отношениях Вашингтон мало изменился - здесь во все времена неплохо иметь
хорошую "руку".
большую кожаную сумку. Было ясно, что она была занята не только
подготовкой львицы. И хотя единственным источником света была луна, от
Черчилля не ускользнуло, что девушка переоделась и наложила свежую
косметику, а также сменила сандалии на туфли с высокими каблуками.
грубой, не пригласив его с нами.
расстраиваться. По-моему, ему нравится страдать. Так куда мы идем?
месте. Можно пойти в парк, там много всяких развлечений. А в ваше время
как было?
Но вообще-то, мне все равно куда идти. Лишь бы с вами.
кажется, что и я вам по душе. Ведь во мне нет ничего особенного, просто
рыжий борец с лицом ребенка.
вас, наверное, была добрая сотня девушек, с которыми вы спали.
привык к острым манерам жителей Ди-Си.
за восемьсот лет.
весело воскликнула Робин.
сегодня вечером на яхте? Сейчас полнолуние, и Потомак очень красив. Да и
жара на реке не такая. Скоро вечерний бриз.
чего?
послышалось цоканье копыт и треск гравия под колесами. Черчилль помог ей
взобраться в экипаж. За ними туда же прыгнула пума и легла на полу у их
ног. Возница прикрикнул на оленей, и коляска покатилась по залитой лунным
светом улице. За возком, так же, как и днем, стояли двое вооруженных слуг.
Черчилля заинтересовала причина, по которой Робин взяла с собой Алису, но
он тут же понял, что ее присутствие значительно усилит охрану - в схватке
она стоила пятерых.
включая Алису, спустилась к воде.
к яхте.
надеясь, что туда не попадет вода. Черчилль отвязал яхту, оттолкнул ее от
причала и сам прыгнул на борт.
достаточно, бриз дул ровно, яхта прекрасно шла даже против ветра. Отсюда,
с речки, город казался черным чудовищем с тысячей мерцающих глаз - факелов
прохожих. Держа в руке руль, Черчилль рассказывал сидевшей рядом с ним
Робин о том, как выглядел Вашингтон в его время.
между собой множеством мостов по воздуху и туннелями - под землей. Башни
возвышались на добрую милю вверх и на милю вгрызались в землю своими
подземными этажами. В этом городе ночи не было, такими яркими были огни.
вздохнула Робин. Она поежилась, как будто ей стало холодно от мысли, что
теперь уже нет всего этого великолепия бетона, стали и миллионов людей.
Черчилль обнял ее и, не видя сопротивления, поцеловал.
не терпелось выяснить, не будет ли ему помехой львица, но он полагался на
то, что Робин знает, как она ведет себя в подобных обстоятельствах.
Наверно, им лучше бы спуститься в каюту, хотя он предпочел бы оставаться
на палубе, а в каюте запереть львицу.
что хочет сбросить паруса, она ответила, что этого делать не нужно. Во
всяком случае, не сейчас.
просила у него прощения.
я в тебя влюбилась. Но я еще не вполне уверена - люблю ли я тебя, или
люблю брата Героя-Солнце. Для меня ты больше, чем простой мужчина. Во
многих отношениях ты как полубог. Ты родился восемьсот лет назад и был в
таких далеких местах, что от одной мысли об этом дух захватывает. Мне
кажется, что даже днем вокруг тебя сияет ореол. Но я - девушка порядочная.
Я не могу себе этого позволить - Колумбия знает, что хочу - даже с тобой.
Пока не буду знать точно... Я понимаю твои чувства сейчас. Почему бы тебе
завтра не зайти в храм Готью?
волновало - не обидел ли он ее чем-то так, что она больше не захочет его
видеть. Его к ней тянуло не только вожделение. В этом он был совершенно
уверен. Он полюбил эту красивую девушку. И желал бы только ее, будь у него
даже дюжина женщин.
настроение. Я сама виновата. Не надо было с тобой целоваться. Но мне так
хотелось.
ее.
уверенность?
храм. Я хочу, чтобы жрица меня проверила.
меня замуж?
узнать тебя. Нет, я хочу пройти проверку, чтобы узнать - можно мне или нет
ложиться с тобой в постель.
станет известно завтра...
девственница.
направлении Балтимора, пошел мелкий дождик. Стэгг и Кальторп отсиживались
под широким навесом и для согревания прихлебывали теплую белую молнию.
Стэгг был недвижим, как статуя, пока ему, как обычно по утрам,
подкрашивали половые органы и ягодицы, поскольку за ночь краска стиралась.
Он молчал и не обращал внимания на смешки и комплименты трех девушек, вся
работа которых заключалась в ежедневном наведении лоска на Герое-Солнце.
Кальторп, обычно много говоривший для поднятия духа Питера, был также
угрюм.
Десять дней и десять городов. Пора нам разрабатывать план побега. По сути,
если мы все еще остаемся теми же людьми, что были прежде, то нам давно уже
надо было бежать в леса, подальше отсюда. Но думать об этом я в состоянии
только утром, а по утрам я настолько разбит и опустошен, что ничего
стоящего не могу придумать. К полудню же ничего не стою. Я себе нравлюсь
таким, какой я есть!
напиваюсь вместе с тобой и утром настолько сдаю, что могу только разве
гладить собаку, которая меня кусает.
ничего неизвестно о том, куда меня ведут, и что со мною будет в конце
пути. Я даже не знаю по-настоящему, кто же такой Герой-Солнце!
пригубил водку. - Мне никак не удается собраться с духом.
ближайшую палатку.