Чтение 15–й страницы книги ~Слово шамана~

- Хороший-то товар небось прячете? - женщина решительно двинулась вперед, в глубину лавки, зашла за прилавок, ткнула ногой один из стоящих там сундуков. - Этот красивше станет.

- А коли по нраву, так можно и освободить, - уже не так бодро предложил мальчишка. - Хоть все отдадим, был бы товар по нраву!

- Сколько?

- Алтын.

- Дорого чего-то все у тебя. Хозяина небось обманываешь, половину выручки себе в загашник прячешь?

- Да как можно, красавица?! Я весь на виду, на слуху...

- Хозяина-то позови, у него и проверю. Мальчишка сник, но заглянул за высоко выстроенные сундуки, позвал:

- Дядя Федот, тут татарка недовольная зовет...

- Опять дерзишь, сорванец! - послышался грозный рык, и из-за сундуковой стены появился купец: высокий, дородный, весь русый и курчавый - и волосы, и борода. - Чем обидел тебя щенок этот, красавица? Желаешь, прям сейчас выпорю?!

- Сундук почем?

- Да по алтыну продаем. Без прибытку, только бы назад не тащить.

- Сундуки-то холмогорские, - усмехнулась Даша. - Их там у моря студеного стар и млад строгают. Товаром грузят, до Москвы везут, а там и выкидывают за ненадобностью.

- За морем телушка полушка, да рубль перевоз, - низким басом пропел купец. - Да уж ладно, ради глаз красивых, да голоса медового, два сундука за алтын отдам.

- Да далеко ли вез? - покачала головой женщина. - С Холмогор холодных, али с Москвы златоглавой?

- С Москвы, - понуро кивнул купец. - Твоя правда, красавица. Ладно, три за алтын отдам.

- А в Астрахань не возишь?

- Что мне там делать? Там своих людей торговых хватает.

- Не бойся, скоро не станет. Муж сказывал, возьмет он Астрахань будущей весной. Султан семнадцать тысяч янычар прислал, сто пушек, да татары еще помогут. Сможешь спокойно в Астрахань ходить, не станет там русских людей. А сундуки я у тебя, купец, не куплю. Жадный ты.

Даша развернулась и вышла из лавки.

- Тишка, - выйдя следом за ней, положил купец руку на плечо своего постреленка. - Ну-ка, пройдись за этой татаркой. Посмотри, куда пойдет, к кому, куда вернется. Может, узнаем, кто такая...

Он пригладил густую окладистую бороду и задумчиво произнес:

- Кажись, надоть мне в Москву за товаром ехать.

* * *

Царь встретил их в уже знакомом зале, сидя на троне, и со все тем же немецким лекарем, крутящимся рядом.

- А-а, Константин Алексеевич приехал, - кивнул Иван Васильевич. - Как дорога?

- Да по снежку молодому и прокатиться приятно, государь, - одной головой поклонился Росин. - Вот только смотрю, темновато у вас во дворце. Слюда обмерзла, ставни местами закрыты. Я так мыслю, стекла вам нужно купить на моей мануфактуре. С ними и светло, и тепло, и видно, что снаружи творится.

- Вижу, вижу, - рассмеялся правитель. - Совсем ты в купцы заделался. Только и знаешь, что продать чего-нибудь, или заказ в приказе вытребовать. Мзду дьякам, сказывали, давал!

- Ну да, - кивнул Росин. - А они бегали от меня по двору и кричали "Не надо!" Куда денешься, коли без "подмазки" порох гранулированный травой сушеной обзывают? А продать захочешь, так сразу "Государь не велит"... Хоть бы одно чего выбрали, право слово.

- Что же это, порох у купцов в приказе не покупают? - удивленно взглянул Иван Васильевич на боярского сына Толбузина.

- Сказывают, все погреба забиты, государь, - пожал плечами опричник. - Все крепости снаряжены по полному призору, и потребности насущные так же пополняются с лихвой.

- Ну, коли с лихвой, - пожал плечами Иван Васильевич, - вели объявить мое дозволение зелье огненное всем охотникам невозбранно продавать! Пусть привыкают...

- Скажи, государь, - подступил ближе Росин. - Неужто снадобье колдуна узкоглазого не помогло?

- От болей суставных? Да помогло, Константин Алексеевич, помогло. Ныне никаких болезней не чувствую.

- А чего тогда лекарь тут крутится? - указал головой на тощего немца гость.

- Пусть, - отмахнулся царь. - Митрополит Филипп мне и так все уши прожужжал. Дескать, не по-божески помощь у колдунов принимать. Душу погубить можно... Вот только схизматиком этим и отговариваюсь. На него митрополит косится, но терпит. Вроде как за христианина считает.

- Кровопийцы они все, - кратко высказал свое мнение Росин. - Кровопийцы и жулики. Хоть кровь пускать себе не давайте, государь. Зарежет.

- Ты меня не пугай, Константин Алексеевич, - покачал головой царь. - Мне и так есть чего опасаться.

- Так почто звал, государь? - тоже посерьезнел Костя. - К чему готовиться.

- К чародейству, - поднялся с трона Иван Васильевич и спустился к гостю. - Решил я, по примеру басурман проклятых, к силам колдовским прибегнуть. Силы неведомые призвать. А поскольку касаться дела сего мне митрополит запретил настрого, то поручаю его тебе. Хитроумие твое нам известно, как и бесстрашие к ведуньям и чернокнижникам всяким. Тебе, стало быть, их на службу и звать.

- Опять? - не понял Росин. - Ведь сортировал же уже!

- С ними службу исполнять и станешь, - подал голос Андрей Толбузин. - Все в целости дома у меня сидят. Сберег, прости Господи.

- Тогда что от меня нужно?

- Нужно заставить их чародейство важное свершить, - глядя прямо в глаза Росина, сообщил царь. - И уверенность поиметь, что действенно оно, а не ради корыстия изображается.

- Порчу на кого навести, или сглаз снять?

- Рать османскую остановить.

- Войско вражеское разгромить? - не поверил своим ушам Костя. - Колдовством? Да вы что, с ума посходили?

- Константин Алексеевич!!! - рявкнул опричник, положив руку на рукоять сабли, но государь то ли не заметил, то ли решил не замечать сорвавшихся от волнения с губ гостя слов.

- Семнадцать тысяч янычар султан к Азову прислал. Сто пушек для похода приготовил, - Иван Васильевич обошел Росина. и остановился перед боярским сыном. - Вести про то к нам и от людей торговых, что в басурманские земли с товаром плавают, доходили, и от доверенных людей разных. И казаки донские присутствие янычар в Азове подтвердили, а потому напасть сию явной можно считать и неизбежной.

- Так, государь, - запнулся Костя. - Колдовство, оно ведь дело такое... Мозги попарить еще куда ни шло, но не воевать же им?! Рать собирать надо!

- Басурмане-то воюют! - повысил голос Иван Васильевич. - Почти две тысячи стрельцов о прошлом годе в степи чудища земляные потоптали! Чернигов заклятиями своими взять смогли! Земли путивельские разорили. Это как, Константин Алексеевич?

Возразить на это Росин ничего не смог, лишь упрямо играя в ответ желваками.

- И потом... - царь ушел от Толбузина и принялся прогуливаться перед гостем. - Ливонскую вотчину нашу древнюю, на верность мне присягнувшую, Польша, Германия, Литва и Швеция, ако псы голодные, на части порвать норовят, а потому войско небольшое послать туда надобно. После разгрома черниговского литвины на земли вдоль Десны зарятся, и туда так же рать поставить потребно. Черту Засечную стрельцами и детьми боярскими надобно заполнить, от набегов татарских защититься. Земли у моря студеного от свенов усилить. Двести тысяч служилых людей под свою руку, что ни год, собираю, Константин Алексеевич, а оторвать для войны некого. Стая шакалья вокруг рубежей русских рыскает, и на каждую сторону доглядывать надобно, везде силу крепкую иметь.

Царь вернулся к трону, уселся положив руки на подлокотники, продолжил:

- То не все еще, Константин Алексеевич. Янычары, то не степняки дикие и несчитанные, неизвестно чью руку держащие. Силы это самолично султанские. Они и к бою крепкому способнее, и обиду за них султан тоже испытывать станет, как за себя. А посему положение мое, Константин Алексеевич, тяжкое. Коли противиться наступлению не стану, земли все волжские и кавказские османы у меня отторгнут, рубежи русские оголят. Разбойники лихие опять кровь начнут сосать у Руси, земли грабить, людей в полон угонять. А разгроми я янычар басурманских - обиду нанесу султану. Отомстить ему захочется, доблесть и силу показать. Рати он свои с других рубежей сюда переместит, и война тогда начнется куда как тяжкая. А стране она ох как не нужна. Силен больно султан, втрое против моей армию имеет.

- Так что же, лапки теперь задрать?

- Нужно, Константин Алексеевич, ссоры сей неисправимой избежать попытаться. А посему никаких воинов своих супротив янычар я посылать не стану.

Казакам донским уже повеление послал с земель своих вверх, к черте Засечной уйти и препятствий нехристям не чинить. Для Астрахани припас большой ядер, зелья огненного, еды и вина и иного добра заготовил, и по весне вниз по Волге спущу, дабы в осаде, коли случится, они могли сидеть долго и тягостей больших не испытывали. Но главную надежду на тебя, Константин Алексеевич, возлагаю. Заставь чародеев своих колдовством да знахарством своим янычар до Астрахани не допустить. Пусть без крови и обид явных назад отступят, от намерений своих откажутся.

- Но ведь... Ведь колдовство, это все бред, выдумки ненормальных дикарей.

- Настоящим повелеваю тебе, боярин Константин Алексеевич Росин, - торжественным голосом объявил царь, - с помощью чернокнижников, тобою отобранных, их колдовского умения и своего хитроумия воинство басурманское, что к Астрахани нынешней весною отправиться собирается, остановить, и вспять обратить без урона для государства нашего.

- Вот черт! - только и выдохнул Костя.

- Не возбраняется, - кивнул государь. - Коли потребуется, хоть к черту обращайся, хоть к богам языческим, хоть к чарам черным и непотребным. Я, как помазанник Божий, грех твой потом отмолю. И митрополита заставлю пред Господом за тебя заступиться. Ступай, Константин Алексеевич, службу свою начинай.

Росину больше ничего не оставалось, кроме как поклониться и выйти из царских палат.

- О чем думаешь, Константин Алексеевич? - нагнал его Андрей Толбузин.

- О том, как я влип во всю эту историю.

- А не о том, как к князю литовскому удрать?

- Ты меня что, совсем за выродка держишь, Андрей? - резко остановился Росин.

- Извини, Константин Алексеевич, - тут же пошел на попятный опричник. - Извини, обидеть не хотел. Курбский вон, Андрей Михайлович. Воевода известный, побед сколько одержал. Так ведь сбежал, собака. Уж и не понимаю, что за помрачение на него нашло. В лазутчики польские вдруг заделался, земли государевы раздал, да и сбежал к схизматикам, жену и дитя малое бросив.

- Это ты меня так утешаешь? - поинтересовался Костя. - С предателем сравнивая?

- Я это к тому, что и здесь без колдовства явно не обошлось. Все вокруг к темным силам прибегают, Константин Алексеевич. Посему, как ни противно, но и нам силу сию опробовать надо.

- Колдовство, колдовство... - тихо зарычал Росин. - Ты сам-то в него веришь, боярин Андрей?

- Дьяк Даниил Адашев монстров из земли слепленных и на рать пущенных своими глазами видел, стрельцы, туличи, черниговцы про них рассказывали, - ушел от прямого ответа Толбузин. - Зализа сказывал, как в лифляндских землях епископ нечисть лесную и болотную на них наслал. И еще сказывал, что и ты, Константин Алексеевич, вместе с ними в ловушку эту попал. Правда ли сие, али выдумки?

- Это была галлюцинация.

- Что говоришь, Константин Алексеевич? - не понял мудреного слова опричник.

- Говорю, что до сих пор глазам собственным не верю после той истории, - огрызнулся Костя.

- Так что ты делать собираешься, боярин? - вернулся к началу разговора боярский сын Толбузин.

- Что делать? - пожал плечами Росин. - Ну, коли я боярин и службу государеву нести обязан, то приказ выполню, и все для выполнения царской воли сделаю... А ты, боярин Андрей, свидетелем мне станешь, что от поручения я не отлынивал и исполнил все в точности... Или, по крайней мере, сделал все возможное.

- Что же, я рад намерениям твоим таким, Константин Алексеевич, - облегченно кивнул опричник. - А что тебе для этого потребно?

- Кол. Хороший сосновый кол, прочно вкопанный у тебя на дворе.

- Ну, коли нужен, - пожал плечами боярский сын, - то велю сегодня холопам, чтобы вкопали.

- И еще... Награду какую ведьмакам этим обещать? Соблазн для них большой должен быть. Как награда немалая, так и кара жестокая. А дальше пусть сами решают, чего они могут, а что нет.

* * *

Из сотен претендентов на звание "придворного мага" и соответствующего вознаграждение через поставленное Костей сито пробралось всего четверо: похожая на бабу-ягу худощавая и сгорбленная старушенция с клюкой, щекастая и добродушная бабулька, укутанная в десятки темно-коричневых пуховых платков, еще крепкий бородатый старик и благообразный монах в потертой, как у самого Росина, рясе. Пятым, пропущенных, можно сказать, по блату, оставался саам. Всех их Костя и собрал в трапезной, с одной стороны подогреваемой жарко натопленной печью, а с другой - обдуваемой морозным ветерком из распахнутого окна.

- Значит, так, товарищи колдуны и чернокнижники, - сообщил, присев на край стола, Росин. - Настала вам пора использовать ваши могучие неведомые силы для блага нашей страны. Коли сможете сделать это, государь обещает вам золота по сто рублей, земли по тысяче чатей, да еще и по деревне в полсотни дворов в вечное наследное владение. Ну, а коли не сможете, так вот кол сосновый из окна хорошо виден. На него и сядете. Верно я говорю, боярин Андрей?

- Истинный крест, - перекрестился опричник. - И то и то исполню в полной мере. Богом клянусь.

- А что сделать-то надо, милок? - поинтересовалась милая старушка.

- Дело надо сделать благое, товарищи чернокнижники, - цыкнул зубом Костя. - Стало нам известно, что по весне войско басурманское от крепости Азов, что на Черном море, к городу Астрахань, что на Каспийском большая рать собирается пойти. Янычар одних семнадцать тысяч, сто пушек, татар несметное количество. Воевать с ними государю недосуг, а потому повелевает он вам чары свои в полной мере употребить, и нашествие это остановить безо всякой воинской помощи. Самим. Вот...

Росин тяжело вздохнул, и закончил:

- Сейчас холопы вас по светелкам вашим обратно разведут, и одних оставят. А охрану я повелел снять. Посидите, подумайте. Коли кто свершить чудо сие способен, сюда возвращайтесь, здесь ждать стану. А коли сомневаетесь в силах своих, и на кол садиться не желаете, бегите лучше сами. Тихо и тайно, дабы имени вашего никто не прознал. Семен! Сюда иди! Разведи гостей наших по комнатам, пусть отдохнут.

Подождав, пока чародеи выйдут из трапезной, Костя подошел к окну с видом на кол и закрыл ставни.

- Нет, боярин Андрей, надо тебе у меня стекла купить. Ну что же это такое: захочешь выглянуть, надо ставни распахивать и мороз внутрь впускать!

- Баловство это, Константин Алексеевич, стекла всякие. Можно окно пузырем бычьим затянуть, можно тряпицей промасленной, можно слюду беломорскую поставить...

- Так ведь не видно же ничего через нее, боярин! - покачал головой Костя. - Ладно, леший с вами. Пришлю несколько листов задаром. И вставлю сам, а то напортачите, как пить дать. Побьете, щелей оставите, по одному засунете ради экономии. А как нормальные окна будет, так сами еще запросите. К хорошему быстро привыкаешь.

- Зря ты так, Константин Алексеевич. Разбегутся ведь!

- Кто? Стекла?

- Да какие стекла! - отмахнулся опричник. - Колдуны твои разбегутся. Кому же охота на кол попадать?

- А ты чего желаешь, боярин Андрей? - Костя покачал головой. - Ну ладно, посадим мы их под замок. Скажем: колдуй, не того запорем насмерть. А толку что, если не может он ничего?! Ты хоть понимаешь, что сделается тогда? Астрахань - тю-тю, море Каспийское - тю-тю, Северный Кавказ - тю-тю, Волга - тю-тю. Ты этого хочешь? Нет, боярин, нахрапом мы тут толку не добьемся. Пусть чародеи-чернокнижники сами решают, способны они подвиг этакий совершить, или нет. Приманка им подкинута хорошая, так просто не откажутся. Коли чуют в себе силу нужную, обязательно попробуют. А коли сами знают, что добиться победы над целым войском им не по силам, так пусть лучше сразу сбегут, дабы надежды лишней нам не давать.

- А если все разбегутся?

- Если все разбегутся, значит и говорить не о чем. Туфта все это колдовство и обман чистой воды. Сразу все ясно станет, без сомнений.

- А государю ты что скажешь?

- Что есть, то и скажу. Нельзя дела государственные колдовскими способами решить. Головой надо работать.

- Ты хоть понимаешь, Константин Алексеевич, что царь с тобой за это сделает?!

- А я не государю, я Родине служу, - мотнул головой Росин. - Волга русская река, и таковой должна оставаться навеки. Скажу я ему, что колдовством тут ничего не сделаешь, что чародеев всех отпустил. Мне-то он, пожалуй, голову и срубит, зато вместо жуликов этих с травками-метелками, нормальную рать в поволжские степи пошлет. А русских ратников победить невозможно. Так что и Волга наша останется, и Астрахань.

- Опять ты крамолу говоришь, Константин Алексеевич, - подергал себя за бороду опричник. - И опять я обидеться на тебя не могу. Только, боюсь, полетит моя головушка следом за твоей.

- Жалко?

- А ты думаешь, Константин Алексеевич?

- А вот скажи, боярин Андрей, - прищурился Росин. - А на поле бранном, супротив янычар сражаясь, за Волгу нашу ты голову сложить готов?

- Живота своего ради Святой Руси щадить не привык! - стукнул кулаком по столу опричник.

- Вот ради нее голову и сложишь, - обещающе кивнул Костя. - А в степи сухой, или здесь на плахе - какая разница? Цель-то одна и та же, Волгу от ворога уберечь.

- С тобой, Константин Алексеевич, поговоришь, так просто сердце радуется, - с явным сарказмом покачал головой Толбузин. - Токмо что ни мысль, а каждый раз у тебя с ног на голову встает!

- А давай выпьем, сын боярский?

- Что ты, Константин Алексеевич? - удивился опричник. - Среда же сегодня! Пост.

- Слушай, боярин, - вздохнул Росин. - Не нам с тобой, при том, чем мы занимаемся, о заповедях церковных вспоминать. Знобит у меня нутро чего-то, до самых позвонков. Выпить хочется, аж жуть.

Давай?..

- А ну и давай, - согласился опричник и пошел к дверям. - Софья! Слышишь меня? Водки принеси с огурчиком и капустой квашеной. У нас тут в трапезной четверг настал. Ведьмы наколдовали.

Не в пример прошлому разу, ключница быстро принесла поднос с большим кувшином и двумя плошками, в одной из которых лежало множество очень маленьких огурчиков, а в другой - тонко пошинкованная белоснежная капуста с алыми прожилками моркови и багровыми шариками клюквы.

- Наливай, - нетерпеливо потер руки Росин. - Давненько я не пробовал этого благородного напитка.

- Яблочная, - сообщил Толбузин. - Через березовые угли пропуще...

- Ты наливай, боярин, - перебил его Костя. - Как опробуем, так и расскажешь...

Опричник взял кувшин, наполнил медные чарки.

- Ну, - предложил Росин. - Чтобы нашелся среди колдунов хоть один!

Бояре одновременно опрокинули чарки в рот - и тут дверь в трапезную приоткрылась, и внутрь скромно просочился самоед.

- Я думал. Думал много. Сам может сделать.

- Ты согласен остановить османскую армию? - забыв закусить, удивился Росин.

- Москва хорошо, царь хорошо. Русский царь добрый, его враги злые сильно. Нужно Москве помогать.

- А про кол ты помнишь, самоед? - не удержался от вопроса опричник.

- Кол не страшен. От кола сам не умрет, - покачал головой шаман. - Сам зарежут. Пока сам жив, царству хорошо. Беда нет. Сам жив, тьма уйдет. Кола не станет.

- Логично, - кивнул Росин. - Если несчастья обрушатся на Русь после его смерти, значит добиться успехов янычарам не получится. И на кол саама посадить не получится. Потому, что беды получатся только после его смерти. Значит, до смерти сажать его не за что, а после некого. Наливай.

- Ты хороший человек, - довольный услышанным, ткнул его пальцем в грудь саам. - Ты мудрый человек. Жалко, мертвый.

У боярского сына Толбузина дернулась рука, и он пролил водку на стол:

- Как мертвый?

- Линии не вижу. Как родился, не вижу. Мать отец не вижу. Нет его совсем. Мертвый.

- Покойник не против выпить, боярин Андрей, - невозмутимо напомнил Росин. - Ты будешь, саам?

- То сам не пей. То саму яд. Сам грибы ест, они тебе яд.

- В общем-то, конечно, отрава, - взялся за чарку Костя. - Ну что, за здоровье?

- Подожди, Константин Алексеевич, - остановил его руку опричник. - Как это ты мертвый?

- Мертвый, живой, какая разница? - пожал плечами Росин. - Главное, что и дело делаю, и детей рожаю, и водку пью. Чего тебе еще надо, боярин?

- Нет, подожди, - в голосе Толбузина прорезались нехорошие нотки. - Ты, Константин Алексеевич, даже не удивился тому, что ты мертвый. Я видел!

- Я не удивился тому, что самоед не видит, как я родился, боярин Андрей.

- А почему?

- Слушай, боярин, - примирительно улыбнулся Костя. - Не нужно тебе этого знать, честное слово. На дыбе я повисел, поручения разные исполнял, за Русь Святую на поле боя кровь проливал. Стало быть, верить мне можно. Что еще?

- Я хочу знать, Константин Алексеевич, что ты скрываешь в прошлом своем?

- Не в прошлом, боярин Андрей, - покачал головой Росин. - В будущем. Потому, как я еще не родился. И появлюсь я на свет через четыреста пятьдесят лет. От рождества Христова году в тысяча девятьсот семьдесят первом, в городе, что стоять станет в Северной пустоши, в самых болотинах невского устья. И зваться этот город будет Ленинград, в честь нового пророка, обещавшего установить Рай прямо на земле, а создавшего здесь Ад, в котором сгорело больше людей православных, что живет сейчас во всей Руси...

- Стой, - испугался опричник и торопливо опрокинул чарку. - Молчи. Не хочу знать. Не надо...

- Вот и я про то, - согласился Росин. - Не надо.

- Нет, надо! - стукнул чаркой о стол Толбузин. - Неужели все, что мы сейчас здесь творим, прахом все пойдет?! Чего ради мы тогда стараемся, чего ради животы кладем?!

- Не пойдет, боярин, не бойся, - усмехнулся Росин. - Скинули мы адское учение, избавились. Чай, люди русские, и в рабстве жить не приучены. А уж потом я сюда и попал. Напрасно ты в деяниях своих сомневаешься. Русь Святая бессмертна. Бывают в судьбе ее годы тяжкие, бывают годины радостные. Но как бы плохо не было, помнить нужно, что русский дух на земле этой живет. А значит, не пропадет, поднимется, всегда поднимется Отчизна наша! И даже когда видишь, что гибнет она, в пропасть катится, рук опускать нельзя. Труд твой не пропадет. Жизнь, на алтарь ее положенная, понапрасну не сгинет. Поднимется Русь все равно, благодаря труду и крови нашей поднимется. За Русь погибать не страшно. Потому, что всегда знаешь: не зря!