могли бы делить радости и печали королевской и епископской жизни. Как не
хватало как раз такого друга. Кто, как не Каллен, был достоин им стать... Но
что-то отталкивало в нем и во всех дерини.
страшные силы, которым обычным людям не дано противостоять.
их душами? Может, могущество дерини от Лукавого? Будь проклят враг рода
человеческого вместе со своими прислужниками. Тогда все происходящее с ним--
бесовское искушение, его морочат, внушая веру в полезность магии. Он кое-что
слышал о зверствах, богохульстве и иных мерзостях, которыми было отмечено
правление Имра. Его кровосмесительный брак с родной сестрой Ариэллой был не
последним в этом устрашающем перечне. А Синилу, затворившемуся от мира за
монастырскими стенами, становилось известным далеко не все.
него, ледяные глаза до самых глубин светились ясным светом
доброжелательности, надежды и еще чего-то, чего Синил никогда прежде не
замечал на морщинистом лице.
вручить свои мысли другому, поделиться горестями, страхами и опасениями за
свою судьбу и будущее того мира, в который он был ввергнут против воли.
сейчас и не здесь, в окружении Камбера и его сообщников, всех этих дерини.
Не стоит. Пока...
Когда он наконец посмотрел на Каллена, его глаза покраснели и едва не
наполнились слезами.
косточка. Пока будет довольно и того, что вы станете извещать меня о
малейшем изменении планов. Сейчас мне хотелось бы отойти ко сну.
шлем, перчатки и встал, наконец-то взглянув на короля. Он собирался
заговорить, но потом поклонился и вышел, не оглядываясь. Синил оставался
недвижим.
сон не шел к нему. Он ворочался, дремал, погружался в кошмары и снова
страдал от бессонницы; казалось, этому не будет конца.
старался обрести ясность в мыслях.
для верховой езды-- мягкая кожа почти не стесняла движений. Натягивая
сапоги, он вздрогнул от боли, сразу вспомнив все прелести путешествия
верхом, и замахал руками на Сорла, разбуженного возней и заглянувшего к
нему. Синил прицепил к поясу кинжал, решив, что в военном лагере королю не
пристало появляться без оружия, набросил на плечи черный плащ, завязав его
под горлом, и надвинул отделанный мехом капюшон. Считая, что экипирован
полностью, он выскользнул наружу, ходьбой будоража кровь и прогоняя вялость
мышц.
сохранить не удалось. Очевидно, стража у его шатра передала другим часовым,
что король без свиты обходит лагерь и не желает провожатых. Он чувствовал на
себе взгляды солдат-- весть о приближении короля каким-то неведомым способом
опережала его без всякой деринийской магии.
аванпостов, один из часовых пошел следом, соблюдая дистанцию. Синил не
замечал его, укрывшись в тени дерева, он осматривал равнину перед собой. Его
беспокоила тишина. Даже обычные ночные шорохи и звуки, казалось, приглушены.
Синил стал вслушиваться в звуки спящего мира. Позади него пофыркивали лошади
и тихо били копытами о землю, чуть ближе вышагивали часовые, бряцая
доспехами при каждом шаге.
том, что он стоит в самом сердце своей страны, и о том, почему он здесь.
Серебристый лунный свет играл в каплях росы на еще зеленой пшенице и нежной
траве. Что-то будет завтра на этом поле. Он задрожал. Никогда люди не
убивали друг друга на его глазах, стенка на стенку, армия на армию.
постовые костры, он оказался среди стреноженных лошадей, в конце концов
наткнулся на Лунного Ветра и Фростлинга. Жеребцы, подняв головы,
приветственно заржали, а Лунный Ветер с грубой лаской толкнул его в грудь
бархатным носом. Синил прижался к шее коня. Позабыв о своих переживаниях, он
наслаждался запахом лошадиного нота и теплом шелковистой шеи Лунного Ветра.
Фростлинга он почесывал за ухом.
рядам палаток и пирамидам оружия. Двигаясь наугад, король очутился у шатра
михайлинцев, данного Алистеру Каллену. Синил подумал о том, как нынче спится
викарию, и было бы сейчас спокойнее ему, прими он дружескую руку Каллена.
осталось несколько часов, а звезды указывали время-- шел четвертый час.
принадлежали участникам далеко не праздного разговора. Иногда все говорили
разом со странной горячностью, от которой мурашки бежали по телу. Потом спор
затихал, и речь держал один. Среди всех выделялся голос Каллена, других он
не узнавал.
парализовали недавние страшные сомнения.
деринийский ритуал, который он заведомо не одобрял? Может быть, поэтому они
собрались ночью, когда весь лагерь спал? Надеялись скрыть от него?
поблизости часовых и никаких признаков того, что его присутствие замечено.
Проверил внутренним зрением-- никто вокруг не думал о короле.
освещенную луной, и замер в темноте у шатра. Его сердце бешено колотилось,
он слышал только его удары, отдававшиеся в висках оглушительными толчками
крови.
набрался смелости, чуть-чуть раздвинув полотно, заглянуть внутрь.
различил только группу мужчин (около дюжины), большинство сидело на коленях
спиной к нему.
над сундуком или столом, покрытым белой тканью, за ним стала видна свеча.
Другой, светловолосый, склонив голову, ждал, расположившись слева от
Каллена. Синил решил, что это Йорам.
шевелюрой Камбера, а в огненно-рыжем незнакомце -- Риса. Когда Каллен
выпрямился, все посмотрели на него, и Синил узнал в присутствующих
большинство своих командиров: Джебедия, Бэйвела де Камерона, Джаспера
Миллера, юных Джеймса Драммонда и Гьюэра, графа Сайхира с двумя из троих
своих сыновей, а также михайлинцев, которых король не помнил по именам, но
знал в лицо.
отец Алистер был в облачении священника, только не в обычном, а в
темно-синем, михайлинском, с особыми крестами Ордена на ризе, вышитыми по
традиции золотыми, серебряными и красными нитями. На столе, в котором Синил
наконец узнал походный алтарь, виднелись сосуды для таинства причастия.
Синил хотел уличить своих друзей-дерини в совершении таинства и оказался
прав. Но какой стыд! Он вовсе не ожидал стать свидетелем святого причастия.
В нем просыпались и сжимали грудь такие знакомые чувства-- любовь и
умиление. Каллен поднял потир со священным телом Господа и произнес:
Господи, я не достоин того, чтобы Ты снизошел ко мне. Просвети меня, да
будут слово и душа моя исцелены.
дорогим его сердцу словам наполнить все его существо. Даже в устах дерини,
тем более такого дерини, как Алистер Каллен, эти слова сохраняли свое
значение и сущность, давая силы пройти все, что ему суждено.
поклонившемуся и отпившему глоток. Затем Каллен повернулся, чтобы взять с
алтаря другую чашу, и начал обходить собравшихся, подавая причастие. Йорам
прислуживал, давая каждому отпить из чаши, которую держал, и каждый раз
вытирая ее край.
причащаются, нарушая обряд, но он думал, что так делается только в самом
Ордене. Здесь же присутствовали и те, кто не был михайлинцем, и даже не
монахи -- Камбер, Рис, Гьюэр и другие мирские; они принимали причастие
наравне с членами Ордена.
Если все дело только в необычном способе причастия, королевская бдительность
чрезмерна.
увидел надвигавшуюся тень. В испуге он втянул голову в плечи, бежать было
поздно. Высокая фигура Каллена загородила луну, взгляд главы михайлинцев
пригвоздил Синила к месту, он чувствовал себя птицей, угодившей в силок.
был совсем не сердит.-- Вам незачем было стоять в темноте и холоде. Все
братья во Христе -- желанные гости у Его престола.
слышал. Слева от отца Алистера в полосе света возник Йорам, скрипели ремни--