человек клянется, что видел чудо, кто он? Психопат, фанатик, просто лгун? С другой стороны, если ты религиозен - а Джек был верующим человеком, - то как сам можешь верить в возможность чуда, если не веришь другим, что они были свидетелями проявления сверхъестественного? Вера не будет верой, если не допускать возможности ее реального воздействия на материальную жизнь.

Раньше Джек не задумывался над этим. Но теперь он смотрел на Карвера Хэмптона со смешанным чувством, где соседствовали сомнение и осторожное понимание.

Ребекка, как всегда, сказала бы ему, что он слишком восприимчив.

Не сводя глаз с бутылок на полках, Хэмптон рассказывал:

- Змея устремилась на меня. Я отступил до задней стены. Потом отступать было уже некуда. Я упал на колени и стал молиться. Есть особые молитвы, предназначенные для подобных случаев, и они помогли. А может быть, Лавелль и не хотел, чтобы змея тронула меня. Может быть, таким образом он предупреждал, чтобы впредь я с ним не связывался, или хотел отомстить за бесцеремонность, с какой я выпроводил его из магазина. Как бы там ни было, змея снова превратилась в травы и порошки, из которых она и возникла.

- Откуда вы знаете, что все это дело рук Лавелля?

- Буквально через секунду после того, как змея... растворилась, раздался телефонный звонок. Это звонил тот самый человек, которого я отказался обслужить. Он сказал, что я волен сам решать, кого из клиентов обслуживать, а кого - нет, но я не имел права дотрагиваться до него. За то, что я такое позволил, он уничтожил мой товар и вызвал к жизни змею. Я передаю вам все, что он сказал, буквально слово в слово. Затем он повесил трубку.

Джек заметил:

- Но вы не говорили, что применили к нему меры физического воздействия.

- Я этого и не делал. Я просто положил руку ему на плечо и, скажем, проводил его до двери. Твердо, но без какого бы то ни было насилия. Я не сделал ему больно. Тем не менее и этого хватило, чтобы он разъярился и решил отомстить.

- Это все произошло в сентябре?

- Да.

- И больше он не приходил в ваш магазин?

- Нет.

- И не звонил?

- Нет. Понадобилось почти три месяца, чтобы восстановить ассортимент порошков и трав. Некоторые так трудно достать, вы просто не представляете!

Я, собственно говоря, только-только закончил эту восстановительную работу.

Джек сказал:

- Значит, у вас есть особый счет к Лавеллю?

Хэмптон покачал головой:

- Нет, наоборот.

- Что вы имеете в виду?

- Я больше не хочу участвовать в этом деле.

- Но ведь...

- Я больше не смогу ничем вам помочь, лейтенант.

- Я вас не понимаю.

- Хорошо, объясню: если я буду помогать вам, Лавелль напустит на меня что-нибудь похуже той змеи, и уже не как предупреждение. На этот раз он просто убьет меня.

Джек увидел, что Хэмптон до смерти напуган. Убежденный в силе колдовства, он чуть не трясся от страха. Сейчас даже у Ребекки не повернулся бы язык обозвать его шарлатаном.

- Разве вы не хотите увидеть его за решеткой так же, как и мы? Разве не должны убедиться в его крахе после того, что он вам сделал? - спросил Джек негра.

- Вам никогда не упрятать Лавелля в тюрьму.

- Ну, конечно...

- Что бы он ни творил, вы и пальцем к нему не прикоснетесь.

- Ничего, как-нибудь справимся.

- Видите ли, Лавелль - очень могущественный Бокор. Он не какой-нибудь знахарь-любитель, он владеет силой тьмы - тьмы смерти, тьмы ада, тьмы потустороннего мира. Эта космическая сила недоступна человеческому пониманию. Лавелль связан не только с Сатаной, вашим иудео-христианским повелителем демонов - а одно это уже страшно, - он является слугой всех духов и богов зла древнейших африканских религий. В нем поистине дьявольская мощь. Некоторые из этих демонов сильнее Сатаны. И этот пантеон злых богов всегда в его распоряжении. Более того, сами боги желают, чтобы Лавелль использовал их, потому что он для них - проводник в наш мир. Они жаждут проникнуть в нашу жизнь, привнести в нее кровь, боль, страх, несчастья. Но, поскольку наш мир охраняют добрые божества, он для них труднодоступен.

Поэтому дьявольским силам очень нужен Лавелль.

Хэмптон остановился. Он весь горел. На лбу у него выступили капли пота.

Он потер лицо своими большими руками и глубоко вздохнул. Затем снова заговорил, стараясь сохранять спокойствие, что удавалось ему лишь отчасти.

- Лавелль - очень опасный человек, лейтенант. Вы даже не представляете, насколько опасный. Возможно, у него не все в порядке с головой, с психикой. А это самое страшное сочетание: злобность, психические отклонения, помноженные на опыт и знания Бокора.

- Вы ведь Хунгон, колдун белой магии. Разве не можете использовать свою силу против него?

- Да, я Хунгон. И, скажем, не худший. Но противостоять Лавеллю я не в силах. Что я могу? С огромным трудом могу наслать заклятие на его травы и порошки. Могу сделать так, что в его кабинете с полок упадет несколько бутылочек. Но я никогда не создам змею. Предварительно мне потребовалось бы видеть это место. Но все это не сравнить с тем, что может он. У меня нет ни его силы, ни его мастерства.

- Но вы могли бы попробовать.

- Нет, ни в коем случае. В любом противостоянии он сокрушит меня, как букашку.

Хэмптон подошел к входной двери и распахнул ее, отступив немного в сторону. Колокольчик над дверью жалобно зазвенел. Негр держал дверь широко открытой.

Джек сделал вид, что не понимает намека.

- Послушайте, если бы вы просто иногда спрашивали...

- Нет, лейтенант, я больше ничем не могу помочь вам. Разве это трудно понять?

Холодный ветер ворвался в лавку. Он толкал дверь, шипел и завывал, а снежинки кололи лицо, как слюна разъяренного человека.

Джек сделал еще одну попытку:

- Послушайте, Лавелль не узнает, что вы пытаетесь кое-что выяснить о нем. Он...

- Обязательно узнает!

Это Хэмптон сказал уже злым голосом. Глаза его были раскрыты так же широко, как и дверь, которую он придерживал рукой.

- Он знает все. Или, по крайней мере, может все узнать. Абсолютно все.

- Но...

- Пожалуйста, уходите, - потребовал Хэмптон.

- Выслушайте меня, я...

- Выходите!

- Но ведь...

- Проваливайте отсюда, черт вас дери! Сейчас же!

Теперь в голосе Хэмптона слышались и ярость, и панический ужас.

Страх, как известно, передается. Ужас большого негра перед Лавеллем сказался и на Джеке: по коже у него забегали мурашки, а руки вдруг стали холодными и влажными.

Он вздохнул и кивнул:

- Хорошо, хорошо, мистер Хэмптон. Но я хотел бы...

- Сейчас же, черт вас возьми! Сию минуту!

Джек вышел из лавки.

5

Дверь за ним с громким стуком захлопнулась. На укутанной снегом улице этот звук прозвучал как винтовочный выстрел.

Обернувшись, Джек увидел, как Карвер Хэмптон опускает занавеску на стеклянную дверь. Крупными белыми буквами по темному фону было написано лишь одно слово: "ЗАКРЫТО".

Через секунду в магазине погас свет. Снега на тротуаре заметно прибавилось, и он все еще падал, быстро и часто. И небо потемнело и помрачнело, стало более унылым, чем двадцать минут назад, когда он вошел в магазин "Рада".

Аккуратно ступая по скользкому тротуару, Джек направился к патрульной машине, ожидавшей его неподалеку. Из ее выхлопной трубы поднимался белый дымок. Джек сделал всего три шага, когда его остановил резкий звук, совсем неуместный здесь, на заснеженной улице: где-то рядом пронзительно звонил телефон. Джек посмотрел налево, потом направо и почти на углу улицы, метрах в десяти от патрульной машины, увидел таксофон. В необычной для города тишине, которую принес с собой снег, звук был таким громким, что казалось, он рождается прямо из воздуха возле уха Джека.

Он внимательно посмотрел на таксофон. Это не была телефонная будка - в наши дни их не так-то много, настоящих телефонных будок с дверью, создающих при разговоре иллюзию хоть какой-то уединенности. Телефонная корпорация утверждает, что строить их дорого. Обыкновенный телефонный аппарат был закреплен на столбике и огорожен с трех сторон прозрачными панелями - Джеку не раз доводилось проходить мимо уличных телефонов в тот момент, когда они звонили, а поблизости никого не было. Обычно он даже не оглядывался на аппараты. Ему и в голову не приходило подойти, снять трубку и выяснить, кто звонит. Его это не касалось. И на этот раз звонили не ему.

Хотя... все же... сейчас... что-то было не так... Звонок завораживал, притягивал его, обволакивал с ног до головы.

Звонок...

Настойчивый...

Требовательный...

Гипнотизирующий...

Звонок.

И вообще все вокруг него как-то изменилось, стало беспокойным.

Реальными оставались только телефон, ведущая к нему узкая дорожка тротуара и сам Джек. Остальное сгинуло в дымке, возникшей ниоткуда. Дома растворились на глазах, как на киноленте, где одна картинка быстро сменяет другую.

Несколько машин, медленно и как бы неохотно двигавшихся по заснеженной улице, стали вдруг... испаряться. На их месте возник туман, напоминающий залитый светом, но остающийся без изображения экран в кинотеатре. Редкие прохожие, боровшиеся с напором ветра, тоже куда-то подевались. Остался только Джек. И узкая тропка к телефону.

И сам телефон.

Звонок.

Его влекло туда.

Еще звонок.

Его тянуло к таксофону.

Джек усилил сопротивление.

Снова звонок...

И он понял, что сделал шаг! К таксофону!

Еще один.

Третий шаг...

Джеку казалось, что он не идет, а плывет.

Звонок...

Он двигался как во сне... Или как в лихорадке...

Еще шаг.

Джек попытался остановиться. Ничего не вышло.

Он попробовал повернуть в сторону патрульной машины.

Не смог.

Сердце у него бешено застучало.

Он был как в тумане, потерял всякую ориентацию.

Спина его, несмотря на холод, была мокрая.

Наплывы телефонных трелей действовали так же завораживающе, как и ритмичное покачивание карманных часов в руках гипнотизера. Этот звук увлекал Джека вперед так же, как в древности пение сирен толкало незадачливых мореплавателей к смерти, на рифы.

Джек знал, что звонят ему, не понимая, как он понял это.

Телефон был рядом, и Джек снял трубку:

- Алло?

- Детектив Доусон! Рад, что наконец-то представилась возможность побеседовать с вами. Мой дорогой. нам уже давно нужно было поговорить.

Голос низкий, хотя и не бас, и очень интеллигентный. Судя по произношению, смесь хорошо отработанного британского и элементов, характерных для жителей Карибского бассейна. Так мог говорить человек, прибывший оттуда.

- Лавелль?

- Господи, ну кто же еще?!

- Но как вы узнали, что...

- ...что вы были в этом районе? Дорогой друг, я, в некотором роде, веду за вами наблюдение.

- Вы здесь? На этой улице?

- Нет, я далеко. Мне не нравится Гарлем.

- Я бы хотел побеседовать с вами, - сказал Джек.

- А мы и так беседуем, не правда ли?

- Я имею в виду - с глазу на глаз.

- О, не думаю, что есть такая необходимость.

- Я не стану вас арестовывать.

- А вы и не смогли бы. Против меня у вас нет никаких улик.