Чтение 15–й страницы книги ~Спасательная шлюпка~

- О, да. Вы - Адельман, и думаете, что способны вынести все на своих
плечах. Но здесь, кроме вас, есть еще и рабочие, а что вы знаете о них?

- Что я?.. - изумленно повторил он, и тут же замолк, уловив в ее словах эхо
одного разговора с Полем Окэ. Это воспоминание заставило его отказаться
обсуждать с ней эту проблему. - Не ты ли мне говорила о рабочих, мечтающих
улететь в колонии?

Он взглянул на соседнюю койку, но Хэма нигде не было видно. Вряд ли он
будет торчать в соседнем отсеке. Скорее всего он отправился собирать ягоды.
Тем не менее, Джайлс понизил голос и сказал:

- Однажды я долго говорил с Хэмом. Хэм в отчаянии от того что его разлучили
с друзьями и отправили невесть куда. Он бы все отдал за то, чтобы вернуться
на Землю. Так что я знаю о рабочих немного больше, чем тебе кажется.

- А, Хэм ... Беспомощные, безнравственные, тупые дети вроде него, благодаря
генетическому контролю, мало чем отличаются от животных.

- Тсс! - прошипел он. - Придержи язык... на тебя могут донести.

Мара заговорила тише, но презрительнее:

- Вы про шпика? Я ее не боюсь.

- Шпика?

- Агента полиции, Байсет.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

- Ты... ты знаешь, что она из полиции?

- Конечно. Все знают. Всегда есть один шпик. Полиция имеет своего агента на
любом звездолете, везущем рабочих, и все знают об этом.

- Что ты еще знаешь о ней?

- Ей нравится доносить на тех, кто ей не нравится, независимо оттого, что
они делают. Если она решила, что я ей не нравлюсь, то все равно донесет.

- И тебя это, кажется, не очень беспокоит?

- Говорят, что полиция не очень-то прислушивается к шпикам вроде нее.
Особенно в колониях. Они не очень их ценят.

- Думаю, ты ее недооцениваешь, - Джайлс послал к черту чувство долга.
Таких, как Байсет, было двенадцать на дюжину, а Мара, с ее прямотой и
мужеством, была бриллиантом среди кучи камней, которую представляли другие
рабочие.

- Она считает, что ты из "Черного Четверга".

- Ого, - сказала Мара

Между ними вырос невидимый барьер. Они не были более людьми, сидящими
вместе. Они были преступниками, глядящими друг на друга через полоску
оспариваемой земли. Джайлс почувствовал неодолимое желание уничтожить то,
что их разделяло. Сила этого желания поразила его, но у него не было
времени для анализа ситуации.

- Она мне так сказала. Я не верю.

- Как это хорошо с вашей стороны, сэр. Я и в самом деле не принадлежу к ним.

- Я и не думал.

Но барьер между ними не исчез.

- Благодарю вас за предупреждение, Адельман. - Она встала.

- Не за что, - для порядка сказал он. - Спасибо за информацию об Эстевене.

- Я хотела помочь вам.

Она вышла. Он отпустил ее и почему-то рассердился за это на себя. Однако
неясно было, что же он должен предпринять. Через несколько часов,
проснувшись, он увидел стоящую рядом с его койкой Байсет. Она заговорила с
ним на эсперанто сразу, безо всякого приветствия.

- Извините, Ваша Честь, но мне нужно с Вами поговорить. Я уже предупреждала
вас об этой девушке, Маре, и ее революционных связях. Я должна заявить вам,
что ваш ранг не дает вам права игнорировать власть полиции. Вы слишком
многое ей позволяете.

- Она пришла сказать мне о... - Джайлс было хотел объяснить, что Mаpa
предупредила его о болезни Эстевена, но сообразил, что он, собственно, не
обязан перед ней отчитываться.

- Убирайся! - в бешенстве приказал он. Он даже вскочил с койки, но, прежде
чем он успел встать, Байсет исчезла. Джайлс постарался успокоиться.

Он пришел через средний отсек, мельком взглянул на побелевшую при этом
Байсет. Мары там не было, и он прошел на корму, где она, Дай и Френко
собирали ягоды.

- Выйдите, - сказал он Френко и Дай.

Те ушли, и он остался наедине с Марой, удивленно уставившейся на него.

- Байсет, - сказал он, - пришла ко мне и с бесстыдством потребовала, чтобы
я не разговаривал с тобой. - Музыка заглушала его слова.

- Может быть, - начала Мара в том же тоне, в котором закончила разговор, но
потом переменила его на участливый, - может, и в самом деле не стоит?..

- Мне? - сказал он. - Я - Джайлс Эшед СТАЛЬНОЙ. Забудь о ней. Я хотел тебе
кое-что напомнить. Если Байсет будет тебе мешать, обращайся ко мне. Я
думаю, что она уверена, что это ты положила бомбу в звездолет.

- Так это и в самом деле была бомба? Но почему вы и она так в этом уверены?

- Она не уверена. Но я - уверен. Потому что это я ее подложил. - Он стиснул
зубы, вспомнив это. - Я не хотел причинить большого вреда или разрушить
звездолет. Необходимо было немного повредить его, чтобы ему пришлось
отправиться для ремонта на ближайшую планету - 20Б-40.

На секунду она потеряла дар речи.

- Все эти люди... - сказала она. Но не окончила фразу и положила руку на
его плечо. - Но ведь вы не хотите причинить вреда? Что же случилось?

- Не знаю, - сказал он. - Я думаю, просто ошибка. Мы переоценили возраст и
прочность альбенаретских звездолетов. Переборка, которая должна была
выдержать взрыв, развалилась и огонь вырвался наружу. - Она все сильнее
сжимала его плечо, глядя в его глаза.

- Почему вы говорите мне это?

- Может быть... потому, что верю тебе. Не знаю почему - не могу объяснить.
Почему-то я должен был тебе об этом рассказать. Ты одна годилась для этого.

Она смотрела на него так, как еще никто никогда не смотрел. Это беспокоило
его, и к тому же он ощущал странное чувство робости. Он никогда не
предполагал, что у женщины может быть такой взгляд. Он хотел сказать ей
что-нибудь, но годы тренировки и дисциплины не позволили ему сделать это.

Осторожно он снял ее руку со своего плеча и повернулся. Он прошел через
среднюю секцию, остановившись на секунду, чтобы убавить звук магнитофона.
Рабочие молча смотрели на него.

Не обращая на них внимания, он прошел к себе в отсек и лег на койку.
Натянув повязку, он погрузился в спасительную искусственную тьму.

Десятый день: 11.22.

Дай плакала, сидя на койке. Первое время после ужасного происшествия на
корме она успокаивалась лишь в присутствии другой женщины, но потом ей
стало лучше и Френко удалось ее успокоить. Но все-таки иногда она плакала
безо всякой видимой причины.

- Что я могу поделать? - говорил Френко. Он стоял вместе с Джайлсом и Марой
в кормовом отсеке. Дай только что оттолкнула его, когда он попытался
присесть рядом с ней.

- Не знаю, - задумчиво сказал Джайлс. - Очевидно, ее нужно лечить, но ясно,
что никто из нас на это не способен. Не вини себя, Френко...

- Но ведь это я придумал подписать этот контракт! Я! Шансы были один к
тысяче, и когда нас избрали, мы были счастливы! А теперь...

- Я сказал, не вини себя. Неизвестно, в чем причина ее болезни: может быть
в пище, или в атмосфере шлюпки. А может, это проявляется какая-нибудь
наследственная болезнь. Будем помогать ей всем, чем можем. Я всегда готов
это сделать.

- И я, - сказала юноше Мара. - Я тоже готова.

- Спасибо, - устало ответил Френко голосом человека, потерявшего всякую
надежду.

- Держись! - сказал ему Джайлс. Это было единственное, что он мог бы
сказать в такой ситуации Адельману. Френко лишь съежился, и Джайлс
вспомнил, что говорит с рабочим. - Если она выживет до приземления, мы
приведем ее в порядок,

- Да, сэр, - ответил Френко.

- Хорошо. Почему бы тебе не оставить ее? Видимо, ей лучше побыть одной, а
тебе нужно отдохнуть. Иди в первый отсек. можешь полежать на моей койке.

- Благодарю вас, сэр. Но вы уверены, что я не смогу ей ничем помочь?

- Да. За ней присмотрят.

- Спасибо, большое вам спасибо... Я и в самом деле пойду прилягу...

Он вышел, а Джайлс повернулся к Маре:

- Ты злишься? Мне кажется, ты похудела.

Она попыталась улыбнуться.

- Все мы похудели. Не знаю, выдержим ли мы оставшиеся восемьдесят дней до
Бальбена, если все пойдет по-прежнему.

- Да-а... - Джайлс до боли сжал челюсти. Это уже начало входить у него в
привычку.

- Что это?

- Да так... - он взглянул на Дай, но ей было не до них. Она была погружена
в собственное горе, а магнитофон за стеной заглушал звуки из среднего
отсека.

- Я говорил тебе, что подложил бомбу, чтобы изменить курс на 20Б-40. Это
была критическая точка, в которой перемена курса была наиболее выгодна.
Этот период начался со дня взрыва. Если мы не изменим курс в течение
ближайших шести дней, будет поздно.

Ее глаза были неправдоподобно велики, или же она действительно сильно
похудела.

- А как близко находится эта система?

- Тридцать дней полета.

- Всего тридцать дней? Я не понимаю...

- Капитан отказывается изменить курс. Не знаю, чем это объяснить. Я и сам
не понимаю. Это связано с их понятием о чести и долге...

- Но что ему мешает? Ведь это - почетно...

- Не "ему". Я скрываю это от рабочих. - Он рассмеялся. - Ты знаешь, я