Преодолевая внезапное головокружение, он закрыл глаза и прислонился к
стене. Кто-то схватил его за руку. Он открыл глаза, но увидел лишь черное
пятно, маячившее перед ним. Он снова услышал голос ребенка, который звал
его по имени.
посмотрел на взволнованное лицо мистера Гилкема, голландца из конторы
судоходства. - я не знаю, как здесь оказался, но мне надо поговорить с
тобой, - заикаясь, проговорил Гвидо Микони. - с холма я увидел входящее в
гавань итальянское судно. Я хочу немедленно купить билет на родину.
спросил он.
сейчас! - под пристальным взглядом мистера Гилкема, красноречивым по
смыслу, он добавил: - я в конце концов нарушу это заклятие!
плечу, а затем направил к кассиру.
голландца, который важно сидел за прилавком. Как обычно, мистер Гилкем был
одет в белый льняной костюм и черные матерчатые сандалии. Челка седых
волос, проросшая на одной стороне его головы, была аккуратно зачесана и
распределена по его голому черепу. Его лицо постарело от безжалостного
солнца и, конечно же, от выпитого рома.
Он пододвинул стул, сел и начал писать. - есть некоторые люди, которые
решили остаться здесь, - сказал он. Затем поднял свою ручку и указал ею на
Микони. - и ты, мой друг, никогда не вернешься в италию.
Мистер Гилкем издал громкий хохот, который, зародившись в глубине его
брюха, прорвался грохочущим болезненным звуком. Но когда он заговорил, его
голос странно смягчился. - я просто пошутил. Я возьму тебя с собой на
судно.
Уверившись, что он получил каюту, какую просил, и расплатившись, Микони
распрощался с голландцем.
итальянского судна, стоящего на якоре у девятого пирса, никого не было. Он
поставил стул рядом со столиком на палубе, сел на него верхом и опустил
лоб на деревянную спинку. Нет, он не сошел с ума. Он был на итальянском
судне, повторял он сам себе, надеясь рассеять страх того, что вокруг
никого не было. Сейчас, отдохнув немного, он спустится на другую палубу и
докажет себе, что команда и остальные пассажиры находятся на корабле. Эта
мысль вернула ему уверенность.
Он увидел мистера Гилкема, который замахал ему рукой, увидев его.
хочешь уехать?
очень хотел спокойной жизни рядом с семьей. - я не хочу уезжать, -
закричал он в ответ.
Прыгай немедленно. Тебя поймают в воде. Если ты не прыгнешь сейчас, ты не
сделаешь этого никогда.
драгоценности, которые он собирал годами, работая почти с нечеловеческим
упорством. И все это будет утрачено? Он решил, что у него есть еще
достаточно сил, чтобы начать все с начала, и прыгнул с перил.
как был хорошим пловцом. Но удара так и не последовало. Он услышал голос
мистера Гилкема, громко сказавшего: - я думаю, этот человек в обмороке.
Автобус не поедет, пока мы не выведем его. Эй, кто-нибудь, подайте его
чемодан.
церковной стене. Он не знал, что заставило его подумать о ведьме. Он
чувствовал, что его подняли и вынесли из автобуса. Потом пришло
разрушительное понимание.
повторял он. Его мысли вернулись к драгоценностям в чемодане. Он был
уверен, что тот, кто схватил чемодан, украл его. Но драгоценности больше
не имели для него значения. Он уже потерял их на судне.
10
Мерседес Перальта. Когда в конце дня мы собрались вернуться в город,
Рорэма обняла меня и повела сквозь заросли тростника узкой тропой к
небольшой поляне, обсаженной кустами юкки, чьи цветы, прямые и белые,
напоминали мне ряды свечей на алтаре.
укрытые редким навесом из тонких и сухих ветвей, который по углам
поддерживался раздвоенными на концах шестами.
перистыми ростками моркови, малюсенькими листьями салата, сходными по
форме с сердечками, и кружевными завитками веточек петрушки.
вспаханных рядов смежного поля, собирая на свою длинную юбку массу сухих
листьев и веточек. Каждый раз указывая место, где она посадила салат,
редис или цветную капусту, Рорэма поворачивалась ко мне, ее рот изгибался
в слабой воздушной улыбке, а хитрые глаза сверкали из-под полуприкрытых
век, отражая огонек низкого послеполуденного солнца.
ни было, - внезапно воскликнула она. - и единственно хороший момент в этом
то, что я знаю это.
подошла ко мне и обняла меня.
Мерседес Перальта крепко спала на переднем сидении.
знак рукой, который был скорее манящим, чем прощальным.
зашевелилась. Она громко зевнула и рассеянно посмотрела в окно.
спросила она.
называют это вмешательством ведьмы.
ведьмы, - сказала она. - Канделярия уже говорила тебе, что когда ведьмы
вмешиваются во что-то, они говорят, что делают это своей тенью. Канделярия
создала звено для своего отца; она создала ему жизнь во сне. Поскольку она
ведьма, она вращала колесо случая.
так как он не был магом, сон Октавио Канту - хотя он так же реален и
нереален, как сон Микони - получился очень длинным и мучительным.
чего-либо с огромной страстью долгий период времени. - она откинулась на
свое сидение и закрыла глаза. - Канделярия была таким ребенком. Она была
рождена такой. Она желала возвращения своего отца, и желала этого, ни в
чем не сомневаясь. Эта отдача, эта решимость и есть то, что ведьмы
называют тенью. Это было той самой тенью, которая не могла позволить
Микони уйти.
слова. Прежде, чем мы вошли в ее дом, я задала ей последний вопрос.
он был открыт непоколебимому желанию Канделярии. Подробности сна сами по
себе, однако, не являются частью вмешательства ведьмы, это было
воображение Микони.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
11
потолку, разыскивая гигантского мотылька. С тех пор, как я увидела его в
рабочей комнате доньи Мерседес, я была одержима им. Каждую ночь мотылек
размером в птицу появлялся в моих снах, трасформируясь в Мерседес
Перальту. Когда я рассказала ей, что верю в свои сны, она высмеяла это,
как плод моего воображения.
услышала шарканье Мерседес Перальты, проходящей мимо моей двери. Я
вскочила, оделась и на цыпочках выбежала в темный коридор. Тихий смех
донесся из ее рабочей комнаты. Янтарное зарево горящих свечей
просачивалось сквозь открытую, небрежно задернутую портьеру. Непреодолимое